ФИЗИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО: КЛИМАТ И ИСТОРИЯ
…Странствия Улисса, не выходящие за пределы одной климатической зоны.
Ж.Д. Баррос. Азия. I, IV, с. 160
Этот мир с размытыми границами, густонаселенный и разнообразный, который мы так подробно описали, представляет собой нечто единое благодаря живущим в нем людям, благодаря сплаву1 различных исторических пластов. Но нельзя сбрасывать со счетов и такой мощный объединительный фактор, действующий наряду с социальным, но на более тесном пространстве, как климат, решительно приводящий к общему знаменателю ландшафты и жизненные устои. Это хорошо видно на противоположном средиземноморскому примере Атлантического океана, единство которого, более прочное в современном мире, бесспорно, также обеспечивается человеческим фактором; Атлантика тоже является местом пересечения человеческих интересов и сплавом разных исторических процессов. Но в океаническом пространстве отсутствует монохромное ядро, отсутствует этот однообразно подсвеченный мир, блистающий в сердце Средиземноморья. На просторах Атлантики от одного ее конца до другого представлена вся климатическая палитра земного шара…
Средиземноморье оливковых рощ ютится, без сомнения, на узких полосках материка, на небольших участках земли, притулившихся к морю. Хотя это не все историческое Средиземноморье, нельзя отрицать, что жизненный ритм средиземноморского организма задает расположенная в его центре область однородных житейских и климатических условий, столь своеобразная, что именно ее подразумевают при использовании употребительного эпитета «средиземноморский». Эта особенность имеет далеко идущие последствия и отражается на всех процессах, имеющих отношение к Средиземноморью, как центробежных, так и центростремительных. К тому же узкие полоски земли окружают море со всех сторон, и господствующий здесь климат выходит за рамки их очертаний, подчиняя себе все водное пространство. На окраинах таких разных и удаленных друг от друга стран, как Греция, Испания, Италия, Северная Африка, расположены одинаковые или очень похожие друг на друга миры, которые дышат одним воздухом и безболезненно обмениваются своим достоянием и своими жигелями: они не прост украшают море своим сходством, но являются залогом его целостности.
23. «Настоящее» Средиземноморье в пределах распространения оливковых и крупных пальмовых рощ Границей бытования пальмы считается здесь граница распространения крупных η компактных пальмовых рощ. Финиковые пальмы растут п гораздо севернее, по отдельности или маленькими группами (смотри карту № 13).
1. Климатическое единство
Над Средиземноморьем земли и воды простирается воздушное Средиземноморье, ничем или почти ничем не связанное с располагающимися внизу пейзажами, поскольку оно не зависит от конкретных природных условий. Двое ближайших соседей оказывают на него воздействие извне, формируя своим дыханием: Атлантический океан за западе и Сахара на юге. Само Средиземное море мало влияет на состояние распростершихся над ним небес2.
Атлантика и Сахара
Это пространство с размытыми очертаниями заимствует свои качества поочередно из двух источников. Сахара наделяет его сухостью, ярким солнцем, голубизной бескрайнего времени; Атлантика в изобилии наполняет тучами и дождем, а в остальное время — серым туманом, этой водной пылью, присутствие которой в зимний сезон гораздо сильнее ощущается в средиземноморском небе, чем обычно думают. Художники-ориенталисты первой волны навсегда заронили в нас заблуждение золотистым колоритом своих картин. В октябре 1869 года Фромантен, отплывая на корабле из Мессины, справедливо замечает: «Небо, затянутое облаками, холодный ветер, грозовые тучи, капли дождя на полотне тента. Это навевает грусть и напоминает Балтику»3. Еще в феврале 1848 года он спасался в Сахаре от опостылевших серых тонов средиземноморской зимы. «В этом году, — пишет он, — ноябрьские дожди сразу сменились зимними ливнями, продолжавшимися 3,5 месяца почти без единого дня передышки»4. Каждому алжирцу случалось не раз видеть, как их новый гость скрывается от местных проливных дождей…
Но эти наблюдения универсальны и всеобъемлющи. 24 января 1651 года5 один флорентиец отмечает в своих записках, что дурная погода длится уже пять месяцев, per avere durato а ріоѵеге quasi cinque mesi*PA. За год до этого6 улицы Капуи скрылись под потоками дождя. В самом деле, не было ни одной зимы, чтобы реки не прорывали плотины, а города не подвергались грозам и опустошительным наводнениям. В первую очередь это относится, конечно, к Венеции: в ноябре 1443 года7 она понесла огромные убытки quasi mezo million di ducati*PB; 18 декабря 1600 года подобная же катастрофа нанесла тяжелейший ущерб затопленным lidi*PC, плотинам, домам, частным кладовым, расположенным на уровне первого этажа, общественным хранилищам соли, зерна, пряностей в общей сложности con dano di un million d’oro*PD, что свидетельствует, кстати, о том, что цены за это время выросли8.
Зимой или, точнее, в период с сентябрьского до мартовского равноденствия влияние Атлантики торжествует, не встречая помех со стороны Азорских островов; атлантические циклоны чередой следуют друг за другом и распространяют свое влияние вплоть до теплых вод Средиземного моря, как наступая со стороны Бискайского залива и быстро преодолевая пространство Аквитании, так и проникая на Внутренее море, подобно кораблям, через пролив Гибралтар и мимо берегов Испании… В обоих случаях они резво проносятся над Средиземным морем с запада на восток. Эти зоны пониженного давления придают зимней погоде крайнюю неустойчивость. Они приносят с собой дождь, вызывают резкие порывы ветра и поддерживают непрерывное волнение на море, которое под действием мистраля, норд-оста и боры все время остается покрытым белой пеной и напоминает равнину, засыпанную снегом или, как говорит один путешественник XVI века9, «усеянную пеплом». Именно зимой благодаря влаге, наступающей с Атлантики, севернее Толедо можно видеть эти сумрачные небеса, покрытые грозовыми облаками и пронизанные эффектным светом, которые писал Эль Греко…
Так из года в год, иногда в яростном порыве, Атлантический океан отбрасывает пустыню далеко на юг и на восток. Зимой дожди идут на подступах к Алжиру и иной раз даже в сердце Сахары. Бывает, что дожди идут в горах Западной Аравии… Противник пустыни — это не Средиземное море, как полагал Поль Моран, а Атлантический океан.
Картина снова резко меняется накануне весеннего равноденствия, когда, согласно календарю Магриба, можно делать прививки деревьям и слушать первые песни соловья10. Но настоящая весна так и не приходит: она ограничивается неделей, за которую успевают распуститься листья и цветы. Едва закончатся зимние дожди, пустыня начинает отвоевывать пространство у моря и окружающих его гор, доходя до самых вершин. Она проникает на запад и особенно на север, переходя самые удаленные границы средиземноморского мира; каждое лето раскаленный воздух с юга распространяется над южными Альпами во Франции, сильнейшая засуха поражает Ронский коридор, наискось проходит через бассейн Аквитании и кроме долины Гаронны часто захватывает даже удаленные южные берега Арморики*PPE11.
В это время в середине средиземноморского пространства безраздельно царит жаркое лето. Море на удивление спокойно: в июле и августе его воды покрываются маслянистой пленкой. Лодки выходят в открытое море, а низкие галеры безбоязненно совершают переходы от одного порта к другому12. Эта половина года благоприятна для морских путешествий, корсаров и войны. Физические процессы, лежащие в основе явлений этого жаркого и сухого сезона, очень просты. Когда солнце возвращается на север, зона азорского антициклона снова расширяется; он перекрывает дорогу циклонам, образующимся в зоне пониженного давления, и их движение на восток прекращается. Только с приближением осени препятствие на их пути исчезает; тогда наступление Атлантики возобновляется.
Однородность климата
Предельные границы описанной климатической зоны приходится провести довольно далеко от берегов Средиземного моря, если с одной стороны отодвинуть их через территорию Европы туда, куда летом проникает сухой воздух из Сахары, а с другой стороны — через Азию и Африку, до тех мест, где зимой выпадают принесенные атлантическими циклонами дожди, т. е. до середины огромного степного пояса. Но не очевидна ли чрезмерность таких широких рамок?
Средиземноморский климат определяется не господством того или или иного из двух указанных нами выше факторов, а их сложением, их взаимодействиям и их смешением в определенный пропорции. Достаточно возобладать одной составляющей, чтобы средиземноморский климат утратил свои черты, переходя на востоке или на юге в климат степей и пустынь, а с противоположной стороны, на севере, — в климат, подвластный западным ветрам. Поэтому собственно средиземноморская климатическая зона теснится на довольно небольшом пространстве.
Впрочем, установить ее границы нелегко. Для этого следовало бы учесть множество самых незначительных факторов, и не только природных, потому что о климате нельзя судить только с помощью обычных измерений температуры и давления, регистрации направления ветров и уровня осадков; о его воздействии на почву говорит множество примет. Андре Зигфрид отмечает это, говоря о Ардеше*PF13.
Лео Ларгье обращает внимание на климатическую границу между Лангедоком и Лозером14, Ж. Л. Водуайе — на переходы от одной части Прованса к другой15… Все это справедливо в каждом конкретном случае. В целом же следует безоговорочно принимать неоднократно подтвержденные географами наблюдения: зона средиземноморского климата располагается в тесных пределах от исчезновения олив на севере до появления больших пальмовых рощ на юге. Итак, впишем в эти границы итальянский (или лучше сказать, Апеннинский) полуостров, Грецию, Киренаику, Тунис и другие прибрежные земли, ширина которых обычно не превышает 200 км. Горы сразу же заслоняют им путь к расширению. Климат Средиземноморья — это часто лишь климат предгорий и узенькой прибрежной полосы, окаймляющей море, как та лента побережья, которую можно видеть в Крыму: фиговые, оливковые, апельсиновые и гранатовые деревья растут там на открытом пространстве16, но только в южной части этого почти острова.
Но как раз малая протяженность придает этой нарядной кромке материков неоспоримую однородность как по оси север — юг, так и в направлении с востока на запад.
С севера на юг по меркам земного шара морское побережье занимает продольные участки малой длины. Самое большое расстояние между их границами, от северного края Адриатики до триполитанского берега, равно 1100 км, но это аномалия. Действительно, в восточно-средиземноморском бассейне максимальное расстояние составляет в среднем от 600 до 800 км, 740 км от Алжира до Марселя. В целом эти морские и сухопутные пространства образуют фигуру веретенообразной формы, пролегающую с двух сторон вдоль 37—38-го градуса северной широты. Амплитуда отклонений в поперечном направлении невелика. Но именно ею объясняются различия между северным и более теплым южным побережьями. Средняя разность температур между Марселем и Алжиром составляет 4 °C. Январская изотерма 10 °C почти повторяет изгибы главной оси моря, фиксируя обособленность южной Испании и Италии, скорее африканских, нежели европейских земель. В общем, заметно, что климат Средиземноморья повсеместно дублирует его геометрические очертания.
Различия, которые можно наблюдать, перемещаясь с востока на запад, вытекают из ослабления и замедления действия атлантической влажности по мере приближения к восточному краю моря.
Не следует преуменьшать значения всех этих различий. В эпоху, когда климатологи черезвычайно внимательны к деталям, Средиземноморье справедливо представляется им подразделенным на разные климатические зоны. Но благодаря их родству сохраняется его бесспорное единство. Ведь для истории небезразлично почти повсеместное сходство климата и сезонных ритмов, порождающих одинаковую растительность, одни и те же краски и благодаря одинаковому геологическому строению — одни и те же ландшафты, однообразные до одури. Ими определяется, в конечном счете, и подобие образа жизни. По мнению Мишле, «каменистые» пейзажи внутреннего Лангедока напоминают Палестину. Сотни авторов писали о том, что Прованс больше похож на Грецию, чем сама Греция, если только не считать подлинной Грецией те или иные берега Сицилии. Йерские острова были бы вполне к месту среди Киклад, только на них больше зелени17. Равным образом, Тунисское озеро вызывает в памяти лагуну Кьоджи, а Марокко — опаленную солнцем Италию18.
Повсюду господствует все та же троица, детище истории и климата: хлебные поля, оливковые рощи и виноградники, свидетельствующие о развитой аграрной цивилизации, о победе человека над природной средой. Коротко говоря, отдельные части моря не являются взаимодополняющими19. Везде встречаются одни и те же амбары и кладовые, одни и те же маслобойни и хозяйственные орудия, одни и те же стада, зачастую общие для всех деревенские традиции и общие повседневные заботы. Что пригодно для одного места, пригодно и для другого и приживается чуть подальше. В XVI веке на всех приморских территориях производится воск, шерсть, montonini е vacchini*PG шкуры; повсюду сажают (или могут посадить при желании) тутовые деревья и выращивают шелковичных червей. Все эти земли без исключения, даже принадлежащие мусульманам, имеют свои сорта винограда п собственное вино. Кто лучше воспел этот напиток, чем исламский поэт? Виноградники растут в окрестностях Тора, на Красном море20 и даже в далекой Персии, где пользуется популярностью вино из Шираза.
Повсюду одни и те же продукты — следовательно, в каждой из приморских стран можно запастись всем необходимым. В XVI веке есть выбор между сицилийским и фракийским зерном, greco о latino*PH вином из Неаполя, хотя итальянский напиток поставляется в большем количестве21; многочисленные бочки с вином отгружает также Фронтиньян*PI; есть рис из Ломбардии и есть рис из Валенсии, турецкий и египетский рис. Точно так же можно выбирать между балканской и североафриканской шерстью, если говорить о товарах низкого качества.
Итак, средиземноморские страны соперничают или должны были бы соперничать между собой: то, что они могут предложить, пригодно для обмена скорее за пределами их климатической зоны, чем внутри нее. Это так, но XVI век — эпоха слаборазвитого обмена, с низкой окупаемостью и малым радиусом действия. Как бы то ни было, соседние регионы, как густо-, так и малонаселенные, должны налаживать отношения между собой, ведь везде остро стоит проблема снабжения городов, постоянно алчущих съестных припасов, которые к тому же не очень портились бы при перевозке, от кулей с миндалем с берегов Прованса до бочек, наполненных рыбой, тунцом или солониной, до мешков с бобами из Египта, не говоря уже о бочонках с маслом и зерном, самым популярным товаром… Таким образом, производство одинаковых товаров не настолько мешало внутренним обменным процессам Средиземноморья, как можно было бы предположить. По крайней мере, в XVI веке.
В социальном плане климатическое единство22 влечет за собой многие другие последствия. Очень рано оно начинает готовить почву для утверждения схожих между собой аграрных цивилизаций. Уже в первом тысячелетии до н. э. культура, основанная на выращивании маслин и виноградарстве, распространилась за пределы восточной части Средиземноморья в западном направлении. Начало этого процесса унификации уходит далеко в глубину веков. Природа и человек действовали в данном случае согласованно.
Вследствие этого в XVI веке каждый житель Средиземноморья, откуда бы он ни происходил, чувствует себя в любой его точке как дома. Когда-то, в героическую эпоху первых путешествий древних греков или финикийцев, колонизации были присущи драматические черты, но в дальнейшем все изменилось. Перед глазами поселенцев в более позднее время вставали знакомые деревья, знакомые кустарники, знакомые пейзажи; на столе у них стояла та же пища, и чередование времен года тоже напоминало им о родных небесах.
Зато когда выходец из Средиземноморья покидает его пределы, им овладевают тоска и беспокойство. Об этом свидетельствуют жалобы солдат Александра Великого, участвовавших в походе, во время которого македонец оставил Сирию и углубился в сторону Евфрата23, а также испанцев, воевавших в XVI веке в Нидерландах, — северные туманы сводили их с ума. Для Алонсо Васкеса и испанцев его времени (как, несомненно, и испанцев всех времен) Фландрия — «это страна, где не растут ни лаванда, ни тимьян, ни фиги, ни оливки, ни дыни, ни миндаль; где лук, петрушка и салат лишены сочности и вкуса; где кушанья готовят, трудно поверить, на сливочном масле вместо оливкового…»24. Кардинал Арагонский, приехавший в Нидерланды в 1517 году со своим поварам и припасами, придерживается того же мнения. «Из-за того, что во Фландрии и Германии едят много молочных блюд и сливочного масла, — заключает он, — там много прокаженных»25. И вправду — это удивительные страны! Один итальянский священнослужитель, летом 1529 года спасшийся от кораблекрушения в Байе в Нормандии, полагает, что он очутился for del mondo*PJ26.
Вот чем объясняется та легкость, с которой средиземноморские жители переезжают из одного порта в другой. Речь идет не о настоящей перемене места, а, скорее, о переезде в новый дом, где переселенец чувствует себя вполне удобно. Вспомним для сравнения об освоении Нового Света, которое было таким изматывающим для жителей Иберийского полуострова! В традиционной истории сохранились более или менее подлинные имена тех мужчин и женщин, которые первыми пытались насаждать в Перу или в Новой Испании зерновые культуры, маслины и виноград. Эти дети Средиземноморья мужественно пытались воссоздать в тропиках его облик, вопреки враждебности климата и почвы. Но их усилия были тщетными: несмотря на отдельные успехи, сельскохозяйственные приемы и продукты питания их родины не могли привиться в испано-португальской Америке, производящей кукурузу, маниок, пульке*PK, а впоследствии и тростниковый спирт… Для искусственного поддержания в Новом Свете культуры питания, заимствованной у Внутреннего моря, служил один из великих продовольственных маршрутов, начинавшийся на Иберийском полуострове: отправлявшиеся из Севильи и Лиссабона корабли, груженные вином, мукой и оливковым маслом, плыли по нему на другой край океана.27.
