– Знаю… – кротко ответила она и, помолчав, тихонько добавила: – Но вы достойный вампир, с чистым сердцем.
– Достойный? А слышали ли вы, что я состою в чине Вестника, который носит определенную и известную в узких кругах славу? – продолжил он, намекая на связь с королевой. – К тому же я большой почитатель суккубов? Знаете, сколько плотского наслаждения могут подарить одному мужчине одновременно два суккуба, которые отдаются своему делу со всей страстью? Знаете, как удобен в любовных утехах их хвост? О, прекрасная Оскуриль, если вы пытаетесь убедить меня, а может, и себя, что я достойный, то готовы ли будете стерпеть свою ошибку и делить меня с кем-то другим или даже другими? Понравится ли вам слышать стоны из соседних покоев, в то время как вам придется проводить свои ночи в одиночестве?
Он уже со злой веселостью глядел на девушку. Лицо ее на миг вытянулось от таких грубых мужских откровений, к которым были непривычны ее милые ушки. Она подняла полный ужаса взгляд, будто хотела что-то сказать, но ротик ее открылся, демонстрируя небольшие клыки, и тут же закрылся. Фрейлина так ничего и не произнесла, лишь замолчала в растерянном непонимании.
«А может, я ошибся и зря готов причислить ее к гадюшнику… Право же, может, и вправду есть еще здесь несовращенные души?» – гадал он.
И поглядел на волнующуюся реку, полноводную и бурную из-за сезона дождей. Вздохнув, что в этот миг не может позвать свою любимую Вериатель, он повернулся к терпеливо ждущей фрейлине.
– Что ж, пора бы нам с вами вернуться. Сад мы с вами посмотрели по просьбе Ее Величества. У реки тоже прогулялись. К тому же слишком подзадержались здесь, пропустили следующее выступление. Пойдемте, отчитаемся перед Ее Величеством, каков сад.
– Красив и великолепен, – робко, но в то же время пылко заметила Оскуриль, будто желая все-таки высказать свое мнение, в отсутствии которого ее упрекнули.
– Холоден и гадок, – не согласился Юлиан.
– Наверное, вы правы… – привычно вырвалось у нее.
Они вдвоем пошли сквозь облетающий, помертвевший сад на звуки музыки. Знать уже куталась в плащи и шали из-за все более порывистого ветра, мерзла и не могла дождаться окончания представления. Как назло, солнце скрылось за приближающейся черной тучей. Нерадостно уже было находиться в королевском саду – и одни лишь суккубы продолжали плясать, распаленные ритмом музыки, да сами музыканты не покладали рук.
Пропустив вперед фрейлину, Ралмантон сел обратно в кресло.
На него тут же устремился взор королевы. Юлиан поглядел на нее в ответ, вздернул брови, как бы говоря, что раскусил ее намерения касаемо женитьбы. От этого Наурика едва склонила голову и покровительство-важно улыбнулась, под этой улыбкой подразумевая, что желает ему лишь счастья. Ну а Юлиан понял, что если королева вознамерилась сделать его счастливым, то переубедить ее не удастся. От этого он вздохнул. Рядом вдруг вздохнула Оскуриль, устремив на него быстрый, но робкий взгляд из-под ресниц.
Уже ближе к ночи он сидел в гостиной и ждал Дайрика, от которого прибыл торопливый гонец. Однако вместо него в особняк раньше обычного вернулся старый Илла. Прошуршала длинная черная мантия, застучала тяжеленная трость – угрюмый советник прошел к лестнице, не замечая, а точнее, делая вид, что не замечает сидящего на диванчике Юлиана. Так они жили уже три месяца – полное показное безразличие друг к другу, едва прикрывающее вражду. Лишь изредка им доводилось снизойти до короткой беседы в малой гостиной. Советнику для предстоящих собраний требовались новости о том, что происходит на границах Нор’Эгуса и Нор’Мастри, где бушевало пламя войны.
И в этот раз чуть погодя Илла снова, по-старчески покряхтывая, спустился в гостиную уже в алом халате, из широких рукавов которого выглядывали тонкие, как ветки, бело-желтые руки. Присев на диванчик напротив, он окружил себя смуглыми рабами. Новый маг, вместо погибшего Габелия, начал читать мастрийские стихи.
Время все тянулось. Каждый из Ралмантонов делал вид, что в этом доме он единственный хозяин. Вся прислуга явно чувствовала это напряжение между отцом и сыном, хотя и не понимала истинных причин.
А Дайрика все не было.
Уже устал даже личный маг, уже качался на табурете в углу, желая поспать, измученный Дигоро. И только за полночь старик решил подняться наверх и будто впервые заметил сидящего напротив Юлиана.
– Мне было бы интересно взглянуть, что выйдет у такого, как ты, – сказал он пространно, поскольку вокруг была прислуга. – Но я и так знаю, что этого союза ты не вывезешь!
Илла пропал в своих покоях, решив, что сказано достаточно.
После коротких приветствий Дайрик Обарай, разлегшись на диване малой гостиной, будто у себя дома, и положив ноги на столик, снял маску и произнес ленивым голосом:
– Рад свидеться с тобой, почтенный Ралмантон.
– Взаимно, достопочтенный. Мне за честь принимать вас в этом доме. Но с чем связан ваш приезд? Посланец говорил о некой особой важности разговора. Уж не из-за дел ли это моего покойного учителя Вицеллия?
