— Можете идти,— сказал Джеймсон Притчарду.— Я вас позову, когда понадобитесь.
Выждав, пока дверь закроется, Джеймсон полностью сосредоточил внимание на Харпере.
— Вы категорически утверждаете, что вражеские агенты способны читать наши мысли?
— Нет.
— Тогда откуда подобное предположение?
— Просто теоретически предполагаю, что, если один человек на что-то способен, на это может быть способен и другой,— сказал Харпер.— Я уже много лет размышляю над этой идеей, вот только не сумел пока найти доказательств в ее поддержку.
— Судя по всему, вы говорите о том, на что способны сами. И на что же?
— Вот на это,— ответил Харпер, показывая на листок.
Джеймсон не был дураком. Он сразу понял, что имеет в виду
Харпер, но разум его отказывался воспринимать подобное. Очевидное объяснение оказывалось крайне неудобоваримым. Наконец Джеймсон решил поставить вопрос ребром.
— Для подобных фокусов потребовался бы телепат.
— Никто иной,— согласился Харпер.
— Кто слыхал хоть об одном телепате? — недоверчиво спросил Джеймсон.
Харпер лишь пожал плечами.
Нажав кнопку интеркома, Джеймсон проговорил в микрофон:
— Мисс Киз на месте? Позовите ее. Мисс Киз, я бы хотел попросить вас напечатать колонку из двадцати случайно выбранных восьмизначных чисел. Как тол ько закончите, сразу принесите мне.
Отключившись, он вызывающе посмотрел на Харпера и подвинул ему лист бумаги:
— Посмотрим, что у вас получится.
— На этот раз мне придется искать в мешанине мыслей множества людей мысли того, кто сочиняет бессмысленные числа,— пожаловался Харпер.— Я могу пропустить одно-другое.
— Ничего страшного. Сделайте, что в ваших силах. Если напишете правильно хотя бы четверть цифр, это убедит меня, что времена чудес еще не миновали.
Харпер написал восемнадцать чисел плюс последние две цифры девятнадцатого. Молча взяв у него листок, Джеймсон подождал мисс Киз. Вскоре она появилась, отдала ему список и ушла, ничем не выказав удивления. Если бы ей приказали надеть чехол от пишущей машинки вместо шляпы, она и это проделала бы без вопросов.
Джеймсон сравнил две колонки.
— Это хуже, чем бомба в Пентагоне,— наконец сказал он.— Теперь ни у кого не осталось ничего личного.
— Знаю.
— Как вам такое удается?
— Разве человек с заячьей губой может рассказать, как ему удается быть таким? Все, что мне известно,— я таким родился. Первые несколько лет я считал, что все остальные похожи на меня. Лишь некоторое время спустя я понял, что это не так; понял, что я — одноглазый в мире слепых; понял, что меня могут опасаться. А тех, кого опасаются, ненавидят.
— Наверняка ваше дарование появилось не без причин,— сказал Джеймсон.
— Какое это имеет значение?
— Чертовски большое. Вы — отклонение от нормы, возникшее вследствие необычного стечения обстоятельств. Если удастся выяснить, каких именно обстоятельств, мы поймем, может ли такое случиться еще где-нибудь. Это, в свою очередь, поможет понять, существуют ли подобные вам люди, а если да, что с ними стало.
— Не думаю, что это имеет хоть какое-то значение,— тихо проговорил Харпер.— Теперь уже нет.
— Почему?
— Потому что я вступил в мысленный контакт с Джоселин Уитгингэм и она тотчас оскорбительно обо мне высказалась. И тогда я в нее выстрелил.
— Вы сочли оскорбление достаточным поводом для убийства? — спросил Джеймсон.
— Учитывая, что именно она сказала,— да.
— И как же она вас назвала?
— Земной ублюдок,— сказал Харпер, глядя ему прямо в глаза.
Глава 5
Минуты две Джеймсон сидел, словно парализованный. Мыс-ли его сменяли одна другую в бешеном темпе, словно он на мгновение забыл, что Харпер может читать их также легко, как сверкающую неоновую рекламу.
— Вы уверены? — наконец спросил он.
— Единственный человек в мире, который может быть уверен в чужих мыслях,— телепат,— заверил Харпер.— Скажу вам еще кое-что: я стрелял в нее, потому что знал — я не могу ее убить. Это было физически невозможно.
— Почему вы так решили?
— Никто в мире не мог причинить вреда Джоселин Уитгингэм, поскольку она была уже мертва.
— Послушайте, у нас есть подробный отчет полиции...
— Я прикончил кого-то другого,— заявил Харпер.— Существо, которое перед этим убило ее.
Мысли Джеймсона снова закружились в бешеном водовороте. Его холодный острый ум привык иметь дело с весьма сложными, но, по сути, обычными проблемами. У него был немалый опыт, но сейчас Джеймсон впервые столкнулся лицом к лицу с чем-то сверхъестественным. И все равно он пытался мыслить рациональными, повседневными понятиями — хотя это было не проще, чем пытаться измерить рулеткой расстояние до Луны.
Харпера больше всего удивило, что Джеймсон чувствовал замешательство главным образом из-за нехватки определенной информации, которой он, подолгу службы, обязан был располагать. Джеймсон занимал высокое положение в бюрократической иерархии, но, судя по всему, недостаточно высокое. Так или иначе, у него имелись достаточные связи для того, чтобы дать делу ход и кое-что предпринять.