Однако человек Средиземноморья сумел прижиться на новых землях, в почти полностью непривычной для себя среде. К этому его подготовил, возможно, суровый средиземноморский климат, далеко не всегда снисходительный к слабостям человеческого организма, а также постоянная борьба со вспышками малярии и вечно преследующей его чумой. Другая причина может заключаться в простом и умеренном образе жизни, который средиземноморские выходцы приучились вести у себя на родине. Обманчивый средиземноморский климат бывает иногда несносным и губительным. Именно он препятствует расселению на берегах теплого моря пришельцев из далеких краев. Новый завоеватель, вчерашний варвар, легко утверждаются в качестве сегодняшних богачей — но как долго смогут они сопротивляться «изнурительной летней жаре и малярии»28? «Захватчики приходят и уходят, — говорит Вальтер Бауэр о Сицилии, — их антиподы остаются, и это романс без слов»29, всегда один и тот же.
Засухи — бич Средиземноморья
Неудобство, которое средиземноморский климат причиняет людям, связано с распределением годового объема выпадающих осадков. Здесь идут обильные дожди, в некоторых местах даже чересчур обильные30. Но они выпадают осенью, зимой и весной, главным образом осенью и весной. В противоположность муссонному климату, в котором гармонически сочетаются жара и влажность, в средиземноморском климате эти жизненно важные факторы отделены друг от друга, последствия чего нетрудно предсказать. «Сияние небес» в теплое время года имеет свою оборотную сторону. Сухость воздуха вызывает обмеление источников и препятствует естественному орошению: Средиземноморье — это зона уэдов*PL и fiumari*PM. Останавливается рост всех трав и кустарников, поэтому как культурные, так и дикорастущие растения вынуждены приспосабливаться к засухам31 и использовать поступающую драгоценную влагу как можно полнее и раньше. Озимые32 зерновые культуры спешат достигнуть зрелости и завершить свой активный жизненный цикл в мае или в июне, в Египте и в Андалусии — уже в апреле33. Плоды оливковых деревьев в Тунисе созревают в сезон
обильных осенних дождей. По-видимому, dry farming*PN стали применять повсюду очень рано34, и не только основываясь на опыте финикийцев: с незапамятных времен в странах Средиземноморья распространяются различные способы орошения, пришедшие с востока. Можно заметить, что сегодня (см. карту К. Заппера)35 границы зоны Kunstbewasserung*PO являются границами зоны средиземноморского климата… Теми же путями, что и приемы орошения, в Средиземноморье проник ряд травянистых и кустарниковых растений, давно приспособившихся к засушливой местности. В первом тысячелетии до нашей эры происходит, об этом мы уже говорили, широкое продвижение виноградников и оливковых деревьев с восточной в западную часть моря36. Благодаря своему климату Средиземноморье как бы предназначено свыше для произрастания кустарников. Это не просто сад — это страна питательных плодов…
Зато его климат не способствует росту лесов и обычных деревьев. Он, по меньшей мере, не благоприятствует их сохранению. Люди очень рано начали свое наступление на леса, бывшие изначально неотъемлемой частью средиземноморского пейзажа, и слишком активно занялись их истреблением. На месте этих лесов, которые восстановились в лучшем случае лишь частично, появились пустоши и заросли кустарника. Таким образом, по сравнению с европейским Севером, Средиземноморье очень рано утратило свой естественный растительный покров. Когда Шатобриан путешествует по Морее, он не встречает «почти ни одного дерева»37. Не представляют ли собой голая каменистая Герцеговина и лесистая Босния, как замечает Жан Брюне, разные миры38? Цена дерева везде высока39, иногда чрезвычайно высока: гуманист Антонио де Гевара, размышляющий о своих расходах в городе Медина дель Кампо, «где больше ярмарок, чем гор» (т. е. покрытых лесом холмов), приходит к выводу: «В конечном счете, дрова обходятся нам во столько же, во сколько пища, которая варится в котелке»40.
Другое последствие засушливого климата — недостаток настоящих пастбищ в Средиземноморье. Отсюда немногочисленность поголовья свиней, столь нужных в развитом сельском хозяйстве, основанном на применении удобрений, как в северных странах, где размытая дождями почва теряет свои питательные компоненты; правда, средиземноморская суша как ничто иное способствует их сохранению. Свиноводство хорошо развито только в Египте и на влажных Балканах, на северных окраинах Средиземноморья, или на возвышенностях, орошаемых более обильно, чем другие места. Козы и овцы (последних разводят скорее ради их шерсти, чем на мясо) не могут покрыть недостаток мяса в питании. Вспомним забавное рассуждение, которое Рабле вкладывает в уста «совершенно раздосадованного» амьенского монаха, который вместе со своими путниками созерцает красоты Флоренции: «…в Амьене мы прошли бы втрое-вчетверо меньше, и я бы уже показал вам около пятнадцати старых аппетитно пахнущих харчевен. Не понимаю, что за удовольствие глазеть возле башни на львов и африканов (так, по-моему, вы их называете, а здесь их зовут тиграми) или на дикобразов и страусов во дворце синьора Филиппо Строцци. Честное слово, други мои, я предпочел бы увидеть славного жирного гусенка на вертеле…»41 Один географ в переписке со мной в шутку высказался по поводу Средиземноморья таким образом: «Маловато мяса и много костей»42.
Северянам уже в XVI веке средиземноморский скот слишком часто кажется неполноценным: коровы — тощими, бараны — недомерками. «В 1577 году на пропитание Монморанси и его армии пошло 8000 баранов из нижнего Лангедока. Средний вес одного животного составлял «более или менее» 30 фунтов, или 12 кг по сегодняшним меркам. Это слишком мало и очень дешево: 4 ливра, или чуть более 1 экю, за барана..»43 Расчет веса 13312 баранов, забитых с 23 июня по 5 декабря 1586 года в Вальядолиде, дает в среднем 11,960 кг мяса на одно животное (12 кастильских фунтов). На одну голову крупного рогатого скота из 2302, забитых в этом же отрезке времени, приходится 148,012 кг (322 кастильских фунта) мяса44. В общем, не такие уж плохие животные. Это относится и к лошадям. В Средиземноморье есть прекрасные породы: турки и низкорослые испанцы из Неаполя, боевые кони из Андалусии, берберы из Северной Африки, но все это живые и подвижные верховые лошади, мода на которых в следующем столетии сменяется увлечением тяжеловозами, ослами и мулами с севера. Главным критерием оценки животного, которого используют для перевозки почты, артиллерийских орудий и лафетов, запрягают в приобретающие все большую популярность экипажи и кареты, постепенно становится его сила… Дантышек, который 4 декабря 1522 года высадился на кантабрийском берегу в Код алии, отправляется в Леон на шести вьючных лошадях. «Non tarnen tarn bonis*PP, — пишет он, — ut sunt apud nos qui plumbum f'erunt ex Cracovia in Hungariam…»*PQ45 Сравнение с лошадьми, на которых возят свинец из Кракова в Венгрию, вырывается слишком непринужденно, чтобы таить в себе ошибку. Но чем кормят этих лошадей на юге? Овес можно встретить только в некоторых областях, например в Лангедоке46, а ячмень оспаривают у скотины люди. Можно только пожалеть тех французских лошадей, которые, как рассказывает нам Бартелеми Жали, миновав испанскую границу, стали ржать от огорчения, видя, что отныне им предлагаю! на обед «малосъедобные обрезки соломы»47.
Не претендуя на универсальное объяснение, заметим, что соха, которая едва задевает землю, так долго используется на средиземноморских землях не только из-за малой глубины рыхлой почвы и ее хрупкости, но и вследствие недостаточной силы запрягаемых в нее быков или мулов. Поверхностная вспашка, во время которой проводятся неглубокие борозды, повторяется до 7–8 раз в год48. Как показало будущее, предпочтительнее была более глубокая вспашка, как на Севере, где колесный плуг с подвижной тягой стал мощным орудием прогресса. Мнимое подобие северного плуга, изобретенное в Лангедоке, «мусс», не выполнило такой же роли и получило слабое распространение49. Бедные aratores*PR Лангедока «могут сколько угодно ковырять залежную землю, они бессильны…» в сравнении с зажиточными «плуговщиками» Иль-де-Франса или Пикардии50.
По правде говоря, Средиземноморье постоянно борется с нищетой, причина которой кроется не только в усугубляющих ее обстоятельствах. Несмотря на множество мнимых или реальных преимуществ, здешняя жизнь не дает уверенности в завтрашнем дне. При этом никто не остается равнодушным к ее столько раз превознесенным чарам; даже такие серьезные географы, как Филиппсон, иногда уподобляются путешественникам, приехавшим на Средиземное море с Севера, — их ослепляют здешнее солнце, краски, тепло, скороспелые фрукты и розы зимой. Так Гете, будучи в Виченце, поражался уличной жизни, всегда распахнутым лавкам, и мечтал привезти домой немного пьянящего воздуха Юга. Вопреки очевидности, очень трудно соотносить этот светлый, радостный пейзаж с понятиями нищеты и тяжелого труда. На самом деле жителям Средиземноморья приходится зарабатывать хлеб насущный в поте лица. И огромное пространство остается неосвоенным и не приносит пользы. Пахотные земли почти повсеместно подвергаются двухлетнему полеразделению, которое исключает высокую производительность хозяйства. Мишле, не будучи первооткрывателем, лучше всех остальных понял экономическую несостоятельность всех этих земель, начиная с нашего Прованса.
Явным признаком бедности является всегда поражавшая северян воздержанность в пище. Фламандец Бузбек, в 1555 году находившийся в Анатолии, писал: «Я думаю, что не погрешу против истины, утверждая, что на сумму, которую фламандец тратит на пропитание каждый день, турок живет две недели… Туркам чужды все тонкости приготовления пищи; они чрезвычайно умеренны и мало привязаны к еде; довольствуясь солью, хлебом, чесноком или луком, они делают из них рагу, прибавляя немного кислого молока… Часто они смешивают с молоком холодную воду, тем самым утоляя свой голод и одновременно сильную жажду, которую вызывает чрезвычайная жара»51. Эту воздержанность часто отмечали в качестве одного из преимуществ поведения на войне турецких солдат, которым достаточно немного риса, муки, приготовленной из высушенного на солнце мяса, и испеченных в золе лепешек52. Западные солдаты были более требовательными, возможно, равняясь на пример многочисленных немцев и швейцарцев53.
Но были ли греческие, итальянские, испанские крестьяне и даже горожане столь же неприхотливыми, как турки, умеренность в еде которых отмечал также еще 100 лет назад Теофиль Готье, поражаясь тому, что красавцы кайджи, мускулистые благодаря тяжелому труду гребцов, могут проводить целые дни на своих кайках, питаясь почти исключительно свежими огурцами54? «В Мурсии, — пишет Александр де Лаборд в своем «Описании путешествия в Испанию»(1828 год), — летом невозможно было найти служанку, и многие из них покидали свои места с началом весны. В это время они едят только салат, фрукты, дыни и особенно стручковый перец. Этих кушаний им достаточно для пропитания»55. «Я пригласил всех на обед, — пишет Монтень и добавляет (дело происходит в Баньи-ди-Лукка): Ведь итальянская пирушка по французским понятиям — это легкая закуска»56.
Зато Коммин восторгается венецианским изобилием. Его извиняет то, что он иностранец. Кроме того, Венеция — это Венеция, город, имеющий особое пристрастие к еде. Даже Банделло поражается городским рынком, «l’abbondanza grandissima d’ogni sorte di cose da mangіаге»*PS57, и его свидетельство не вызывает сомнения. Но мы знаем, как трудно обеспечивать эту роскошь и достаток богатейшего и удобно расположенного города, сколько забот и беспокойства причиняет его снабжение Синьории.
Обращали ли вы внимание на то, как мало места в средиземноморской литературе уделено кутежам и попойкам? Описания обедов — если, конечно, речь не идет о столах государей — не свидетельствуют об изобилии58. В новеллах Банделло хороший обед — это пучок овощей, немного болонской колбасы, побольше сала и стакан вина. Пустой желудок — постоянный персонаж испанской литературы Золотого Века. Он воплощается в знакомых каждому классических образах Ласарильо из Тормеса и его собрата по picardia*PT Гусмана Де Альфараче, которые съедают большой кусок черного хлеба, не оставляя муравьям ни крошки, вопреки требованиям приличия59. «Да хранит тебя господь от чумы, идущей из Кастилии, — говорит тот же Гусман, — и от голода, распространяющегося из Андалусии»60. Нужно ли еще напоминать меню Дон Кихота или поговорку: «Если жаворонок собирается пересечь Кастилию, он должен захватить с собой зерно для корма»61?
Каким бы дополнением к этому столу ни служили овощи, фрукты и дары моря, он все равно остается скудным даже сегодня, это образ жизни «во многих случаях на грани недоедания»62. Такая умеренность не является следствием добродетели или равнодушия к пище, о которых говорит Бузбек, а вытекает из необходимости.
Средиземноморская почва также несет свою долю ответственности за нищету живущих здесь людей, предлагая им только бесплодные известняки, обширные засоленные пространства, поля, покрытые «селитрой», о которых говорил Белон дю Ман63, с редкими слоями рыхлых отложений и ненадежными пахотными землями. Тонкие пласты земли на поверхности, для обработки которых пригодна только примитивная деревянная соха, отданы на милость ветра и проточной воды. Пашня существует лишь благодаря человеческим усилиям… Когда рвение сельских жителей ослабевает из-за продолжительных смут, исчезает не только крестьянское сословие, но и сама плодородная почва. Во время испытаний Тридцатилетней войны германское крестьянство было в значительной части истреблено, но земли остались, а с ними и возможность возрождения. В этом преимущество Севера. В Средиземноморье почва, не защищенная культурными растениями, погибает: пустыня выжидает удобного момента и больше не выпускает пашню из своих объятий. Ее сохранение или восстановление благодаря крестьянскому труду можно считать чудом. Об этом говорят современные цифры: за вычетом лесов, пастбищ и непригодных для сельского хозяйства участков обрабатываемые земли около 1900 года составляли 46 проц, площади почвы в Италии; 39,1 проц, в Испании; 34,1 проц, в Португалии и только 18,6 проц, в Греции. На острове Родос пребывают сегодня в запустении 84 тысячи гектаров земли из 144 тысяч64. На южном побережье моря эти цифры выглядели бы еще более устрашающими.
Но что дают сами эти возделываемые земли? Очень мало, если речь не идет об исключительных условиях (например, об орошении), — и повинен в этом климат.
В Средиземноморье, более чем где бы то ни было, судьба урожая зависит от власти капризных стихий. Если южный ветер начинает дуть накануне жатвы, хлеб высыхает, не успевая созреть и вырасти, или, если он уже созрел, он осыпается: испанские крестьяне во избежание этой напасти жнут ночью, при прохладе, потому что высушенное зерно днем падает на землю65. Зимой наводнения опустошают низменные участки, и посевы погибают. Если весной слишком рано устанавливается ясная погода, зерно, которое уже начало созревать, вымерзает, иногда безвозвратно. За судьбу урожая нельзя быть спокойным до последнего момента. В конце января 1574 года на Крите ожидался богатый урожай; прошли обильные дожди, и было засеяно больше земли, чем обычно. Но, добавляет наш источник, разве не могут все эти надежды обратиться в прах в этой стране, подверженной «губительным туманам, которые сжигают зерно»66? Сильные порывы южного ветра, которые наводят страх на острова Эгейского архипелага, часто уничтожают в Корфу уже созревший урожай67; именно их опасаются еще и сегодня во всех земледельческих областях Северной Африки, ведь сирокко, которому ничего нельзя противопоставить, за три дня может погубить труды целого года. Прибавим к этому списку бедствий, угрожающих средиземноморским полям, бич саранчи, столь же опасной сегодня, как и вчера68.
Очень редко урожай не бывает затронут ни одной из подстерегающих его опасностей. Сборы обычно невысоки, и ввиду ограниченности посевных площадей Средиземноморье всегда находится на краю голода. Из-за нескольких скачков температуры или недостатка небесной влаги человеческая жизнь подвергается опасности. В этих случаях все претерпевает изменения. Даже планы политиков. Если на границах Венгрии не ожидается достаточный урожай ячменя (известно, что в Средиземноморье ячмень является аналогом овса на севере), можно быть уверенным, что султан не станет вести активную войну: чем он будет кормить лошадей спаги? Если в трех или четырех житницах Средиземноморского региона одновременно ощущается недостаток зерна — а это бывает не так уж редко, — то каковы бы ни были военные планы, составленные зимой или весной, театр военных действий непременно замирает на время сбора урожая, которое совпадает с периодом хорошей погоды на море и крупных операций флота. Зато сельские разбойники и морские пираты тотчас же начинают действовать с удвоенной силой. Стоит ли после этого удивляться, что единственный повседневный вопрос, регулярно обсуждаемый в важной политической переписке, касается урожая? Шел ли дождь, не шел ли дождь, хлеба еще не поднялись; прогнозы в Сицилии удовлетворительные, но в Турции недород, султан наверняка не разрешит вывозить хлеб. Будет ли этот год неурожайным, di carestia*PU годом, годом дороговизны, как тогда говорили?