– Так и есть, – вяло откликнулся Дайрик. – Сейчас, когда ты более не слуга своего отца и волен в своих поступках, надеюсь… – Тут он умолк, вспоминая свои оскорбления в сторону бывшего раба. – Надеюсь, сейчас мы с тобой будем говорить как два ученика одного учителя. Два ученика, желающих превзойти своего наставника и открыть его тайны, которые он очень ловко умел прятать даже от близких.
– Этого таланта у него было не отнять. Он никогда не выкладывал свою душу на блюдечке. Я так понимаю, дело в белой розе?
– Да… Несмотря на то что мной были перебраны все доступные из оставленных учителем записей, секрет белой розы до сих пор не разгадан. Прежде мы с тобой были скованы в возможностях взаимодействия из-за твоего отца. Ранее я связывался с ним, прося, чтобы тебя выделили в мои помощники, но… безрезультатно. Причину знаешь сам… К слову, насколько здесь можно обсуждать подобные дела?
– Эта гостиная под защитой артефактов, – ответил Юлиан.
– Славно-славно. В общем, мне хотелось бы наверстать упущенное…
– И в каком качестве вы хотели бы меня видеть подле себя, достопочтенный?
– Помощник алхимика, – медленно отозвался Дайрик.
– Вы считаете, что я пригоден лишь как помощник? Тогда зачем пришли ко мне, если могли обратиться к любому подобному помощнику, коих во дворце насчитывается больше тридцати трех?
По лицу Дайрика пробежала тень неудовольствия: от него требовали чин, причем немалый. Начался всеми ожидаемый торг. Когда веномансер только переступил порог особняка, все уже знали, что разговор сведется именно к этому. Вот почему их беседа была столь холодна, столь отстраненно-уважительна.
– Тогда помощник магистра ядов. Великолепная должность, почетная, дающая право свободно передвигаться по всему Ученому приюту. Большего я, увы, дать не в силах!
– Магистр, – заявил Ралмантон.
Дайрик снова умолк. Пришло время повышения ставок. Некоторое время он думал, сонно прикрыв глаза и сморщив рот в сторону, пока не спросил:
– Как тебе моя племянница, Юлиан?
– На фоне развратных дворцовых девиц, танцующих вместе с суккубами и кажущихся в своей порочности равными им или даже более умелыми, она чудо как прелестна. И как жена будет хороша, – Юлиан понимал, к чему все идет. – Однако мой… отец… Он сейчас не очень здоров. Долгих ему лет жизни, но боюсь, что ему осталось недолго, а он относится к вам с предубеждением.
– Да, соглашусь, – нехотя кивнул веномансер.
– К тому же неизвестно, чем обернется война.
– Война оборачивается осадой Нор’Алтела, подготовка к которой уже началась, – сообщил ему Дайрик. – Совет королевской канцелярии дал задание о подготовке соответствующих приказов, а глашатаям – о готовности их озвучить. Вскоре прозвучат новые призывы для всей аристократии как оплатить, так и возглавить войска, чтобы штурмовать стены и проливать кровь, свою или чужую. Что касается участия… Тебя не должны коснуться ни осада, ни сражения. Только поборы золотом. По закону, как единственный сын вампирского рода, коих стало и так слишком мало, ты неприкосновенен и имеешь право идти в поход только по собственному желанию. Тем более там и так будет достаточно желающих перегрызть врагам глотки, – Дайрик скривился, намекая на оборотней. – Этими желающими провонял весь дворец – сил нет дышать их псиным воздухом.
– А вы остаетесь?
– Мне там делать нечего, – веномансер неторопливо растянулся на диване и положил руки на живот.
– Так что же, мы договорились, достопочтенный? – вскинул глаза Юлиан.
– Я буду рад твоему содействию в исследовании белой розы как моего помощника, магистра ядов и… ближайшего родственника…
Они еще долго обсуждали детали совместной работы, получения чина, клятвы перед алтарем с Оскуриль, поскольку свадьба могла случиться, скорее всего, только после смерти Иллы или какого-нибудь другого значимого события. Наконец почти под утро веномансер надел маску, скрыв уродства за ее чернотой, и покинул особняк.
Юлиан остался думать, чем обернется этот союз. Он ничего не мог дать Дайрику, потому что, как и веномансер, он знал не больше о составе белой розы за исключением того, что различал ее вкус и запах. Вместе с тем он не мог подарить Оскуриль дитя, и, по законам, даже если Юлиан погибнет или исчезнет, без наследника все сокровища семьи Ралмантонов вернутся в казну королевства. Зато сам аристократ наконец получал желанный чин: действительный и высокий, отделенный от кресла консула лишь одной ступенью. Случись что с советником, он при таком чине и выстроенных связях с королевой вполне сможет рассчитывать только на себя.
Спустя четыре месяца
По коридору Ученого приюта шли веномансеры. На Юлиане была угольно-черная мантия. Длинный отрез такого же черного шаперона с блестевшей алмазом брошью спускался до самой груди. Его подбородок теперь украшала не ярко-красная линия, а приглушенно-золотая – символ магистра ядов. От этого обилия черного, контрастирующего с белым, будто мертвым лицом, он казался всем прочим нахохленным, злым вороном. Даже нос его, обычный северный нос, напоминал южанам вороний клюв. Чтобы казаться более зрелым годами, попавшему в общество ученых мужей Юлиану пришлось отрастить бороду и облачиться в черные одежды. Но даже с бородой и просторными одеяниями у него не получалось до конца скрыть ни осанку, ни гибкость молодого тела, ни гладкость лица.