— У вас есть лишь голый отчет из полицейских источников,— сказал Харпер.— Этого мало. Я бы хотел рассказать обо всем, что сам видел.
— Выкладывайте,— кивнул Джеймсон, радуясь возможности сосредоточиться на том, что могло пролить свет на ситуацию.
Харпер начал рассказ с того, как уловил мысли умирающего Элдерсона, и поведал все до конца.
— Ни один обычный человек не в состоянии почувствовать, что его мысли кто-то читает,— сказал он.— Не появляется ощущения физического контакта, которое могло бы об этом предупредить. Человек остается в полном неведении о том, что забрались в его черепушку. Я все время читал ваши мысли, но вы ведь этого не ощутили, верно?
— Верно,— признался Джеймсон.
— И если бы я не признался, что я — телепат, если бы потом не доказал правдивость своих слов, у вас не было бы причин подозревать, что ваш разум распахнут передо мной?
— Не было бы.
— Так вот,— словно вспоминая, продолжал Харпер,— едва я коснулся разума существа, находившегося внутри Джоселин Уитгингэм, оно тут же почувствовало контакт, поняло, где находится источник контакта, пришло в дикую ярость и возненавидело меня на чем свет стоит. Как только я ощутил эту реакцию, мне стало ясно: разум — нечеловеческий. Контакт длился лишь долю секунды, но этого оказалось достаточно. Я понял, что существо не имеет никакого отношения к людям. Я никогда не спутал бы его с человеком, как вы бы никогда не спутали гремучую змею с младенцем.
— Если то был не человек,— скептически спросил Джеймсон,— тогда что же это было?
— Не знаю.
— Как оно выглядело?
— Также, как та девушка, Уитгингэм. Иначе и быть не могло. Оно использовало ее тело.
Внезапно Джеймсона захлестнула волна недоверия.
— Я могу сделать вывод, что вы либо настоящий телепат, либо исполнитель нового выдающегося трюка, благодаря которому вас не отличишь от телепата. Но это не значит, что я приму на веру ваш рассказ об убийстве. Ваша защита сводится к тому, что вы стреляли в труп, оживленный бог знает кем. Ни один суд в мире не примет во внимание столь невероятное заявление.
— Я никогда не предстану перед судом,— сказал Харпер.
— Думаю, предстанете — если только прежде не умрете. Закон есть закон.
— Впервые за свою никчемную жизнь я оказался выше закона,— уверенно заявил Харпер.— Более того, сам закон с этим согласится.
— Как вы пришли к столь поразительному заключению?
— Закон интересует не столько смерть Джоселин Уитгингэм. Его куда больше интересует убийство Элдерсона, офицера полиции. И вы не сможете приписать его мне, как бы ни старались,— потому что я этого не делал.
— Тогда кто? — вызывающе спросил Джеймсон.
— Ага! — Харпер многозначительно посмотрел на него.— Похоже, вы начинаете добираться до сути. Кто убил Элдерсона и зачем?
— И?..
— Трое на «тандербаге». Трое, которым, вероятнее всего, крайне не понравилось, что Элдерсон вмешался в критический момент, когда они овладевали Уиттингэм.
— «Овладевали»?
— Не смотрите на меня так. Откуда мне знать, как в точности все произошло? Мне известно только, что случившееся привело к тому результату, который я обнаружил.
Джеймсон был явно сбит с толку.
— Трое,— с напором продолжал Харпер.— В зеленых костюмах, зеленых галстуках, серых рубашках с воротниками. Трое в форме, которая никому не знакома. Почему эту форму никто не опознал?
— Потому что то была вовсе не форма,— рискнул предположить Джеймсон.— Просто покрой их одежды, скажем так, смахивал на официальный.
— Или потому, что эту форму никто не знает,— предположил Харпер.— Потому что правительство никому ничего не говорит, ни единого слова. Разве налогоплательщикам всегда рассказывают, куда идут их деньги?
— К чему, черт побери, вы клоните?
— Мы раздираем Луну на куски, и никто не обращает на это внимания. Это продолжается слишком долго, поэтому давно стало привычным делом. Лунный корабль сейчас столь же примечателен, как некогда пароход судоходной компании Кьюнар-да. Мы настолько искушены в подобных вещах, что утратили способность удивляться.
— Мне все это известно не хуже вас — я тоже как-никак живу в нынешнем веке,— слегка раздраженно ответил Джеймсон,— Что с того?
— У кого возникла идея об исследовании Венеры и Марса? Вы посылали туда кого-нибудь, и если да, то когда? Вернулись ли посланные назад? Не были ли они тремя парнями в зеленой форме с серыми рубашками?
— О господи! — воскликнул Джеймсон.
— Трое куда-то отправились, нашли там нечто большее, чем предполагали, и невольно доставили его сюда, чтобы оно распространилось по всему миру. Такова моя теория. Подумайте.
— Если я обращусь в соответствующий отдел с подобными фантазиями, меня сочтут сумасшедшим.
— Я знаю, почему вы боитесь,—я ведь могу читать ваши мысли, помните? Во-первых, вы лично не знаете ни о какой космической экспедиции и ничего о ней не слышали. Во-вторых, вы не можете поверить в мои выводы. Верно?