В письмах, которые мажордом Филиппа II Франсиско Озорио отправлял ему в 1558 году, он подробно рассказывает королю, удалившемуся на север, о погоде на полуострове. Сколько внимания уделяет этот горожанин из Вальядолида состоянию небес, сбору зерновых, ценам на хлеб! 13 марта 1558 года. «…За последние два дня, — пишет он, — погода прояснилась, было солнечно и ветрено. Дождь не выпадал с середины января. Цена на хлеб немного выросла, была издана «прагматика»*PV, закрепляющая ее курс на будущее. На днях распоряжение было опубликовано, и после этого небо покрылось облаками. Это позволяет твердо надеяться, что дождь выпадет в апреле. В Андалусии и в Эстремадуре, как и в королевстве Толедо, шел дождь и погода очень благоприятная: цены на хлеб значительно снизились»69. 30 октября 1558 года: «Урожай зерновых обильный, вина в среднем по королевству достаточно, посевы вовремя произведены повсюду. 26-го числа здесь все утро шел снег большими хлопьями. Затем пошел проливной дождь, который будет весьма на пользу посевам. Судя по здешней погоде, я уверен, что в Брюсселе не жарко. Цены на хлеб снизились во всем королевстве»70. Филипп II интересуется малейшими колебаниями погоды, временем посевов; хлеб дорожает или дешевеет в зависимости от выпадения осадков; эти подробности сохранены в письмах, где мы напрасно будем искать других сведений по экономической истории: все это характеризует положение с продовольствием в Средиземноморье XVI века. Это не просто экономическая проблема, это вопрос жизни и смерти.
Голод, настоящий голод, от которого люди умирают на улице, является реальностью. В 1521 году, рассказывает венецианец Наваджеро, «в Андалусии наступил такой голод, что пало несметное количество животных и страна вымерла; погибло также немало людей. Была такая засуха, что хлеба полегли и в поле нельзя было найгги ни травинки; в этом году почти исчезли лошади андалусской породы, и до сегодняшнего дня (1525 год), она не была восстановлена»71. Это крайний случай! На протяжении длительного времени можно без конца отмечать неурожайные годы, когда любое правительство вынуждено заниматься поисками хлеба и организовывать его публичную раздачу, чтобы не допустить голодной смерти своих подданных, что не всегда удается. Особенно тяжелый кризис охватил все Средиземноморье во второй половине столетия, с 1586 по 1591 год, и этот кризис открыл дорогу в Средиземное море кораблям с европейского Севера. Но и в обычные годы здешнюю жизнь не назовешь легкой или изобильной. Вспомним о том, что тосканцы конца XVI века, располагающие многочисленными пахотными полями, виноградниками, тутовыми рощами, con tutto cio non raccolgono vettovaglie per un terzo dell’anno*PW72! Оцените также следующую фразу из рассказа Гусмана: «Год был неурожайным вследствие засухи. Севилья, которая с трудом переносит даже благоприятные годы, страдала от этого чрезвычайно…»
В недрах средиземноморской истории действуют такие императивы, как бедность и неуверенность в завтрашнем дне. В них, возможно, и заключается причина благоразумия, умеренности, человеческой изобретательности, а также своего рода инстинктивных империалистических побуждений, которые иной раз являются на деле не чем иным, как потребностью в хлебе насущном. Чтобы сгладить свои недостатки, Средиземноморье было вынуждено действовать, устремляться за свои пределы, искать сотрудничества с далекими странами и включаться в их хозяйственные системы. При этом оно существенно обогащало свою историю.
2. Времена года
Морской климат, который делит годовой цикл на две чести, задает двухфазный ритм жизни средиземноморского организма, однообразно повторяющийся из года в год. Здешним жителям приходится как бы без конца менять зимние квартиры на летние, и наоборот. Бесчисленные заметки, рассказывающие нам о погоде и красках пейзажа, можно датировать не по годам, а по месяцам, поскольку на протяжении года всякий раз повторяется одновременно одна и та же история. «Ворота года» отворяются и закрываются по известному наперед расписанию. «Воротами года» в Кабилии называют дни равноденствия и солнцестояния. «Начало нового полугодия всегда сулит людям одно из двух: либо ячменный хлеб, либо голод»73.
Упрямство зимы
Зима приходит рано и не торопится уходить; всем это хорошо известно, и никто не бывает уверен в окончательном наступлении весны. Благоразумие требует ждать зимы задолго до ее наступления по календарю. 9 сентября: essendo hormai il fine dell’estate*PX, говорит один документ венецианского Сената; затем, 20 сентября: venendo hora il tempo dell’inverno*PY; 23 сентября: approximandose el tempo del inverno*PZ74… О чем беспокоиться? О том, чтобы не быть застигнутым врасплох, вовремя разоружить galee grosse*QA, навы, малые галеры, уволить лишних солдат… Следует позаботиться о своем здоровье, которому la malignitä della stagione*QB угрожают малейшие случайности. Идет череда стихийных бедствий, испытаний, лишений, ночного бодрствования; это la stagione horrida*QC, враждебный природе и людям: непрерывно идут дожди, di е note*QD. Наводнения затапливают города и деревни, неожиданно выпадает снег, бури и штормы на море, трескучий мороз не щадит никого, особенно бедняков, — incommodo omnium et maxime pauperum*QE75. Приюты заполняются несчастными. К тому же всегда можно ожидать погодных сюрпризов, даже когда деревья снова покрываются цветами, а луга в окрестностях Монпелье синеют гиацинтами76. 15 апреля 1594 года в Болонье, через 5 дней после Пасхи, «хотя весна уже в разгаре и деревья зацвели, выпал толстый слой снега. Помоги нам Господь!»77. Во Флоренции 23 мая 1633 года, после того как 21-го прошел дождь, резко похолодало, так что нужно было топить come per 1і gran freddi di gennaio*QF, и горы покрылись снегом78…
Жизнь при этом замирает повсюду, но больше всего страдают от таких перемен погоды поля79. Крестьяне получают вынужденную передышку, однако, как говорил уже Аристофан, Зевс увлажняет землю80. При прояснениях сеют ячмень, если это не было сделано в октябре; в декабре — пшеницу и рожь, а в начале весны — кукурузу. В XVI веке последняя поступала только из Америки. Впрочем, все это второстепенные виды деятельности, не требующие приложения массовых усилий, как летом, и помощи соседей, работа рог favor*QG, как говорят в Португалии. Даже если прибавить посадку овощей и некоторые полевые работы, зима располагает к досугу и праздникам: один из них, в декабре, в христианских странах связан с закалыванием свиньи… Боккаччо говорит об этом в свои новеллах81. В Кабильских горах во время зимнего солнцестояния в январе отмечают праздник Эннайер, который знаменует смену солнечных циклов, и во время изобильного застолья, продолжающегося до глубокой ночи, истребляют драгоценные запасы продовольствия, но это безудержное обжорство должно обеспечить богатство наступающего года82.
Стада и пастухи спускаются с гор, по большей части отрезанных от мира снегами, на равнину. Остающиеся на месте жители гор продают на осенних ярмарках молодняк, который они не смогут прокормить. Так по сей день поступают скотоводы, живущие на окраинах Пиренейских гор83, — несомненно, по той же причине, по которой в Баньи-ди-Лукка можно было дешево купить телят и ягнят, когда Монтень проезжал там в 1581 году84. Покинутые пастухами горы часто становятся неприступными для путешественников: пробираясь по заснеженному высокогорью, можно лишиться и людей, и имущества. «Ваше Высочество, — пишет из Константинополя французский посол 12 февраля 1578 года85, — я оказался в плену больших снегопадов, которые непрерывно шли здесь на протяжении 10 дней, и не мог выехать, как было запланировано на прошлой неделе». Джедуан «Турок», французский консул в Алеппо, сообщает в 1624 году о перипетиях своего зимнего путешествия по балканским горам: он едва не погиб от холода и не попал в пасть волкам и медведям86. В марокканском Атласе, как рассказывает Лев Африканский, купцы, везущие начиная с октября финики с юга, часто бывают застигнуты в горах снежными бурями. Метели не щадят никого, даже деревья стоят укрытые огромным саваном87.
В это время в низинах сообщение также бывает затруднено; из-за постоянных дождей реки выходят из берегов и разрушают мосты, «так что, — рассказывает Банделло в начале одной из своих новелл, — мантуанцы, владевшие земельными участками поту сторону реки По, не могли воспользоваться ни припасами, ни имуществом своих имений»88. В октябре 1595 года паводок достиг такого уровня, что «феррарцы готовились с оружием в руках пробить брешь плотины с нашей стороны», — пишет один венецианец89. В другой раз Тибр вышел из берегов: в 1598 году он унес с собой половину моста Эмилий*QH, который был уже реконструирован в 1575 году90. В 1594 году наступил черед Арно. В Тоскане в этом году реки покрылись льдом, и все плодовые деревья в очередной раз вымерзли91. Особо суровыми зимами замерзают каналы в Венеции92. В XVI веке путешественникам зимой приходилось в лучшем случае бороться с совершенно раскисшими и покрытыми рытвинами дорогами, пришедшими в негодность из-за постоянных дождей и снегопадов, как это было в феврале 1581 года в Испании93 или в декабре 1592 года94 на Балканах, где еще недавно дороги были «такими грязными, что с трудом можно было разобрать цвет платья проезжающих»95.
Прекращение навигации
Море зимой также становится настолько враждебным, что судоходство останавливается. В римское время с октября по апрель корабли оставались на приколе в приказном порядке. Так подсказывало благоразумие мореплавателей96. Из описания морских путешествий апостола Павла мы узнаем, что критское судно «Бонипорт» не было готово ad hiemandum*QI97 и что александрийский корабль, на котором плыл Павел, перезимовал в Мальте98. Много столетий спустя подобные же постановления встречаются в сборниках морских законов средневековых городов: в Constitutum Usus*QJ Пизы 1160 года", которым запрещается плавать с праздника Святого Андрея до мартовских календ (tempore hyemali post festum Sancti Andreae… ante kalendas Martii), в морском статуте Венеции 1284 года100 и в морском статуте Анконы 1387 года101. На протяжении веков законодатели придерживались тех мер предосторожности, которые были продиктованы опытом. До конца XVIII века левантийцы плавали только от дня Святого Георгия (5 мая) до Святого Димитрия (26 октября)102.
Однако начиная с 1450 года мореплаватели все чаще одерживают победы над зимними ненастьями. Правда, речь идет о частных успехах, сопряженных с большим риском. Всякий год зима напоминает о своем могуществе ужасными кораблекрушениями. В Венеции в 1569 году даже возобновляются прежние запреты, на этот раз, конечно, смягченные, поскольку они отменяют морские путешествия только в период с 15 ноября по 20 января, su’l cuor dell’invernata*QK103. Видимо, полностью вернуться к прошлому было невозможно. Новые правила так плохо соблюдались, что Синьория должна была издать повторное постановление в 1598 году104. Во всяком случае, это явление характерно, оно указывает на то, какой ценой еще в это время приходилось платить за зимние плавания. 1 декабря 1521 года «греческий» ветер потопил много судов на Адриатике, одно из них, груженное зерном, затонуло в самом рагузском потру105; 11 ноября 1538 года разбушевавшееся море выбросило на берег и разбило сразу 38 галер Барбароссы, причем спасшиеся люди и имущество были перебиты и разграблены албанцами106. 9 ноября 1544 года жертвами шторма стали 7 рагузских нав107; в январе 1545 года порыв greco tramontano (северного греческого ветра) опрокинул в Адриатике 50 кораблей, из которых три венецианские навы шли в Сирию, имея более 100 тысяч дукатов на борту108; 29 декабря 1550 года, во время «самой большой бури», случившейся в Адриатике, в самом порту Рагузы затонули два корабля, груженных зерном109. Можно привести массу подобных фактов. Весь галерный флот Испании был поглощен водами в заливе Эррадура в октябре 1562 года; в октябре 1575 года110 разгневанное море выбросило на берег близ Константинополя около сотни судов и дюжину галер!
24. Путешествие на Табарку вместо Испании в январе 1597 года
Чезаре Джустициаио поднялся в Генуе па борт галеры Республики. Галера сделала остановку в Помеге, на маленьком островке, расположенном напротив Марселя, и пересекала Лионский залив, когда на широте мыса Креус ее застиг мистраль. Вместо Испании (куда Джустициаио направляется в качестве посла Республики при дворе Филиппа II вскоре после краха 1596 года, который нанес такой тяжелый удар по генуэзским предпринимателям) галера была отброшена бурей прямо на юг. Здесь она зашла в пустынную бухту на африканском берегу, между Джиджеллн и Колло, и спокойно провела там шесть дней: на юг двигаться было невозможно, и пришлось отправиться па генуэзский остров Табарка. Галера вышла из строя, и Чезаре Джустициаио отплыл на купеческом судне в Сардинию, а оттуда в Испанию. По письмам Чезаре Джустициаио, А. d. S. Genes, Lettere Principi.
Тот, кто пускается в плавание зимой и отдает себя на милость стихии, должен быть бдительным и готовым к тому, что на его корабле во время ночной непогоды будут зажжены штормовые огни, fanales de borrasca*QL, о которых говорит Гусман де Альфараче111. В ненастный сезон плавания, более продолжительные и беспокойные, чем летом, становятся и более редкими. Еще в начале XIX века в Венеции, как и в Одессе, промежутки между отплытием судов становились с наступлением октября более длительными112. С еще большим основанием это можно отнести к XVI веку.
В ясные дни барки, без сомнения, отваживаются пуститься в путь на близкие расстояния, который длится несколько часов. Большие навы, способные противостоять зиме, выходят в море, несмотря на ненастную погоду, и благодаря суровому времени года плавание является еще более прибыльным. Но в целом происходит заметная приостановка навигации. Что касается галер, то они пребывают в полной неподвижности, в самой глубине портов, под volte*QM арсеналов, в надежных укрытиях на суше, в то время как шиурмы наполовину изнывают от безделья. Марсель Мосс, который изучал влияние зимы на религиозную и общественную жизнь (правда, у эскимосов), приводит занятный отрывок из «Путевого дневника» Шатобриана. Французские капуцины, сказано здесь, «избрали местом своего основного пребывания Неаполь (Романский в Морее*QN), поскольку сюда приходят зимовать галеры беев… обычно с ноября до дня Святого Георгия, когда они снова выходят в море; эти галеры полны каторжников-христиан, нуждающихся в наставлении и ободрении, и именно этим успешно и ревностно занимается отец Варнава из Парижа, который в настоящее время является начальником дома капуцинов в Афинах и в Морее»113. Заметим, что речь идет о 1806 годе, когда на западе галеры практически исчезли, но те, которые остались на востоке и на Мальте, по-прежнему подчиняются географическим законам, действовавшим в эпоху Сулеймана Великолепного.
В XVI веке флотилии, фусты и галеры корсаров зимой оставались на приколе. В декабре какого-то (может быть, 1580) года, «все корсары, — рассказывает Аэдо, — зимовали за пределами Алжира вместе со своими кораблями, которые были разоружены и оставались в портах»114. А в декабре 1579 года, по свидетельству того же Аэдо, рейс Мами Арнаут перезимовал еп еі гіо de Bona115, на реке /у/ Боны, т. е. в устье Сейбузы…
Что касается больших эскадр, то испанское правительство было в высшей степени заинтересовано в их использовании во время мертвого сезона, когда можно быть уверенным в бездействии турецкого флота. Так же поступают и корсары, если им кажется, что игра стоит свеч и опасность кораблекрушения ниже, чем опасность встречи с большой флотилией противника летом. Но моряки, находящиеся на службе Испании, постоянно высказывают протест против зимнего плавания. «Преданность интересам Вашего Величества заставляет меня сказать, — пишет в августе 1561 года князь Мельфийский, в это время бывший командующим морскими силами Филиппа II, ответственным за их сохранность, — что галеры подвергаются смертельной опасности во время зимнего плавания, особенно вдоль нескончаемых берегов Испании, не изобилующих портами. Если галеры уцелеют, можно потерять шиурмы… и они не смогут пригодиться потом (при возобновлении навигации)»116.
Да, галерная война зимой невозможна, эту истину профессионалы вынуждены постоянно внушать политикам, остающимся глухими к их словам. Дон Гарсия де Толедо, также general de la mar*QO Филиппа II, в ноябре 1564 года высказывает свои доводы против того, чтобы направить флот на восставшую Корсику, о чем просила Генуя. «Несомненно установленная истина, — пишет он117 испанскому послу в Генуе, Фигероа, — гласит, что снаряжать морские экспедиции зимой — это деньги, выброшенные впустую… Деньги будут истрачены без всякой пользы, как уже было раньше и будет происходить всегда, чтобы ни предпринималось в это время года». К тому же (поскольку находящиеся на борту войска, использовавшиеся в походе на Пеньон де Велес, устали) существует риск поставить под удар весенние операции и, следовательно, погнаться за тенью или, если перевести точно, «схватить голубя за хвост, когда можно было бы взять его за горло». Даже если бы речь шла о прогулке ради демонстрации силы, она была бы опасной: пересечение Пьомбинского канала «является чрезвычайно длительным, опасным и рискованным плаванием».
25. Действие мистраля 19 апреля 1569 года и в последующие дни
Эскадра галер Великого Командора Кастилии, Дона Луиса де Рекесенса, направляется к берегам Испании. Ее цель — достичь побережья королевства Гранада, границы которого проходят на юго-запад от Картахены, н помешать корсарским рейдам береберов, снабжающих людьми и оружием восставших па Рождество предыдущего года морисков. Мистраль застал эскадру в Лионском заливе и отбросил большую часть галер к берегам Сардинии. Слоит отметить путь одной из галер, плывшей против ветра, в Эгморт; прибытие галеры дона Луиса де Рекесенса 27-го числа в Паламос, где его встретили солдаты, покинувшие эскадру в Марселе и пришедшие в Испанию пешком; н еще два маршрута, которые привели одну галеру в Паптеллерию, а другую в Агридженто, куда она приплыла 7 мая. Эта схема была составлена с помощью многочисленных документов, которые я изучал и конспектировал в Симанкасе и по которым X. Хентиль да Сильва и Жак Бертеп нарисовали воспроизводимый нами картографический эскиз. Можно было бы нанести па карту и пути распространения известий об этих событиях. В данном случае главную ролі» при передаче сведений в Испанию играла Генуя.
В общем, горе галерам, которые не придерживаются установленных правил. Из-за своей низкой посадки они не в состоянии бороться с волнами и бурями118. Понятно, почему Карл V пытался захватить Алжир врасплох в октябре 1541 года. Но он оказался пленником избранного времени года, этого сезона, который «мавры называют Кассем, т. е. сечением, и который означает переход от хорошей погоды к ненастной»119. В январе 1554 года французские галеры под командованием Пьеро Строцци покидают Марсель, направляясь к римским берегам; их сопровождают барки, груженные мукой. Шторм поглотил несколько из этих барок и одну галеру, а остальные были рассеяны и вернулись в Марсель без парусов и весел120. Мы еще вернемся в свое время к катастрофе в Эррадуре, открытой бухте близ Малаги, где в октябре 1562 года затонул испанский флот. Малагский проход, открытый восточным ветрам, крайне опасен зимой, возможно, еще опаснее, чем Лионский залив. Он опасен даже весной: разве в апреле 1570 года две галеры не были выброшены на землю близ Малаги, а три остальные унесены в открытое море121? Есть сведения о кораблекрушении в 1566 году122. В последующий год, в феврале, 27 барок и кораблей, шедших, главным образом, из Фландрии с грузом оружия и солонины, затонули в окрестностях Малаги123. Впрочем, и Лионский залив оправдывает свою репутацию: в апреле 1569 года сильный ветер рассеял 25 галер Великого Командора Кастилии, направлявшихся к берегам Гранады, и грозил полностью их уничтожить; он отбросил несколько галер к берегам Сардинии, в то время как еще одна, принадлежавшая Амброзио Негрону, добралась до суши только в Пантеллерии124! В общем, в плохую погоду лучше оставаться в порту или вернуться туда под давлением обстоятельств, как вынужден был поступить Карло Дориа в январе 1603 года: напрасно пытался он отойти от Барселонского «пляжа», причем был отброшен назад несколько раз, потеряв много мачт и рей, а также триста галер ни ков125.
Мир и зимние слухи
Приход плохой погоды означает обязательную приостановку крупных военных действий на море. С таким же постоянством наступает затишье в военных действиях на суше, которые невозможно было продолжать, «имея зиму за спиной»126. Конечно, речь не шла о полном и формальном перемирии. Но замедление операций было налицо, как в ходе драматических событий Персидской войны 1578–1590 годов, так и во время всех прочих войн, имевших место на средиземноморском или околосредиземноморском пространстве. «Приближение Дня Касима (Святой Димитрий, 26 октября) обычно означает завершение военных кампаний турок на суше и на море», — замечает Хаммер в своем ценном труде по истории Османской империи127. Дело в том, что война подпитывается местными ресурсами. Военные действия должны разворачиваться только по окончании жатвы или накануне ее окончания (и это самый главный стратегический фактор). Если оставаться в рамках турецких войн, то историк Цинкайзен писал по поводу осады турками Белграда в 1456 году: «В течение июня, именно тогда, когда хлеба начинают созревать, османская осадная армия двинулась к Белграду»128. Это диктуется сменой времен года.
Короче говоря, зимнее полугодие — спокойное и мирное время. Великие державы складывают оружие, мелкие стычки также прекращаются, за исключением отдельных внезапных набегов, которые сулят, благодаря ненастной погоде, хорошую добычу при нападении врасплох. Именно зимой 1562 года шайки протестантов начинают переходить границу у Руссильона; в сентябре 1540 года алжирские корсары пытаются застигнуть врасплох Гибралтар, так что на обратном пути им причиняет беспокойство мистраль; ponentini*QP часто делают пиратские набеги на усиленных галерах или галионах в бурные моря Леванта именно в конце зимы.
Именно в это время, когда «сообщить нечего», не прекращается только поток слухов. 20 марта 1589 года испанский консул в Венеции Хуан де Корноса пишет: «У нас нет никаких новостей о турках, потому что зима перерезала пути сообщения… сюда поступает как никогда мало известий»129 — достоверных известий, быть может, но слухи и кривотолки просачиваются. Зима, которая делает путешествия долгими или заставляет вовсе отложить их, — это время преимущественно дутых новостей, а также безнаказанных вылазок. «Сейчас, когда наступила зима, — пишет нунций, имея в виду имперцев, — они предоставляют французам свободу демонстрировать свою храбрость…»130
Для самих правительств наступает время проектов и шумных дебатов. Объем работы в главных ставках непомерно возрастает. Зима — это время туго набитых папок. Мы бы сказали, что историк всегда должен подходить с осторожностью к документам, составленным зимой. Спешить некуда. Есть возможность поговорить, построить прогнозы и, наконец, изложить их черным по белому на бумаге. В том случае если произойдет то-то и то-то, следует поступить так-то; однако если султан или французский король… и множество страниц покрывается чернилами… Как часто замечательные идеи и обширные планы, к которым историки относятся с полным доверием, вызревают у камелька или у тлеющей жаровни в хорошо защищенной от сквозняка комнате, в то время как снаружи, в Мадриде или еще где-то, бушует cierzo, снежный ветер с гор! В эту пору все кажется доступным и легким… Окружить Нидерланды блокадой, лишить их соли, скупить весь ганзийский хлеб, которым они питаются, закрыть перед ними порты Испании — все это зимние проекты. В 1565–1566 годах, после грандиозного провала турок на Мальте, когда все еще живут опасениями только что миновавшего лета, строятся планы направить в Ла Гулетту 12 тысяч, человек, итальянцев и испанцев131. Но как разместить их на территории гарнизона, весьма ограниченной даже после расширения, произведенного в шестидесятые годы? Об этом не стоит беспокоиться: их можно расположить под прикрытием стен, со стороны мыса Бон, что на карте выглядит совсем неплохо. Все предусмотрено, но, как часто бывало, ничего не осуществилось. Лето в этом смысле не столько более благоразумный, сколько более реалистический сезон, или, если выразиться точнее, летом события протекают вдалеке, подчиняясь собственной логике и не всегда поддаваясь контролю со стороны держав.
Однако у зимы есть и положительная сторона, одна-единствен-ная: зима — это время переговоров, дипломатических встреч, мирных намерений. С этой точки зрения зимняя спячка полезна. Во всяком случае остается фактом, что мирные договоры, изучаемые в этой книге, относятся к холодному времени года и чередуются с летними мятежами и вспышками насилия. Като-Камбрезийский мир родился в собеседованиях зимы 1558–1559 годов, он был подписан 2 и 3 апреля 1559 года. Испано-турецкие перемирия приходятся на разгар зимы, мир 1581 года был подписан 7 февраля, перемирие в Вербене — 2 мая 1598 года. 12-летнее перемирие будет подписано в Гааге132 9 апреля 1609 года. Только испано-английский мир, утвержденный 28 августа 1604 года133, является исключением из правила. Но не был ли он на деле предрешенным в момент смерти Елизаветы, в марте 1603 года и согласован во время пребывания в Англии дона Хуана де Таксиса, графа Вилламедианы (июнь 1603 года)? Впрочем, мы далеки от того, чтобы сводить сложную дипломатическую игру к простой смене времен года. Тем не менее и дата подписания соглашения имеет свое значение. Если она приходится на начало зимы, тогда можно предполагать, что предварительного обсуждения почти не было; если на ее последние дни, то это говорит об острых спорах: что же, как не страх, ожидание надвигающегося лета и связанных с ним огромных военных расходов, может образумить правителей?
Суровые зимы
Итак, вот сладкие и приятные образы Средиземноморья, осененные миром и покоем, к которым прибавляются другие: солнечные якобы январские дни, изображенные на плакатах, рекламирующих Лазурный берег; тучи усталых перелетных птиц, дождем падающих на южную землю, как манна небесная, особенно в Египте, который казался Белон дю Ману134 «белоснежным» от этих птиц, наверняка в то самое время, когда в полях можно было собирать перепелок вручную, как овощи.
На самом деле средиземноморская зима, как и в Европе, не столь привлекательное явление. Она готовит суровые испытания для бедняков, особенно в городах. 6 ноября 1572 года Джованни Андреа Дориа писал Дону Хуану Австрийскому135: «Вашему Высочеству следует знать, что, поскольку на территории Генуи не выращивают хлеба, а других съестных припасов недостаточно, здесь очень многие живут в нищете, не только в горах, но даже в городе. Бедняки едва сводят концы с концами, особенно зимой, когда к недостатку хлеба прибавляется нужда в теплой одежде, а зарабатывать на это нечем». Таким образом, завершается письмо, «этой весной в Генуе можно набрать добровольных каторжников на шиурмы для десяти галер». Вот убийственное свидетельство о Генуе — городе банков и о средиземноморской зиме136…
Мы не станем утверждать, что в это время года здесь царит ледяной холод. Но средиземноморские зимы бывают менее теплыми, чем обычно предполагают, и часто очень влажными; они напоминают стихийное бедствие, которое неожиданно наступает после шести месяцев жары и к которому жители Средиземноморья никогда не могли или не умели подготовиться. Каждый год все повторяется, как будто море неожиданно подвергается натиску подводных течений. Невозможно оспаривать, что открытые всем ветрам жилища с каменными полами вместо паркета, более или менее отапливаемые или, скорее, нуждающиеся в отоплении, не предназначены для противостояния холодам. Они защищены только от жары. Кардинал Арагонский имел обыкновение повторять, что, вопреки бытующему мнению, следует проводить лето в Севилье, а зиму в Бургосе137: поскольку там бывают сильные холода, по крайней мере есть и средства защиты от них. Сколько путешественников, дрожащих от холода в ледяных покоях алжирского или барселонского дома, говорили себе, что нигде они так не мерзли, как на Средиземном море!
Суета летней жизни
Начиная с благодатной весны, часто влажной, греющей «пылкими ветрами»… «от которых распускаются почки на деревьях»138, с этой быстро проходящей весны (за несколько дней распускаются миндальные и оливковые деревья) жизнь набирает обороты. Апрель на море, несмотря на все свои опасности, — один из самых напряженных месяцев в году. В полях заканчиваются последние работы139. За ними в лихорадочном ритме наступают сроки сбора урожая различных культур; в июне поспевают хлеба, в августе смоквы, в сентябре виноград, осенью оливки. С первыми осенними дождями возобновляется обработка земли140. Крестьяне Старой Кастилии должны посеять зерно в середине октября, чтобы у растений успели сформироваться три-четыре листочка, позволяющие выдержать суровые зимние холода141. Таким образом, за несколько месяцев перелистываются самые густо исписанные страницы сельскохозяйственного календаря. Всякий раз нужно торопиться, чтобы использовать последние весенние или первые осенние дождливые дни, первые или последние дни хорошей погоды. Вся жизнь земледельца, самая привлекательная сторона средиземноморской жизни вообще, проходит в спешке. В ожидании зимы нужно заполнить амбары и кладовые. Даже горожане запасают у себя дома в надежном месте142 провизию, вино, мешки с зерном, дрова для отопления и приготовления пищи. Примерно в сентябре, накануне наступления зимы, испанские пастухи в Медина Сели и в других местах берут у купцов задаток за предназначенную для продажи шерсть, чтобы заплатить за пользование пастбищами и покрыть накопившиеся расходы. Придется потрудиться, чтобы в мае поставить эту шерсть нетерпеливым покупателям. Но эти полмиллиона дукатов, полученные в задаток, обеспечивают спокойную жизнь зимой143. Подземные хранилища для зерна у арабов в Оране, сельские «колодцы» в Апулии или на Сицилии — дань той же предусмотрительности144.
С наступлением лета разгораются также все виды военных действий: война на суше, война галер, война корсаров, опустошение вражеских территорий.
Оживляется движение на дорогах. Единственным препятствием для путника на суше является в это время жара. Путешествовать можно ночью или до полудня145. На море поступает сахарский воздух, который несет с собой хорошую погоду и, что не менее важно, устойчивость атмосферной обстановки. На Эгейском море с мая по октябрь146, вплоть до ранних осенних бурь147, в направлении с севера на юг постоянно дуют пассаты. Барон де Тотт говорит, что в июне от Крита до Египта «в это время дуют юго-западные пассатные ветры, которые не вызывают волнения на море и позволяют мореплавателям рассчитывать время их прибытия в Египет»148. Это те же ветры, которым в 1550 году Белон дю Ман был обязан приятным путешествием с острова Родос в Александрию. Продолжительность каждого плавания заранее известна, море спокойно и не представляет особой опасности. Старый князь Дориа имел обыкновение говорить: «На Средиземном море есть три порта: Карфаген, июнь и июль»149.
В период летнего затишья оживляется навигация, тем более что время сбора урожая способствует обменам. Моменты наивысшего подъема соответствуют сезону жатвы, а затем обмолота хлебов, сбора плодов и винограда. Появление молодого вина знаменует собой начало широкой торговли. В Севилье, по крайней мере, la vendeja — это своего рода ярмарка вин, проводимая в определенный срок — «с 7 по 15 октября… период, называемый Іа vendeja», пишет в 1597 году герцог Медина Сидония150. Корабли с Севера прибывают не только за солью, растительным маслом и заморскими товарами, но и за андалусскими винами. Сервантес в «Беседе двух собак»151 рассказывает о проделках одной севильской потаскухи, которая работает на пару со своим кумом, по должности альгвасилом. Предметом своих плутней она избрала бретонцев (имеются в виду выходцы из Бретани, англичане и вообще северяне). «Она выходила на охоту за чужестранцами» с одной из своих подруг, «и, когда в Севилье и в Кадисе наступали дни Іа vendeja, эти города наполнялись их жертвами: ни одному бретонцу не удавалось выскользнуть из их лап».
Сезон уборки винограда по всему Средиземноморью — это время разгула, веселья и сумасбродств. В Неаполе сборщики винограда не дают проходу никому из встречных, будь он мужского пола или женского, монах или священник. Это порождало немало соблазнов. Педро де Толедо, вице-король Неаполя, воплощение l’onestita*QQ и противник таких языческих нравов, даже издал указ, направленный против этого прискорбного обычая152. Мы не знаем, были ли принятые им меры действенны. Можно ли противостоять союзу лета и молодого вина, обуздать вспышки коллективного разгула, в одном месте связанного с празднованием сбора фиг153, в другом, как на равнине Мурсии154, с созреванием листвы на тутовых деревьях? В Рагузе, городе благоразумном и обязанном быть таковым более всех других, время уборки винограда для властей — тревожное и опасное время: как никогда, усиливается надзор за караульными пунктами, состоянием стен, иностранцами, которые могут иметь оружие, а особенно в августе 1569 года — за жителями Апулии, «li pugliesi, quali intendiamo essere mold nella citta et scandalosi*QR…»155.
Лето — это также период изобилия рыбы. Особенно зависит от сезонных изменений поголовье тунца. Именно летом устраиваются заколы для ловли тунца, и герцог Медина Сидония, имеющий монополию на их устройство в Андалусии во времена Филиппа II, под звуки тамбурина проводит набор ловцов для расширения своего промысла. Это напоминает набор рекрутов в армию. В зависимости от времени года (перед началом зимы и после ее окончания) функционируют сказочные рыбные ловли на Босфоре156. Как раз в конце зимы, в апреле 1543 года, накануне рыболовного сезона, в Марсель из Фрежюса прибывают целые барки, груженные пустыми бочками для засолки: 1800 штук 17-го числа на трех барках; 200 штук 21-го; 600 26-го; 1000 — 30 апреля157.
Летние эпидемии
Жара, однако, повсеместно пробуждает болезни, только дремавшие зимой. Барон де Тотт отмечает, что чума «начинает свирепствовать с весны и это продолжается обычно до приближения зимы»158. То же самое можно было бы сказать обо всех заразных болезнях Средиземноморья (правда, за исключением сыпного тифа, характерного для Северной Африки, количество заболеваний которого снижается с приближением лета). Эпидемии больше всего угрожают большим городам. Каждое лето Рим вымирает от лихорадки. Кардиналы при этом ищут укрытия в загородных домах, своих vigne*QS, существование которых не сводится только к показной роскоши, вопреки тому, что говорит Скаррон159. Когда кардинал Рамбуйе, посол французского короля, приезжает в Рим в июле 1568 года, «господа кардинал Феррарский и Вителли» выехали оттуда, «спасаясь от жары»160, и многие другие вместе с ними.
Сам Сикст V, заботясь о своем здоровье, позднее был вынужден каждое лето выезжать на свою виллу, впрочем, очень неудачно расположенную близ Санта-Мария-Маджоре, в одной из расщелин Эсквилина161, или прятаться в новом папском дворце, выстроенном на Квиринале162. Еще совсем недавно Рим в разгар лета являл картину запустения, «выжженного и как бы проклятого из-за лихорадки места»163.
Повсюду: в Риме, Авиньоне, Милане, Севилье богатеи, дворяне и буржуа, светские и духовные лица, покидают нагретые солнцем города. Филипп II искал в Эскориале не только одиночества, но и прохлады в разгар безжалостного кастильского лета164. Кто же может рассказать нам об этом повальном летнем бегстве зажиточного люда лучше, чем Банделло, их сотрапезник, их историограф и острослов? Какое счастье в разгар миланского лета прохлаждаться в саду близ Порта Беатриче, есть сочные фрукты и пить un generoso е preziosissimo vino bianco*QT165. «Прошлым летом, — говорит он, — спасаясь от невыносимой миланской жары, я отправился… вместе с синьором Александром Бентивольо и его женой сеньорой Ипполитой Сфорца в их имение за Аддой, которое попросту называют Дворцом, и оставался там на протяжении трех месяцев»166. В другой раз он едет в окрестности Брешии, в Сан-Готтардо, где ему предоставляется случай в послеобеденное время рассказывать о beffe che da le donne, о a le donne si fanno*QU167. В третий раз избранное общество в одной из новелл устраивает привал в окрестностях Пинаруоло, на лугу, поросшем ароматной травой, на берегу канала, в котором журчит чистая и прохладная вода. В четверном случае декорацией для собрания маленького кружка служат оливы, но рядом опять-таки струятся воды фонтанов. И не таким ли был несколько столетий ранее внешний фон Декамерона?
Средиземноморский климат и Восток
Сезонные ритмы пустыни и Средиземноморья зеркально противоположны. В пустыне жизнь замирает или, по крайней мере, замедляется, скорее летом, чем зимой. Невыносимая летняя жара прерывает и останавливает все процессы. Жизнь и торговля возобновляются только на исходе октября — ноября, после сбора фиников (это также время паломничества в Мекку).
Правда, Тавернье сообщает, что караваны прибывают в Смирну в феврале, июне и октябре168, но Смирна и Малая Азия не относятся к зоне настоящей пустыни. Что касается верблюдов, которые приходят в Египет в сентябре — октябре169, идут ли они издалека — это вопрос. Большие караваны прибывают в Каир в апреле, мае и июне170. Де Серей (его свидетельство относится к XIX веку), в свою очередь, утверждает, что пустыню между Багдадом и Алеппо невозможно пересечь летом. Около 1640 года караваны отправлялись из Ормуза с 1 декабря до марта171. На юге Орана в XX веке время больших караванов — это ноябрь172, и эти всплески торговой активности, регулярно повторяющиеся, напоминают подобные же апрельские всплески в Средиземноморье.
Таким образом, пустыня пробуждается в то время, как к северу, а также к западу от нее все погружается в сон. Стада, летом покинувшие степи, возвращаются на отдохнувшие пастбища и, подобно караванам, снова бредут по дорогам пустыни. Наступает благоприятное время года, жить становится легче, все необходимое имеется в достатке, и открывается больше возможностей для его получения. Археолог Захау удивлялся, наблюдая, как в Кут-эль-Амарне зимой местные жители занимались починкой каналов и разведением овощей173. Но это совершенно обычное явление, полностью согласующееся с естественным ритмом жизни степей.
Сезонные ритмы и статистика
Без сомнения, следовало бы уделить больше внимания этим серьезным проблемам, до сих пор мало затронутым в исторической литературе. Можно ли использовать при этом статистические данные? Для XVI века они редкость, их недостаточно. Тем не менее стоит к ним обратиться.
Поставка пустых бочек для соленой рыбы из Фрежюса, как я уже показал на материале марсельских перечней 1543 года, указывает на то, что апрель предварял рыболовный сезон.
Вот список договоров о морском страховании, заключенных в 1560 году в Рагузе174. Этот список свидетельствует о том особом месте, которое занимали месяцы апрель и май. Корабли страхуют накануне длительного плавания. Что может быть естественнее?
Таблица 1. Количество договоров морского страхования, заключенных в Рагузе в 1560 году
Данные по месяцам; каждая звездочка обозначает один договор (по сведениям из архивов Рагузы)
------|------|------|-----.Год..|.Лето.|.Зима.|Итого------|------|------|-----1578..|..171.|..126.|..2971581..|...84.|..107.|..191*QV1582..|..199.|..177.|..3761583..|..171.|..171.|..3421584..|..286.|..182.|..4681585..|..147.|..160.|..397Итого.|.1058.|..923.|.1981------|------|------|-----Таблица 2. Заходы судов в Ливорно в 1578,1581,11582,1583,1584, 1585 годах
Лето - Суда разного типа, прибывавшие с 1 апреля по 30 сентября (летнее полугодие) ; Зима - Суда разного типа, прибывавшие с 1 октября по 31 марта (зимнее полугодие).
-----|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---Годы |янв|фев|мар|апр|май|июн|июл|авг|сен|окт|ноя|дек-----|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---1578.|.27|.40|.40|.49|.24|.27|.30|.26|.15|..6|..7|..61581.|.13|..4|..5|..9|..7|.15|.20|.23|.10|.29|.27|.291582.|.27|.27|.33|.38|.29|.44|.52|.19|.17|.17|.37|.361583.|.22|.18|.21|.37|.22|.28|.27|.33|.24|.39|.38|.331584.|.57|.36|.31|.36|.46|.55|.46|.72|.31|.21|.30|..71585.|.34|.27|.17|.20|.33|.17|.25|.28|.23|.18|.37|.28Итого|180|152|147|189|161|186|200|201|120|130|176|139-----|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---Таблица 3. Помесячный обзор движения в Ливорно в этот же период*QW
--------|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|-----|.Годы...|янв|фев|мар|апр|май|июн|июл|авг|сен|окт|ноя|дек|Всего|--------|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|-----|.1578...|..9|..7|..3|..3|..4|..2|..1|..3|..0|..4|..3|..4|...43|.1581...|.11|..4|..3|..4|..6|..3|..0|..4|..2|..8|..4|..3|...52|.1582...|..5|..1|..4|..6|..0|..3|..1|..1|..4|..2|..4|..6|...37|.1583...|..0|..2|..5|..1|..1|..3|..0|..3|..0|..2|..1|..3|...21|.1584...|..8|..2|..6|..3|..6|..3|..2|..1|..2|..5|..2|..2|...41|.1585...|..1|..7|..9|..2|..0|..2|..3|..0|..0|..2|..2|..3|...31|Всего.за|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|.....|.месяц..|.34|.23|.30|.19|.17|.15|..7|.12|..8|.23|.16| 21|.....|.Всего..|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|.....|.прочих.|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|...|.....|кораблей|146|129|117|170|144|171|193|189|112|107|160|118|.....|--------|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|-----|Таблица 4. Навы и галионы, заходившие в Ливорно в этот же период
Списки portate*QX из Ливорно175 приводят данные о товарах, разгруженных в порту, вместе с названиями судов и пунктами их отправления. С помощью этих документов можно установить, что с июля по октябрь поступали партии шелка; с января по июль — август — перец из Александрии; а с конца октября — сардинские сыры. В каждом из случаев наблюдаются свои сезонные особенности, каждая из которых заслуживала бы отдельного рассмотрения, поскольку календарь Ливорно не совпадает полностью с календарями других средиземноморских портов, включая его ближайшую соседку Геную176. Но я не думаю, что с помощью этих материалов можно показать раз и навсегда, как экономические колебания связаны со сменой времен года. Статистика Ливорно не поддается простому истолкованию, поскольку это данные XVI века, они несовершенны, в них отсутствует единая система мер. Невозможно, например, подсчитать, каким был в том или ином месяце вес поступившего товара брутто, который является наиболее надежным показателем. Le portate*QY Ливорно отмечают прибытие судов самого разного тоннажа: это барки, гондолы, галионеты, скафы, лиуты, фелюги, саэтты, навичеллоны, кармузалисы, тартаны, галионы и навы, причем для крупных грузовых перевозок служили два последних типа судов из этого длинного перечня (галионы и навы). Считать каждый из этих кораблей за единицу, отвлекаясь от всего остального, означало бы получить сомнительные цифры; столь же бесполезно складывать тонны и килограммы. Классификация по типам судов мало что дает, за исключением случая с галионами и навами, которыми мы и займемся.
Сделав эти пояснения, приведем цифры, которые могуг быть полезны с интересующей нас точки зрения. Как видим, это несовершенные и неполные цифры: данные, полученных с их помощью, нелегко обрабатывать. Согласно статистике, составленной по месяцам, наибольшая активность наблюдалась на протяжении трех из них: апреля, на исходе зимы, когда нужно сбывать залежавшийся товар; июля и августа, месяцев, следующих после жатвы. Наименее оживленными являются сентябрь и октябрь. По нашей таблице в апреле прибыло 189 судов, в июле — 200, в августе — 201, зато в сентябре 120; в октябре только 130 — спад явно заметен. Список нав и галионов включает большие грузовые корабли, плававшие на далекие расстояния. Использование этих кораблей отличалось от использования малотоннажных судов. Последние прибывают в апреле, июне и августе; навы и галионы, напротив, реже всего встречаются в июле, а чаще всего — в январе, когда они прибыли в количестве 34: в марте — 30; в феврале и в октябре — по 23. Массовый заход кораблей с Севера подчеркивает спад торговых перевозок в Ливорно177. В июле и августе, как указывают portate*QZ, барки перевозят хлеб на малые расстояния, в то время как для более протяженных по времени путешествий применяются крупные суда. Поставки издалека связаны с их использованием.
Таким образом, в западной части моря (к которой относится Ливорно), как, вероятно, и на всем его протяжении, трудности, сопряженные с зимними плаваниями на ближние и далекие расстояния, были отчасти преодолены. В это время уходит в прошлое Родосский закон, запрещавший даже страховать суда зимой: зимних плаваний не было и не должно было быть. Появление в XV веке северной когти, судя по всему, положило начало успехам борьбы средиземноморских мореходов с плохой погодой. Венецианские галеи уже отваживались выходить в море в ненастное время года, и этот процесс, усиливавшийся на протяжении всего XVI века, привел к тому, что в XVII веке Тавернье мог написать: «По Индийским морям плавают не во всякую погоду, как у нас в Европе»178. В XVI веке только галера и ее производные неспособны противостоять бурям. Для других судов, особенно круглых купеческих кораблей, существенный риск сохранялся, но он не был непреодолимым препятствием. К тому же технический прогресс с каждым днем уменьшал этот риск. Впрочем, близится время, когда галеры вообще исчезнут, уступив место линейному кораблю, способному плавать и вести бой в любую погоду. Триполитанские корсары в XVII веке держат для зимы каперские корабли, а галеры снаряжают только летом179.
Ливорнские portate мало говорят нам об этих разнообразных проблемах. Другой их недостаток заключается в том, что они содержат данные только о поступлении грузов. Добрая половина грузооборота, связанная с вывозом, остается для нас в тени.
Не намного щедрее и отчет о странствиях немецких паломников в Святую Землю через Венецию за период 1507 по 1608 год, всего около тридцати путешествий, описанных в ценном и ученом собрании Рорихта180; все эти описания, охватывающие целое столетие, похожи друг на друга.
-----------------|--------------------..Плавание туда..|..Плавание обратно-----------------|--------------------1507...........50|1507..............861507...........46|1507.............1521517...........29|1519..............791520...........72|1521..............921521...........43|1523.............1011523...........49|(18 дней пребывания.................| на Кипре)1523...........57|1523..............901546...........39|(начиная с отправления.................| с Иерусалима)1549...........33|1527..............801551...........35|1553..............791556...........40|1561.............1121561...........47|1581.............1181561...........62|[1587.............73]1563...........26|1608..............651565...........40|В среднем: 93 дня1565...........38|1583...........26|1587...........40|1604...........49|1608...........44|В.среднем:.43.дня|округленные.цифры|-----------------|--------------------Таблица 5. Продолжительность плаваний из Венеции в Святую Землю
-----------------|--------------------|-----------------..Плавание.туда..|..Плавание.обратно..|...Соотношение.................|....................|продолжительности.................|....................|..плавания туда.................|....................|...и обратно-----------------|--------------------|-----------------1507..........50.|...............86...|.. 1,721517..........29.|...............79...|.. 2,71521..........43.|...............92...|.. 2,11523..........49.|..............101...|.. 2,0061523..........57.|...............90...|.. 1,571608..........44.|...............65...|.. 1,47В.среднем.....45.|...............85,5.|...1,9-----------------|--------------------|-----------------Таблица 6. Продолжительность плаваний, совершенных на одних и тех же судах в Святую Землю и в обратном направлении
Разнице в продолжительности плавания туда и обратно примерно соответствует вышеприведенная разница по усредненным данным (43, 93 дня).
Паломники выступали в июне или в июле, в разгар теплого сезона: из 24 случаев на май выступление приходится в одном (20 мая); на июнь в десяти; на июль в одиннадцати; на август в одном и на сентябрь в одном. До Яффы или до Триполи в Сирии добирались в июле или в августе. Из 23 случаев: в июне в одном; в июле в семи; в августе в одиннадцати; в сентябре в десяти; в октябре в одном; в ноябре ни разу и в декабре в одном. Паломничество в Иерусалим и обратный путь, включая два-три дня пребывания в Иерусалиме, занимают совсем немного времени, от трех недель до одного месяца. После этого богомольцы снова возвращались на корабль, обычно тот же самый, что доставил их сюда. Отправления из Яффы, Бейрута или сирийского Триполи*RA приходились в основном на август (из 12 случаев: в одном на июнь; в шести на август; в двух на сентябрь и в трех на октябрь). На венецианскую землю паломники снова ступают в основном в декабре (из 13 случаев: в ноябре четыре; в декабре семь; в январе один и в феврале один).
С помощью этих нескольких цифр можно составить довольно точные представления о сравнительной продолжительности путешествий зимой и летом, а также туда и обратно.
Обратная дорога занимала примерно в два раза больше времени, чем дорога туда. Связано ли это только со сменой времен года? Или трудности вытекали из изменения направлений и действия неблагоприятных ветров? Последнее объяснение выглядит малоправдоподобным. В самом деле, если рассмотреть цифру в 73 дня, которая приведена для 1587 года, то она соответствует путешествию туда, а не обратно, только оно проходило не летом: корабль отплыл из Венеции 29 сентября 1587 года и прибыл в Триполи только 11 декабря181.
Нельзя требовать слишком многого от приведенных скудных данных. Во всяком случае, они показывают, что зимой дорога занимала больше времени, чем летом. При этом цифры соответствуют предположениям и наблюдениям современников. Ради большей достоверности мы составили еще одну таблицу, в которую занесены только те путешествия, которые были проделаны в обоих направлениях на одних и тех же или, по всей вероятности, на тех же.
Детерминизм и экономическая жизнь
Слишком очевидно, что эти расчеты, приведенные в нервом издании настоящей работы, не охватывают весь круг поставленных проблем. В дальнейшем я подробно разобрал содержание ливорнских portate, но это не внесло ничего нового в дискуссию182. Сомневаюсь, чтобы изучение портовых регистров, которые, как нам известно, сохранились в Барселоне, в труд нод осту иных архивах; в Рагузе — Дубровнике, где данные не упорядочены и легкодоступны только с 1563 года183; в Генуе, где историков обескураживает их масса184, — сомневаюсь, чтобы подобное систематическое исследование имело шансы далеко зайти. Напротив, создается впечатление, что хорошо ли худо ли, скорее хорошо, что сезонный детерминизм, явственно проступающий в деревенской жизни, постоянно преодолевается волевыми усилиями людей, особенно в городах. Барки справляются с зимними трудностями, делая небольшие переходы, а большие парусники в дальних плаваниях — выбрасывая в случае опасности за борт кипы шерсти или бочки с зерном; иногда они скользят но волнам, но крайней мере какое-то время, «а sembianza di veloci delfini»*RB185. Мы видели, что люди справляются с трудностями и в горах, в том числе в Альпах, регулярно переходя их, несмогря ни на что.
26. Ход дел на Немецком подворье в Венеции за год
Составлено по данным о выплате пошлин Синьории. В этом документе, как и во множестве других, которые можно было бы привести дополнительно, ничто не указывает на сезонную разницу и на снижение оборота зимой. Следует обратить внимание на то, что год начинался в Венеции с 1 марта.
Неопровержимых доказательств сворачивания всякого рода деятельности зимой более чем достаточно. Самым неожиданным из них является, возможно, поведение неаполитанских банков, которые инвест ируют зимой деньги своих вкладчиков в «ренту», в то время как летом они используют их для закупок основных сельскохозяйственных продуктов королевства и связанных с этим спекуляций186. Но зима — это и время оживления надомных работ и деятельности ремесленников. 8 декабря 1583 года Балтазар Суарес, испанский купец, живущий во Флоренции и породнившийся путем женитьбы с великим герцогом, жалуется своему корреспонденту в Медина дель Кампо, Симону Руису, что ему не хватает шерсти (он только что получил небольшую партию и продал ее по высокой цене). «Мне больно смотреть, — пишет он, — сколько возможностей улетучивается, потому что в это время года работают больше, чем когда бы то ни было, а мы вынуждены простаивать из-за недостатка шерсти»187. Городские власти, если они достаточно благоразумны, также проявляют заботу о расширении производства зимой. Эта мысль выражена в словах проведитора флорентийского Arte della Lana *RC, сказанных в октябре 1604 года: следует любой ценой помогать ремесленникам, «поскольку наступают холода и длинные ночи, когда они нуждаются в одежде и в освещении, а также в пище…»188.
Таким образом, существует множество исключений: жизнь общества подчиняется велениям среды, но одновременно обходит их, освобождается, чтобы попасть в другие сети, более или менее заметные для нас, историков.
3. Изменился ли климат по сравнению с XVI веком?
Отважимся ли мы поставить последний вопрос, опираясь на пухлое досье, набитое документами зачастую сомнительного происхождения и прислушиваясь к доводам журналистики весьма рискованного толка?
Однако все изменяется, в том числе и климат. Никто сегодня уже не признает неизменными основы физической географии. Нужно ли принимать во внимание малейшие колебания — все-таки колебания — долготы? Герхард Золле189 утверждает, что массив восточных Альп смещается в сторону Баварии со смехотворной скоростью (1 см в год), достаточной, однако, чтобы вызвать в болевых точках обвалы и сползание почвы, ведущие иногда к подлинным катастрофам, занесенным в историю А\ьп. На протяжении длительного времени внимание географов на Средиземноморье было приковано к возможным изменениям береговой линии в течение длительных отрезков ее истории. Бесспорно, некоторые из исследователей, опираясь на конкретные примеры, в частности пример острова Делос, пришли к выводу о полной неподвижности этой линии190. Но, с другой стороны, существуют работы Д. Фишера, Р. Т. Гюнтера, Альфреда Филиппсона. Проблема заключается в том, чтобы установить, идет ли речь об исключительно местных изменениях. Согласно исследованиям Агостино Арриго191 и Дины Альбани192, периоды образования пустот чередовались с периодами заполнения морских пляжей. Таким образом, в Таормине, на восточном побережье Сицилии, с 15-летним интервалом сменяли друг друга труднообъяснимые фазы эрозии и седиментации. С середины XIX века наблюдается общее наступление моря (одновременно с обратным движением в нескольких точках континента и общим ускорением, начиная с 1900 года) как вдоль североафриканского побережья, так и вокруг полуострова Монтегаргано и по линии дельты Нила. Но ничто не говорит о том, что в один прекрасный день направление движения не изменится. Все это при желании можно истолковывать как циклические изменения, подобные тем, которые Ле Дануа пытается вычленить в жизни Атлантического океана193.
Быть может, дело обстоит таким же образом и с климатическими явлениями: «Все меняется, и климат тоже»194. Но эти изменения часто происходят по вине человека. В одном случае это связано с повсеместным истреблением лесов, в другом — с прекращением орошения или исчезновением отдельных сельскохозяйственных культур, что часто ведет к катастрофическим последствиям в засушливых зонах195. Теобальд Фишер считает бесспорным, что климат Сицилии стал суше после мусульманского завоевания. Но кто несет за это ответственность — человек или стихийные явления? В самом деле, Гетц в своем ценном труде Geographie historique*RD196 говорит о предшествовавшем мусульманскому нашествию высыхании почвенных источников: на юге завоеватели справились с недостатком воды благодаря своей продуманной системе орошения.
Как бы то ни было, в обширной современной литературе говорится о недавних или происходящих на наших глазах изменениях климата. В Арктике ледник отступает начиная с 1892–1900 годов197, в то время как пустыня надвигается на юге и на севере Африки198.
Но еще недавно многие книги и исследования убеждали нас, напротив, в неизменности климата. Вслед за Парчем199 нам повторяют, что река Джерид на юге Туниса не изменилась в своих очертаниях, поскольку Нефта и Тозер*RE, расположенные на его берегах, соответствуют древним римским городам Тузуру и Непта. Утверждают также200, что разливы Нила в древности сопоставимы с сегодняшними разливами. Говорят еще, что представляющие флору минойского Крита (судя по критскому искусству) лилия, гиацинт, крокус или горицвет принадлежат и к современной весенней флоре Средиземноморья201 или что восстановление пиниевых рощ вокруг Вальядолида в XVI веке является почти исключительно следствием человеческого вмешательства202.
Эти утверждения, как и другие, в конечном счете ничего не доказывают. Они не затрагивают существа проблемы. Если мы обнаружим, что в тот или иной момент в прошлом климат какой-то местности, по всей видимости, точно соответствовал сегодняшнему, это еще не составляет доказательства и нисколько не отрицает возможности периодических климатических изменений. Подлинная проблема заключается в том, чтобы определить, существует или нет эта периодичность, и похоже, что ученый мир все больше склоняется к этой гипотезе. «Периодичность с продолжительностью в 30 лег представляется довольно-таки правдоподобной» — к такому выводу приходит один из признанных экспертов по этим вопросам203. Но мы добавим: если не считать других циклов и промежуточных подциклов…
Таким образом, климат и подвержен, и не подвержен изменениям; наблюдаются его отклонения относительно средних показателей, которые в конечном счете тоже могут изменяться, но графики их эволюции весьма пологие. Это представляется нам чрезвычайно важным. Не следует ли нам, историкам, в один прекрасный день дополнить фазы Л и Б Франсуа Симиана204 фазами большей сухости и большей влажности, более теплыми и более холодными фазами? Вспомним, что говорит нам по поводу 1450 годаЛе Дануа или что пишет Гастон Рупнель, спорящий с «историком, <который> отрицает историческое существование сильных климатических возмущений, преобразивших всю европейскую жизнь в XIII–XV веках»205.
Вот в чем сущность дискуссии. Что касается Средиземноморья, то мы ограничимся несколькими общими замечаниями и одной-двумя гипотезами.
Климатические колебания представляются правдоподобными. Остается, по-видимому, определить их продолжительность и направление. В Альпах, во всяком случае, их следы явственно заметны. Согласно У. Монтерину206, начиная с 1300 года в горах имело место потепление и снижение уровня влажности и, напротив, похолодание и повышение влажности, а соответственно и разрастание ледников после 1600 года. После 1900 года наблюдается новая фаза: Альпы высыхают, а ледники в целом отступают. В верхнем Тауэрне, благодаря их таянию, обнаружились высокогорные золотые рудники, эксплуатировавшиеся в римское время, а также в Средние века207.
Все это не имеет ничего общего с тридцатилетними периодами, введенными в оборот Эммануэлем де Мартонном. Но является ли эта климатическая история Альп научно обоснованной? Дать ответ мы не в состоянии. Гляциологи, как правило, не видят простого решения этой проблемы (включая старинный труд Вальхера, Nachrichten von den Eisbergen in Tyrol, Wien, 1773*RF). Будет ли, кроме того, признано, что альпийский климат помимо собственных изменений отразил изменения во всем Средиземноморье и что первые были связаны со вторыми? Сегодняшние наблюдения склоняют, по всей видимости, к такому выводу, поскольку ледники сейчас отступают и на Кавказе, и в Альпах208, в то время как в Сахаре, на юге Северной Африки, все тает от жары…
Выводы, которые из этой схемы может сделать для себя историк, легко предугадать. Любопытно, по меньшей мере, отметить, что немецкие переселенцы во время предполагаемого потепления в Альпах в начале XIV века обосновались на крутых склонах с южной стороны Монте Розы209. Не менее любопытно отметить, что в похожих условиях около 1900 года и особенно за последние 20 лет наблюдалась эмиграция из итальянских горных селений к вершинам Альп из северных Апеннин, например, в апуанские Альпы и Валь Веноста, где появились новые постоянные поселки на высоте от полутора до 2000 метров, в зоне, именуемой Stavoli (abitazioni di mezza stagione)*RG210. Далее, если предположить, что мы стоим на твердой почве и что около 1600 года действительно происходило похолодание и увеличение количества осадков, этим можно объяснить морозы, погубившие оливковые деревья211, и участившиеся наводнения, оставившие, в частности, Тоскану без урожая в 1585 и 1590 годах, не считая расширения площади заболоченных земель, а следовательно, и распространения малярии, то есть в целом ухудшение условий жизни. Драматические события голодных лет конца столетия имеют, быть может, свои корни в нарушении, даже едва заметном, атмосферных условий. Это утверждение бросает вызов нашему благоразумию, но его следовало привести. Мы не испытываем недостатка в экономических или демографических объяснениях этой драмы, разыгравшейся на исходе века. Но у нас нет уверенности в том, что климат не играл при этом своей роли и, вообще, что он не действует как один из переменных факторов истории. Установить это трудно, в чем мы можем убедиться с помощью некоторых фактов212.
На протяжении XVI века в бассейне Роны отмечались многочисленные наводнения: в июле 1501 года разлив Роны в окрестностях Лиона; в 1522 году разлив реки Ардеш; в феврале 1524 года рек Драк и Изер; в августе 1525 года реки Изер; в октябре 1544 года реки Жье близ города Вьенн; в ноябре 1544 года Роны и Дюране; в ноябре 1548 снова разлив Роны и Дюране; 9 сентября 1557 года Роны близ Авиньона; 25 августа 1556 года Дюране и Рона затопили окрестности Авиньона; 2 декабря 1570 года наблюдался чуть ли не самый устрашающий разлив Роны этого времени, особенно в Лионе; в 1571 году разлив Роны; то же самое в октябре 1573 года (наводнение в Бокере); в сентябре 1579 года разлив Изера (в Гренобле); 26 августа 1580 года наводнение Роны в Авиньоне; в 1578 году разлив Роны в Арле, с октября по февраль часть Нижнего Лангедока была затоплена водой; в 1579 году наводнение в Арле; в 1580 году снова наводнение в Арле (говорили, что здешние жители не помнили такого сильного разлива Роны); 5 января 1581 года наводнение в Авиньоне, вызванное Роной и Дюране, усилившееся 6 февраля; в 1583 году Рона затопляет местность Камаргу; 18 сентября 1586 года разлив Роны в Авиньоне; 6 ноября 1588 года разлив реки Жие; в 1590 году новое разрушительное наводнение в Авиньоне… Этот перечень оставляет впечатление ухудшения на исходе столетия. Но разливы Роны, с нашей точки зрения, слабо отражают перемены в средиземноморском климате. Похоже, однако, что количество осадков в последнее десятилетие века выросло, насколько можно судить по свидетельствам современников. В своей «Секванской республике»*RH, изданной в 1592 году, Луи Голлю сообщает о вырубке леса для кузниц и о сеньорах, алчущих приобрести новых подданных… и новые чинши. Он добавляет: «…за последние 26 лет дожди стали более частыми, более продолжительными и более обильными…»213 Это справедливо для окрестностей Доля. Перенесемся в Экс, в 1599–1600 годы. Дю Этц пишет в своей рукописной истории214: «Снег и холод дают о себе знать до конца июня, после этого осадков не бывает до декабря. После этого дожди возобновляются с такой силой, что земля скрывается под водой». А вот свидетельство из Калабрии, из narrazione*RI, приписываемого Кампанелле: «ed entrando l'anno 1599, venne nova, che in Roma prodigiosamente aveva inondato il Tevere, e non si potettero celebrar le feste di Natale, e in Lombardia il Po: e in Stilo non si poteron celebrar, la Simana Santa, gli ufficii divini per le molte gran pioggie che allagavano tutte le chiese…»*RJ215 Когда в горы приезжает некий горожанин из Феррары, очевидец разлива Тибра216, этого достаточно, чтобы породить слухи о чудесных знамениях, предвещающих конец света… К тому же век находится на исходе, и эта mutazione del secolo*RK кружит самые трезвые головы. В последующий год, в июне 1601-го, потоки воды обрушились на Балканы, уничтожая урожай, вызывая разрушительные разливы рек, «подобные, согласно одному свидетельству, разливам По и других больших рек в Ломбардии»217; эти дожди, согласно другому свидетельству, грозили «заразить воздух».
Какие выводы можно сделать на основании этих фактов? Что на исходе столетий средиземноморский климат ухудшился? Дистанция от приведенных нами доказательств до этого всеобъемлющего вывода слишком далека. Нам следует воздержаться от него. Все материалы нужно рассмотреть более пристально и добавить к ним точные факты, к которым может привести поиск во всех направлениях. Проблема сохраняется, она должны была быть поставлена, хотя мы и не в состоянии решить ее при нынешнем уровне наших знаний. Впрочем, решить ее могут не только историки. Если затраченные в данном случае усилия продемонстрировали, что они могут и должны сказать по этому поводу свое слово, наш труд был не напрасен.
Дополнительные замечания
По существу, я не стал ничего менять в предыдущем параграфе, который в 1947 году стал поводом для оживленных споров. Читателей это удивит: кое-кто сочтет мой поступок неосмотрительным. Густав Утгерстрем218 в своей недавней статье (1958 год) любезно делает мне задним числом упрек в робости. Такова логика развития науки, и не мне жаловаться на это.
Главный итог прошедших 15 лет — это продолжение исследования затронутых мной кардинальных проблем. Накал страстей почти угас. Что касается изменений климата, то здесь дала о себе знать внешняя по отношению к людям сила, без которой стали невозможны самые простые из наших объяснений.
Применительно к простейшему подходу, намеченному в моем первоначальном исследовании — сведению воедино описательных подробностей, — я исчерпал доступные мне сведения. Они указывают прежде всего на ухудшение погодных условий в конце века: нескончаемые дожди, катастрофические наводнения, суровые и небывалые холода. Так, хроника Луиса Кабреры из Кордовы отмечает, что зимой 1602–1603 годов «по всей Испании наступили такие холода и морозы, что трудно назвать местность, жители которой не жаловались бы на суровую погоду. Даже из Севильи и из приморских городов, но особенно из Севильи, пишут, что Гвадалквивир замерз, чего никогда прежде не случалось. Такой контраст с прошлым годом, когда приход зимы вообще нигде не ощущался…»219. В Валенсии220 морозными были 1589, 1592, 1594, 1600,1604 годы. Что касается многочисленных свидетельств о затяжных дождях, наводнениях, метелях и предсказаниях конца света, то они затрагивают все Средиземноморье, как последних лет XVI столетия, так и самых разнообразных периодов XVII. В свежем исследовании Эммануэля Леруа Ладюри отмечаются подобные же факты: «Рона целиком покрывается льдом, который способен выдержать мулов, пушки и двуколки, в 1590, 1595, 1603, возможно, в 1608, в 1616 и 1624 годах». Море близ Марселя замерзает в 1595 и 1638 годах, «когда вода вокруг галер схватывается льдом…». Масличные деревья в Лангедоке вымерзают неоднократно: в 1565, 1569, 1571, 1573, 1587,1595,1615, 1624 годах221… «Оливковые рощи страдают от холодов так часто, что у их хозяев опускаются руки»222, как в Лангедоке, так, без сомнения, и в других местах. Можно с уверенностью сказать, что в период между концом XVI и началом XVII века стало холоднее.
Увеличилось количество осадков. Один историк, говоря о Лангедоке, отмечает следующее явление, наблюдавшееся в 1590–1601 годах: «Запоздалые снега, не желающие таять весной, сильные холода в теплое время года, ливневые дожди в Средиземноморье, сопровождающиеся холодом и хорошо известным «десантом» северного хлеба в страны Внутреннего моря»223. Напротив, с 1602 по 1612 год и даже позднее ощущался как бы «приток тепла и света»224, возникают очаги засухи; во всяком случае, осадки распределяются неравномерно. Сколько молебнов о дожде было отслужено в Вальядолиде в 1607, 1617, 1627 годах225; в Валенсии к ноябрю 1615 года «havia molts mesos que no ploguia»*RL; в октябре и в ноябре 1617 года226 «по caiga un solo chaparron»*RM. Не станем утверждать, вслед за Игнасио Олагуе, что Испания оказалась жертвой продолжительной засухи, которая и была причиной ее упадка227. Но вполне возможно, что в ламанческих пейзажах в эпоху Сервантеса было больше зелени228.
Параметры выпадения осадков зависят в Европе (включая Средиземноморье) от продвижения атлантических циклонов на севере через Ла-Манш, Черное море и Балтику (на протяжении всего года), а на юге через Внутреннее море в период от осеннего до весеннего равноденствия. Согласно Густаву Уттерстрему, в XVI веке циркуляции воздуха в этом двойном контуре на севере мешали сильные холода, т. е. устойчивые, малоподвижные области антициклонов. При возникновении помех на севере южный маршрут мог работать с двойной нагрузкой, открываясь более, чем обычно. Но почему один из путей должен был открываться для воздушных масс, в то время как другой был наполовину закрыт? И какова должна была быть продолжительность этих колебаний, если они вообще существовали?
Все это только частности, кратковременно действующие факторы. Новые исследования идут гораздо дальше и ставят две легкообъяснимые задачи: выстроить длинные ряды показателей, не ограничивать рамки причинно-следственных связей одним Средиземноморьем, а расширить их на Средиземноморье плюс Европу, а еще лучше на весь мир. Говоря это, я опираюсь на образцовые работы доктора П. Шоува229 в Англии, географа Пьера Педеляборда230 и историка Эммануэля Леруа Ладюри231.
Расширять объем доступной нам информации, попутно ее систематизируя и классифицируя по заранее намеченным группам, чтобы каждая описательная деталь становилась на свое место — показатели влажности, сухости, холода, тепла в соотнесении с датой и временем года, — означает перейти от художественного к своего рода количественному балансу. Выделить затем последовательности сходных событий: сроки сбора винограда, даты появления на рынке первого свежеотжатого масла, первого зерна, первой кукурузы; собрать сведения о вырубке деревьев, об изменении водного режима рек, о сроках цветения растений, о начале озерного ледостава, об образовании и разрушении ледяного покрова Балтики, о наступлении и таянии ледников, о колебаниях уровня моря — все это равносильно установлению хронологии долгосрочных или краткосрочных колебаний климата.
Второй шаг заключается в согласовании полученных данных и поставленных проблем с общими гипотезами и положениями. Гипотеза Джетстрима, вероятно, должна будет разделить судьбу стольких других универсальных объяснений — она будет выполнять свою роль на протяжении более или менее продолжительного времени. Согласно этой гипотезе, над нашим северным полушарием на высоте 20 или 30 км по отношению к земной поверхности с переменной скоростью обращается движущееся кольцо, непрерывный поток воздуха. Если скорость вращения увеличивается, то кольцо расширяется и надвигается на земной шар, как большая шляпа сползает на лоб своего владельца; если движение замедляется, то воздушный поток образует извивы и сжимается вокруг Северного полюса. Итак, если наши наблюдения точны, то Джетстрим в конце XVI века ускорил свое движение и, приблизившись к экватору, а следовательно, и к Средиземному морю, принес с собой на юг дожди и холод. Очевидно, все наши гипотезы можно было бы считать доказанными, если бы цепь наших доводов была безупречной, в чем мы не можем быть уверены. В рамках сегодняшней дискуссии можно допустить, что в середине XVI века, немногим раньше или немногим позже, началось то, что было названо, по определению доктора Шоува, «малым ледниковым периодом», который продолжался весь век Людовика XIV.
Важные вопросы остаются, однако, без ответа. Идет ли речь о длительной фазе климатических изменений? В таком случае в XVI веке начинается период продолжительного наступления дождей и холодов. Я хочу привести любопытную подробность, нимало не претендуя на возведение ее в ранг доказательства, об уровне commune в Венеции, т. е. о средней высоте воды в каналах, отмечаемой черными полосами на фундаментах домов, стоящих по берегам. Один документ утверждает, что, начиная с 1560 года, на протяжении 300 лет этот уровень все время поднимался232. Если это наблюдение справедливо — а оно нуждается в точном подтверждении, — тогда остается определить, зависит ли подъем воды в венецианской лагуне только от количества атмосферных осадков или он связан с другими местными факторами. В любом случае это свидетельство заслуживает внимания.
Другой вопрос, остающийся без ответа: каким было возможное воздействие этого малого ледникового периода на жизнь Европы и Средиземноморья? Могут ли историки, пользуясь этим новым объяснением, решить ряд проблем, относящихся к аграрной сфере, санитарному состоянию общества или к интенсивности сообщений? Благоразумие требует, чтобы в этих областях были проведены отсутствующие пока исследования массовых источников. В ожидании этого мы не станем утверждать, как бы это ни было заманчиво, что в конце XVI века скотоводство стало преобладать за счет сокращения хлебопашества. Дожди и холод, прочно обосновавшиеся в Средиземноморье, привели к нарушению некоторых связей, но масштабы этих нарушений нам пока не удается установить. Следует определить также меру ответственности человека, бесспорно, влиявшего на происходившие изменения. Так, согласно работам Эммануэля Леруа Ладюри, сроки сбора урожая, постепенно все более отодвигавшиеся, определялись виноделами, желавшими получить поздний виноград, позволяющий повысить содержание спирта в вине233.
Понятно — и это самое существенное достижение в данной области, — что историю климата Северного полушария нужно изучать в ее целостности. Особенности климата Средиземного моря связаны с климатическими проблемами всего этого полушария: сегодняшнее отступление ледников Аляски, открывающее перед нашими глазами старинные леса, в древности раздавленные льдом; точная последовательность сроков цветения вишни в Токио (всякий раз сопровождавшегося ритуальным праздником); концентрические ряды деревьев в Калифорнии — все эти явления связаны между собой и с другими в единой истории климата. Этим оркестром руководит один дирижер, будь то Джетстрим или кто другой. На протяжении «раннего» XVI века климат был повсеместно благоприятным, — «поздний» повсюду отмечен атмосферными нарушениями.
Примечания
1 Paul Valery, «Réflexions sur l'асіег», in: Acier, 1938, n° 1.
2 Emmanuel de Martorine, Géographie Universelle, t. VI, I, 1942, p. 317, «…дыхание Средиземноморья никак не отразилось на небе Прованса».
3 Voyage d’Égypte, 1935, p. 43.
4 Un été dans le Sahara, 1908, p. 3.
5 Baldinucci, Giornale di ricordi, 24 janvier 1651, Marciana, Ital., VI. XCIV.
6 Recueil des Gazettes, année 1650, p. 1557, Naples, 2 novembre 1650.
7 A. d. S. Venise, Cronaca veneta, Brera 51, 10 novembre 1443.
8 Marciana, Cronaca savina, P 372,18 декабря 1600 г.; те же беспрерывные дожди (per tre mesi continui) шли в Рождество 1598 г., ibid., f° 371 et 371 ѵ°.
9 Pierre Martyr, op. cit., p. 53, note.
10 Annuaire du monde musulman, 1925, p. 8.
11 E. de Martonne, op. cit., p. 296.
12 Ernest Lavisse, «Sur les galères du Roy», in: Revue de Paris, nov. 1897.
13 Vue générale de la Mediterranee, 1943, pp. 64–65.
14 Léo Larguier, «Le Gard et les Basses Cévennes», in: Maisons et villages de France, op. cit., I, 1943.
15 Op. cit., p. 183. Об окрестностях Вольтерры см. Paul Bourget, Sensations d’Italie, 1902, p. 5.
16 Comte de Rochechouart, Souvenirs sur la Révolution, l’Empire et le Restauration, 1889, p. 110: виноград с острова Мадейра и из Испании был акклиматизирован в Крыму.
17 Jules Sion, La France méditerranéenne, 1929, p. 77.
18 J. et J. Tharaud, Marrakech ou les seigneurs de l’Atlas, 1929, p. 135.
19 A. Siegfried, op. cit., pp. 148, 326.
20 Belon du Mans, op. cit., p. 131.
21 A. d. S., Naples, Sommaria Consultationum, 2, f° 223, 2 октября 1567 г. За предшествовавшие годы, как урожайные, так и не очень, из Неаполитанского королевства было вывезено: vini latini 23 667 busti; vini grechi, dulci et Mangiaguera, 2319 busti*RN.
22 «Сходство климата… способствует проникновению людей на новые земли, от него зависит успех их привыкания к новым местам», P. Vidal de la Blache, op. cit., p. 113.
23 A. Rodet, Alexandre le Grand, 1931, p. 139.
24 Alonso Vazjquez, Los sucesos de Flandes…, extr. pubi, par L. P. Gachard, Les Bibliothèques de Madrid…, Bruxelles, 1875, p. 459 et sq., цит. no L. Pfandl, Jeanne la Folle, trad, franç., R. de Liedekerke, 1938, p. 48. Подобные замечания делает Maximilien Sorre, Les Fondements biologiques de la géographie humaine, 1943, p. 268: «Одним из обычаев, которые более всего удивляли древних у народов, живших на окраинах средиземноморского мира, было употребление ими коровьего масла: для людей, привыкших к оливковому маслу, в этом заключалось нечто поразительное до неприличия. Даже итальянец Плиний выказывает такие чувства, не задумываясь о том, что, в конце концов, оливковое масло не так уж давно появилось в Италии».
25 Antonio de Beatis, Itinerario di Monsignor il cardinale de Aragona… incominciato nel anno 1517…, éd. par L. Pastor, Freiburg im Breisgau, 1905, p. 121. Эта пища, по меньшей мере, «corrompedora dos estômagos»*RO, как говорит один португалец, L. Mendes de Vasconceüos, Do sitio de Lisboa, Lisbonne, 1608, p. 113. Его замечание относится к «naçôes do Norte e em parte de Franca e Lombardia»*RP.
26 A. d. S. Mantoue, Gonzaga, Francia, serie E, f° 637, Ier juin 1529.
27 François Chevalier, «Les cargaisons des flottes de la Nouvelle Espagne vers 1600», in: Revista de Indias, 1943.
28 P. Vidal de la Blache, op. rit., p. 114; Bonjean, in: Cahiers du Sud, mai 1943, pp. 329–330.
29 In: O. Benndorf, op. cit., p. 62. Colette, La Naissance du Jour, 1941, pp. 8–9.
30 В Которской бухте уровень осадков достигает 4 м в год.
31 См. ст.: Schmidthüser, «Vegetationskunde Südfrankreichs und Ost-Spaniens», in: Geogr. Zeitschr., 1934, p. 409–422. По поводу истребления лесов см.: Н. von Trotha Treyden, «Die Entwaldung der Mittelmeerlander», in: Pet. Mitt., 1916, и указанную здесь библиографию.
32 Это замечание принадлежит Воейкову, цит. по: Jean Brunhes, op. cit., p. 261.
33 G. Boterò, op. cit., I, p. 10.
34 André Siegfried, op. cit., p. 84–85; Jean Brunhes, op. cit., p. 261.
35 «Die Verbreitung der künstlichen Feldbewässerung», in: Pet. Mitt., 1932.
36 M. Sorre, Les fondements biologiques…, op. cit., p. 146.
37 Itinéraire de Paris à Jérusalem, 1811, p. 120.
38 Géographie humaine, 4e édit., p. 51, note 1.
39 Даже в Константинополе, Robert Mantran, Istanbul dans la seconde moitié du XVII siècle. Essai d’histoire institutionnelle, économique et sociale, 1962, p. 29.
40 Biblioteca de Autores Espanoles (B. A. E.), XIII, p. 93.
41 Le quart livre du noble Pantagruel, éd. Garnier, II, ch. XI, p. 58. Цит. no указ, выше рус. переводу, с. 341.
42 Письмо Пьера Гуру от 27 июня 1949 г.
43 Е. Le Roy Ladurie, op. cit., pp. 118–119.
44 B. Bennassar, «L’alimentation d’une ville espagnole au XVI siècle. Quelques donnés sur l’approvisionnements et la consommation de Valladolid», in: Annales E. S. C., 1961, p. 733.
45 Письмо Дантышка польскому королю из Вальядолида, 4 января 1523 г., Bibliothèque Czartoryski, n° 36, f° 55.
46 Е. Le Roy Ladurie, op. cit., p. 181.
47 Barthélémy Joly, Voyage en Espagne, p. 9.
48 E. Le Roy Ladurie, op. cit., p. 78.
49 Ibid., p. 80.
50 Ibid., p. 79.
51 Lettres…, pp. 161–162.
52 G. Boterò, op. cit., II, p. 124.
53 Когда Филипп II поручил великому герцогу Тосканскому снабдить провиантом испанских и немецких солдат, которые через Италию шли в Испанию, тот предпочел оставить солонину, которой на всех не хватило бы, для немцев. Испанцы прибыли первыми, но не стали делать трагедии из-за того, что им пришлось удовольствоваться рисом и сухарями. Felipe Ruiz Martin, Introduction aux «Lettres marchandes échangées entre Florence et Medina del Campo», сдано в печать (опубликовано) в 1964 г.
54 Voyage à Constantinople, 1853, p. 97.
55 P. 112
56 Journal de voyage en Italie. Collection «Hier», 1932, tome III, p. 242.
57 Op. cit., III, p. 409.
58 Ibid., IV, p. 233, p. 340, VI, pp. 400–401. За исключением Северной Италии.
59 Mateo Aleman, Vida del picaro Guzman de Alfarache, I, lre partie, 3, p. 45.
60 Ibid., IIe partie, 2, p. 163.
61 Bory de Saint-Vincent, Guide du voyageur en Espagne, p. 281, цит. no Ch. Weiss, L’Espagne depuis Philippe II, 1844, t. II, p. 74.
62 Af. Sorre, op. cit., p. 267.
63 Op. cit., p. 137 v°.
64 Charles Parain, La Méditerranée, les hommes et leurs travaux, 1936, p. 130.
65 Alonso de Herrera, op. cit., ed. 1645, p. 10 v° (это относится особенно к ячменю)
66 A. d. S. Venise, 22 janvier 1574. Capi del C° dei X, Lettere, Ba 286, fos 8 et 9.
67 G. Boterò, Dell’isole, p. 72.
68 G. Vivoli, Annali di Livorno, 1842–1846, III, p. 18, о нашествии саранчи в Тоскане (1541 г.); в Вероне, в августе 1542 и июне 1553 г., Ludovico Moscardo, Historia di Verona, Verona, 1668, p. 412 et 417; в Венгрии, письмо Тебальдо Тебальди герцогу Моденскому, Венеция, 21 августа 1543 г., A. d. S. Modéne; в Египте, в 1544 и 1572 гг., Museo Correr, D. delle Rose, 46, P 181; на Кипре, 13 сентября 1550 г., A. d. S. Venise, Senato Mar; 31, f° 42 v° à 43 v°; в Камарге, в 1614 J. F. Noble de La Lauzière, op. cit., p. 446.
69 CODOIN, XXV11, p. 191–192.
70 Ibid., pp. 194–195.
71 Andrea Navagero, Il viaggio fatto in Spagna…, Venezia, 1563, p. 27–28.
72 G. Boterò, op. cit., I, I, p. 40; Marco Foscari, Relazione di Firenze, 1527; E. Albèri, op. cit., II, I, p. 25.
73 Jean Servier, Les portes de l’année, 1962, p. 13.
74 А. d. S. Venise, Senato Маг 18, f° 45 ѵ°; 23, f° 97; 31, f° 126.
75 Ibid., 4, f° 26, 12 dec. 1450.
76 Thomas Platter, op. cit., p. 33, en janvier 1593.
77 Galiani, Cronaca di Bologna, Marciana, 6114, CHI, 5.
78 Giovanni Baldinucciy Quaderno di ricordi, Marciana, VI–XCIV.
79 «…зима оставалась самым тяжелым временем года, когда нужно мобилизовать все силы для выживания», М. Le Lannou, op. cit., p. 52.
80 См. классический пассаж Тэна, Taine, La philosophie de l’Art, 20 éd., II, p. 121.
81 Новелла VI 8 дня.
82 Jean Servier, op. cit., p. 287 et sq.
83 P. Arqué, Géographie des Pyrénées françaises, p. 43.
84 Voyage en Italie, pp. 227–237.
85 E. Charrière, Négociations de la France dans le Levant, III, p. 713.
86 Le Journal et les lettres de Gédoyn le «Turc», p. p. Boppe, Paris, 1909, pp. 37 et 38: «… и оставил меня в одиночестве в лесу среди медведей, волков и других хищников, об изобилии которых красноречиво свидетельствовали свежие следы, отпечатавшиеся на снегу».
87 Description de l’Afrique, tierce partie du monde, pp. 33–34.
88 Op. cit., I, XVI, p. 360.
89 Museo Correr, Dona delle Rose, 23, f° 449 v°.
90 Stendhal, Promenades…, éd. Le Divan, 1932, II, p. 258.
91 G. Megaiti, Storia cronologica…, II, p. 790.
92 Письмо Дж. де Сильвы Филиппу II; Венеция, 2 января 1573 г., Simancas Е° 1332, где говорится о том, что Босфор замерзал во времена императора Константина «Копронима» (718–775), G. Boterò, op. cit., p. 105.
93 Письмо Марио кардиналу Комо, Эльвес, 19 февр. 1581 г., А. Vaticanes, Spagna 26, orig. f° 124.
94 A. de Raguse, Lettere di Levante, 38, f° 27 v°.
95 A. Boué, La Turquie d’Europe, 1840, IV, p. 460.
96 J. M. Pardessus, Collection de bis maritimes, I, p. 73, 179, со ссылкой на Плиния, Естесгв. ист., II, 47; Robert de Smet, Les assurances maritimes, 1934, p. VI; A. Schaube, Handelsgeschichte…, 1906, p. 152–154; Walter Ashburger, The Rhodian Sea Law, Oxford, 1909, CXLVIII. E. de Saint-Denis, «Mare clausum», in R. E. L., 1947.
97 Actus Apostolorum, XXVII, 12.
98 Ibid., XXVII, 13.
99 J. M. Pardessus, Collection de lois maritimes, IV, p. 1837, p. 578.
100 Ibid., VI, p. 46.
101 Ibid., V, p. 179.
102 Jean Chardin, Journal du Voyage en Perse, 1686, I, p. 110 et sq. Victor Bérard, Les Navigations d’Ulisse, II, Pénélope et les Barons des iles, 1930, p. 33, note 1. «Любопытно, что мусульмане приняли в качестве сроков внесения арендной платы, выплаты жалования и пр. те же даты, которые использовались христианами во времена греческой Империи, а именно дни Св. Георгия (5 мая) и Св. Димитрия (26 окт.)». А. Boué, op. cit., Ill, p. 120.
103 J. M. Pardessus, op. cit., V, p. 71–72, закон от 8 июня 1569 г.
104 Ibid., V, p. 81, закон от 18 июня 1598 г.
105 S. Razzi, Storia di Raugia, p. 121.
106 Ibid., p. 141.
107 Ibid., p. 156.
108 Ibid.
109 Ibid., pp. 169–170.
110 Известия из Константинополя от 17, 18, 20 окт. 1575 г., Simancas Е° 1334.
111 М. Aleman, op. cit., II, 2е partie, IX, p. 219.
112 Comte de Rochechouart, Mémoires, op. cit., p. 75, 103.
113 Itinéraire…, p. 157.
114 P. Diego de Haedo, Topographia…, Valladolid, 1612, p. 174.
115 Ibid., p.124.
116 Simancas, E° 1051, f° 131.
117 Simancas, E° 1054, f° 20, о подобной же ситуации в связи с плаванием в Ла Гулетту в письме вице-короля Неаполя Е. В-ву, Неаполь, 24 января 1562 г., Simancas, Е° 1052, f° 12.
118 Р. Dan, Histoire de Barbarie, 1637, 2 éd., p. 307. Victor Bérard, op. cit., p. 34, note 1.
119 Paul Achard, La vie extraordinaire des frères Barberousse, 1939, p. 231.
120 Письмо K. M. королю, Рим, 8 января 1554 г., Corpo Diplomatico Portuguez, VII, 298–299.
121 Письмо Фуркво Карлу IX, Кордова, апрель 1570 г., С. Douais, op. cit., II, p. 214.
122 C. Duro, La Armada espanola desde la unión de Castilla y Aragón, 1895–1903, II, p. 104. He путает ли он с событиями 1567 г.?
123 Письмо Педро Вердуго Филиппу II, 19 марта 1567 г., Simancas Е°, 149, f° 277–278.
124 Письмо Франсиско де Эрасо Филиппу И, 16 мая 1564 г., Simancas Е° 1446, f° 131.
125 Письмо Контарини дожу, Вальядолид, 11 января 1603 г., А. d. S. Venise.
126 Mémoires de Guillaume et Martin Du Bellay, p. p. V. L. Bourrilly et F. Vindry pour la «Société de l’Histoire de France», 1.1, 1908, p. 39.
127 Histoire de l’Empire Ottoman, t. VII, p. 268–269 (по ошибке датировано 30-м ноября).
128 Op. cit., II, p. 81–82.
129 A. N., К 1674, orig.
130 Innsbruck, 8 janv. 1552, Nuntiaturberichte aus Deutschland, I, XII, p. 140.
131 См. том III, гл. II, § 3.
132 A. Ballesteros, op. cit., IV, I, p. 200.
133 Ibid., р. 201.
134 Belm du Mans, op. cit., p. 101 v°, «поля и луга там белы от птиц, в основном, аистов».
135 Simancas Е° 1061, Г 133.
136 О голодной зиме в Арагоне, С. Douais, op. cit., Ill, p. 36, 13 févr. 1567.
137 G. Boterò, op. cit., I, p. 10 «… che il Re Ferdinando diceva che d’estate bisognava dimorare in Siviglia come d’inverno a Burgos, che è freddissima citta mà con mirabili ripari contra il freddo…».
138 Léon l'Africain, op. cit., p. 37.
139 Joan Nistor, Handel und Wandel in der Moldau bis zum Ende des XVI Jahrhunderts, 1912, p. 9.
140 J. Sauvaget, Alep. Essai sur les origines d’une grande ville syrienne, des origines au milieu du XIX siècle, 1941, p. 14.
141 Jésus Garcia Fernandez, Aspectos del paisaje agrario de Castilla la Vieja, Valladolid, 1963, p. 25.
142 M. Bandelle, op. cit., I, p. 279 et passim.
143 R. Carande, Carlos V y sus banqueros, Madrid, 1943, p. 57 et sq.
144 Diego Suarez, Ms de la B. N. de Madrid, ch. 34.
145 A. Boue, op. cit., IV, p. 460, письмо Гранвеллы кардиналу Риарио, Мадрид, 15 июня 1580 г. A. Vaticanes, Spagna, 17, P 135.
146 P. Vidal de La Blache, op. cit., p. 265.
147 G. Hartlaub, op. cit., p. 20.
148 Mémoires, 4 partie, p. 5.
149 P. Achard (op. cit., p. 204) по ошибке называет Маон вместо Картахены, G. Boterò, op. cit., p. 7. О надежности картахенского порта см. Inst, naut., n° 345, p. 95.
150 Письмо герцога Медина Сидония Филиппу II, С.Лукар, 20 ноября 1597 г. Simancas Е° 178. О значительности севильской виноторговли пишет G. Boterò, op. cit., I, 10, «… che si dice che quando non entrano in Siviglia 4 000 arrobe di vino al di, bisogna che il Datio fallisca»*RQ.
151 Novelas ejemplares, édit. Gamier, II, p. 283. Я неправильно перевожу «vendeja» как «уборка винограда», это слово означает «продажа», «рынок», как объясняет Marcel Bataillon, «Vendeja», in: Hispanic Review, XXVII, n° 2, avril 1959. Но эти понятия смешиваются естественным образом, поскольку речь идет, как правило, о рынке вина. В одном документе начала XVII в. (В. N., Paris, Fr. 4826, f° 5) говорится буквально: «… Флот виноградного сезона готов выйти из Франции и отправиться в порты Испании на весь июль…»
152 «Vita di Pietro di Toledo», in: Archivio storico italiano, IX, p. 22.
153 В Кабилии,/. Leclerq, De Mogador à Biskra, 1881, p. 194.
154 A. Morel Fatio, Ambrosio de Salazar, Toulouse, 1901, p. 16.
155 Archives de Raguse, L. P. 2, P 26 et v° 27,30 août 1569.
156 G. Boterò, op. cit., p. 105, a именно, в начале зимы и в начале весны. Description du Bosphore… Collection des Chroniques nationales, Buchon, T. III, 1828.
157 Archives des Bouches-du-Rhône, Amirauté de Marseille, Enregistrement des certificats de descente des marchandises. Dégagements de bateau*RR, В IX 14 (1543), f° LXV v° et LXVI, LXVII v°, LXIX, LXX.
158 I, p. 23. О летней лихорадке Фуркво пишет королеве 20 июля 1566 г., Douais, Dépêches…, II, 7–8 (Фуркво прикован к постели, но подробности опущены); G. Mecatti, op. cit., II, p. 801 (в Венгрии в 1595 г.); N. larga, Ospiti romeni, op. cit., p. 87; J. B. Tavernier, op. cit., I, p. 72, в Смирне чума «свирепствует обычно в мае, июне и июле».
159 Roman comique, première partie, 1651, 2° p. 1657; édit. Garnier, 1939, p. 64.
160 B. N. Paris, Fr, 17 989.
161 L. von Pastor, op. cit., X, p. 37.
162 Ibid., p. 47.
163 Rainer Maria Rilke, Lettres à un jeune poète, 1937, p. 54.
164 Louis Bertrand, Philippe II à 1’Escorial, 1929, p. 170.
165 Op. cit., VIII, p. 208.
166 Ibid., VIII, p. 175.
167 Ibid., VIII, p. 165.
168 Op. cit., I, 73: Paul Masson, Le commerce français du Levant au XVII siècle, p. 419.
169 Belon du Mans, op. cit., p. 136.
170 João de Barros, Da Asia, I, libr. Ill, ch. Ili et Vili.
171 Согласно La Boullaye le Gouz, цит. по: P. Masson, op. cit., p. 373.
172 Isabelle Eberhardt, Notes de route, 1921, p. 7.
173 Sachau, op. cit., p. 74–77.
174 Archives de Raguse, Diversa di Cancelleria 145, fos 165, 165 v°, 172–173, 174 v°, 175, 176, 176 v°, 177, 177 v°, 180, 180 v°, 188–192 v°, 196–197, 201 v°— 203; 146, f° 6 v°, 7, 12, 12 v°, 13, 13 v°, 14 v°, 17 v°, 24,33 v°, 40,40 v°, 43,43 v°, 46 v°, 47,47 v°, 48–49 v°, 50 v°, 104 v°—107, 133 v°, 134, 145 v°— 148, 150–153, 155–161 v°, 164–165, 167–168, 170 v°—171, 174,182–183,193—194,198 v°-203,208–209,211 v°-213,215 v° —218, 226–229. Как можно видеть, договоры переписаны не подряд, а вперемежку с другими документами. Их непрерывная последовательность начинается только с первого реестра серии Noli e securtà*RS, относящегося к январю 1563 г.
175 Ливорнские portate*RT, к которым я часто буду обращаться, составляют прежде всего рукописные реестры Медичео 2079 и 2080 Гос. Архива Флоренции. F. Braudel etR. Romano, Navires et marchandises à l’entrée du port de Livourne, Paris, 1951, passim.
176 Проводимые сейчас Джованни Реборой и Данило Презотто изыскания о поступлениях товаров в Генуэзский порт, без сомнения, прольют по своем завершении свет на сезонные колебания этих поступлений.
177 J. В. Tavernier, op. cit., 1ге note, I, p. 3, «…весной и осенью в Ливорно отправляются обычно два флота, английский и голландский».
178 Ibid., II, р. 2.
179 Р. Masson, op. cit., p. 41, о Триполи в 1612 г.
180 Deutsche Pilgerreisen, Gotha, 1889.
181 Ibid., p. 286–287.
182 F. Braudel et R. Romano, Navires et marchandises à l’entrée du port de Livourne, 1951.
183 См. выше, c. 381, прим. 174.
184 Впрочем, систематическое исследование таможенных документов Генуи предприняли два молодых историка, Данило Презотто и Джованни Ребора, в рукописной диссертации на Факультете экономики и торговли*RU Генуи.
185 Museo Correr, D. delle Rose, 45, 1 janvier 1604, рассказ Ламберто Сирагузано, который отплыл на своей наве из Александрии Египетской зимой, вместе с неким марсельцем Теодоло. Поначалу все шло хорошо, на всех парусах они соревновались с дельфинами, но неожиданный шторм выбросил их на берег Малой Азии близ Саталии.
186 A. d. S., Naples, Sommaria Consultationum, (точной ссылки нет).
187 Письмо Б. Суареса Симону Руису, Флоренция, 8 декабря 1583 г., Вальядолидский провинциальный архив.
188 A. d. S. Florence, Mediceo, 920, f° 355. Это указание заимствовано из неизданной работы Мориса Кармона (доклад в Нац. Совете по научным исследованиям).
189 «Gebirgsbildung der Gegenwart in den Ost-Alpen», in: Natur und Volk, 69, pp. 169–176.
190 M. L. Cayeux, in: Annales de Géographie, XVI, 1907.
191 Ricerche sul regime dei littorali nel Mediterraneo, Roma, 1936.
192 Indagine sulle recenti variazioni della linea di spiaggia delle coste italiane, Roma, 1935. Cp. данные у A. Philippson, op. cit., p. 22–23, и исследования C. Cold, Küstenveränderung im Archipel, München, 1886, и Théobald Fischer, Beiträge zur physische Geographie der Mitelmeerlander, besonders Siziliens, Leipzig, 1877.
193 Ed. Le Danois, L’Atlantique, 1938, p. 162.
194 Th. Monod, L’Hippopotame et le philosophe, op. cit., p. 100.
195 A. Philippson, op. cit., pp. 134–135.
196 Historische Geographie, 1904, p. 188.
197 В самом общем виде см. у Walther Pohl, Wetterzonen der Weltpolitik, 1941, pp. 226–227.
198 Ferdinand Fried, Le tournant de l’économie mondiale, 1942, p. 131.
199 Цит. по: А. Philippson, op. cit., pp. 133–134.
200 Fritz Jäger, Afrika, 1910,1, p. 53.
201 Herbert Lehmann, in: Geogr. Zeitschr., 1932, pp. 335–336.
202 B. Bennassar, Valladolid et ses campagnes au XVI siècle, диссертация в рукописи (опубликована в 1967 г.).
203 Emmanuel de Martorine, Géographie Universelle, VI, 1, 1942, p. 140.
204 Ignacio de Asso, op. cit., 1798, p. 78, говорит о засухе в Уэске, длившейся около 20 лет.
205 Histoire et destin, 1942, p. 62.
206 Il clima sulle Alpi ha mutato in età storica? Bologna, 1937
207 Hans Hanke, in: Frankfurter Zeitschrift, 23 janv. 1943.
208 B. Plaetschke, «Der Rückgang der Gletscher im Kaukasus», in Pet. Mitteilungen, 1937.
209 N. Krebs, in: Geogr. Zeitschr., 1937, p.343.
210 R. Pfalz, in: Geogr. Zeitschr., 1931. Аналогичное наблюдение у Denijer, in: Ann. de Géogr., 1916, p. 359, по поводу высокогорных поселков на росчистях в динарийских Альпах.
211 Под действием мистраля гибли оливковые деревья в Провансе в 1507, 1564, 1599,1600,1603,1621–1622 гг. P. George, op. cit., p. 394. Другие даты приводит René Baehrel, Une croissance: la Basse-Provence rurale (fin du XVI siècle — 1789), 1961, p. 123, для олив «катастрофическими были зимы» 1570, 1594, 1603, 1621, 1638, 1658, 1680, 1695, 1709, 1745, 1748, 1766, 1768, 1775, 1789. В 1549 г. в Вероне «per il gran freddo si seccarono quasi tutti gl’olivi, le vite e altri alberi»*RV, Lodovico Moscardo, op. cit., p. 416. В Пепье (Од, за Каркассоном) в 1587 г. выпал снег, масличные деревья замерзли, J. Сиппас, Histoire de Pépieux, Toulouse, 1944, p. 73. В Тоскане оливы вымерзли в 1594 г., G. Mecatti, Storia cronologica…, II, p. 790.
212 Приведенные ниже данные взяты из книги: Maurice Champion, Les inondations en France, 1861, III, p. 212 et sq.
213 Mémoires historiques de la République séquanoise, Dole, 1592, in-P, livre II, ch. XVIII.
214 Цит. no Ch. de Ribbe, La Provence au point de vue des bois, des torrents et des inondations avant et après 1789, 1857, p. 20.
215 Archivio storico italiano, IX, p. 622.
216 Ibid., p. 624.
217 Письма Франсиско де Веры королю, Венеция, 30 июня 1601 г., А. N., К 1677. Из Константинополя, 3 и 4 июня 1601 г., ibid.
218 «Climatic Fluctuations and Population Problems in Early Modern History», in: Scan-dianvian Economic History Review, 1955?
219 Luis Cabrera de Cordoba, Relaciones de las cosas succedidas en la Corte de Espana desde 1599 hasta 1614, p. 166, Valladolid, 25 janvier 1603.
220 J. Castaneda Alcover, Coses envengudes en la ciutat y regne de Valencia. Dietario de Mosen Juan Porcar, capellan de San Martin (1589–1629), Madrid, 1934, I, pp. 3, 4, 10,41,71.
221 E. Le Roy Ladurie, op. cit., p. 48.
222 E. Le Roy Ladurie op. cit., p. 46.
223 E. Le Roy Ladurie op. cit., p. 39.
224 E. Le Roy Ladurie, op. cit., p. 37.
225 B. Bennassar, см. выше, прим. 202.
226 J. Castaneda Alcover, op. cit., pp. 222 et 334.
227 Ignacio Olagüe, La decadencia de Espana, 1950, tome IV, ch. XXV.
228 Ignacio Olagüe, «El paisaje manchego en tiempos de Cervantes», in: Annales Cervantinos, III, 1953.
229 Чтобы лучше ориентироваться в его многочисленных трудах, следует опираться на его сообщение: «Discussion: post-glacial climatic change», in: The quarterly Journal of the Royal Meteorological Society, aprii 1949.
230 Le climat du Bassin Parisien; essai d’une méthode rationnelle de climatologie physique, 1957.
231 Я имею в виду три его блестящие статьи: «Histoire et climat», in: Annales E. S. С., 1959; «Climat et récoltes aux XVII et XVIII siècles», ibid.; «Aspect historique de la nouvelle climatologie», in: Revue Historique, 1961.
232 Correr, D. delle Rose, 20. Я хочу лишь указать на существование этого важнейшего вопроса и посвященной ему многочисленной литературы, начало которой положила книга Luigi Сотаго, Trattato di acque del Magnifico Luigi Сотаго nobile Vinitiano, Padova, 1560. Ориентироваться в ней лучше всего по статье Roberto Cessi, «Evoluzione storica del problema lagunare», in: Atti del convegno per la conservazione e difesa della laguna e della città di Venezia, 14–15 giugno 1960, (Istituto Veneto), pp. 23–64.
233 Op. cit.
V