31. Утро…
Утро поразило его своей неподвижностью. За несколько часов тряского и тревожного сна тело настолько притерпелось к ухабам, подпрыгиваниям и раскачиваниям, мелким, но беспрестанным, что сейчас ощущало покой как опасную чужеродную среду. Может быть, именно остановка поезда заставила его проснуться.
Он спустился с крыши вагона. Две колеи железной дороги шли из ниоткуда в никуда. Поезд стоял в пустоте, то есть, никакой станции поблизости не имелось. Видимо, рассвет застал его в пути, а с рассветом здесь все останавливалось. Он посмотрел на свои руки: на каждой снова было по пять пальцев. Поверхностный осмотр тела также не выявил явных аномалий, вроде второго пупка или спящего глаза на макушке, – мало ли что могло произойти здесь за ночь.
Защитник сидел у вагона, на траве, и что-то жевал.
– Я сходил в кабину тепловоза, – сказал он, – и нашел там немного съедобной гадости. Не знаю, что это такое, но есть можно. Хотите? Немного воняет плесенью, а так нормально.
Невдалеке виднелся карьер или просто овраг, в котором блестело небольшое озеро. Блеск воды был необычен, и это сразу привлекало внимание. Вначале Ложкин подумал, что вместо воды озеро заполнили ртутью, но быстро отбросил эту мысль: у озера росли обыкновенные зеленые камыши. Все же вода не была просто водой.
– Ты видел озеро? – спросил он.
– Ага. Там вода просто офигенная. То есть, чистая. Сейчас поем и искупаюсь.
– Я не разрешаю, – сказал Ложкин. – Никаких купаний. На колесе мы уже покатались, хватит.
– Вы не имеете права мне не разрешать.
– Почему это?
– Потому что у меня человеческие права, – сказал Защитник, так мы договорились. Я могу вам даже в нос дать, если вы будете меня обижать. Это будет по-человечески.
– Браво! – согласился Ложкин. – Только этого нам еще и не хватало, в нос давать. Проблема отцов и детей.
Он подошел поближе к озеру. Это на самом деле был карьер, в котором раньше добывали глину: об этом говорили крутые стены и несколько широких глиняных осыпей голубовато-серого цвета. Такая глина встречалась довольно редко и лишь на месте давно высохших болот. Ширина озера была метров двадцать, а длина метров двести или около того. Вода в озере выглядела совершенно нереально: она вся будто бы блестела и искрилась изнутри, как жидкий бриллиант.
Спустившись по глиняной осыпи, он подошел к самой кромке воды. Некоторые из стеблей камыша оказались на самом деле чем-то вроде вертикально стоявших зеленых змеек; когда человек приблизился, они весьма юрко отползли на безопасное расстояние и снова встали вертикально, притворяясь растениями. Судя по всему, нападать они не собирались.
Отсюда было видно, что вода в озере обыкновенная, и даже не очень прозрачная, а блеск идет со дна, наполняя озеро свечением по всей глубине. Это выглядело очень красиво, и было настолько любопытно, что Ложкин присел и попробовал воду рукой: она была теплой.
Защитник разогнался, сбегая по крутому берегу, и плюхнулся в воду, подняв волну. Он нырнул надолго, его голова показалась лишь минуты через две.
– Это класс, Андрей Сергеич! – заорал он. – Ныряйте, не пожалеете! Тут на дне такое!
– Нам надо искать дорогу домой, – возразил Ложкин. – Этот день когда-нибудь закончится, и снова будут ночь!
– Отбились один раз, отобьемся опять!
Защитник выбрался на берег и лег.
– Почему все так получается? – спросил Ложкин, – Мой фотоаппарат, мои рисунки, все это пропало. Я собирался выйти в город только на час или на два, у меня была четкая определенная цель. И вот я здесь. Я ничего не сделал, я потерялся в этом мире, я сижу на берегу непонятно где и непонятно зачем, а когда наступит ночь, на меня нападут местные вурдалаки. И я ничего не делаю, потому что я не знаю, что мне делать. Как так могло получиться?
– Да ладно мучиться, – сказал Защитник, – вы искупайтесь, и все тараканы из головы убегут. Честное слово.
Дно озера быстро уходило в голубую, почти морскую глубину, видимо, карьер в свое время был очень глубоким. Свечение поднималось со дна, отдельными лучами, шевелящимися, как волосы утопленника. Ложкин нырнул так глубоко, как смог, и увидел, что дно озера все заросло блестящими растениями, выглядевшими так, будто они были сделаны из мягкого зеркала. Между зеркальными стеблями скользили небольшие зеркальные рыбы. Вдалеке виднелось несколько круглых зеркальных булыжников, а поближе целая россыпь мелких зеркальных камешков. Все это выглядело потрясающе красиво, настолько красиво, что Ложкин на мгновение ощутил себя мотыльком, летящим над цветами райского сада. Но воздух в его легких закончился, и он поспешил к поверхности. Когда он вышел на берег, его тело было опутано серебристыми нитями, такими же невесомыми, как нити паутины.
В принципе, это было верхом глупости, торчать здесь, в чужом и опасном мире, и купаться в зеркальном озере. Нужно было использовать каждую минуту дня, чтобы вернуться обратно. Но он глубоко вдохнул несколько раз и нырнул снова.
В этот раз ему удалось достать небольшой зеркальный камень, легко помещающийся в ладони. Одна из его поверхностей была плоской и отражала мир, как маленькое зеркальце. Но в этом мире не было самого Ложкина, – он в зеркале не отражался. Ложкин поворачивал камешек и так и сяк, пытаясь разгадать этот оптический феномен. Потом он вспомнил, что вампиры в зеркалах не отражаются. Может быть, в мире вампиров в зеркалах не отражается нормальный человек?
Защитник закрыл глаза ладонями и старательно загорал. Возможно, он все-таки решил поспать.
Ложкин нырнул еще несколько раз. На дне было множество зеркальных камней. Чем глубже, тем больше их становилось. Они могли иметь самую разную форму, встречались и плоские, как осколки зеркал, и вогнутые, как чаши. Но из-за глубины добраться до них было нелегко. В конце концов, превозмогая боль в ушах, Ложкин достал еще два камня. Оба были относительно плоскими.
Ложкин подсушил их на солнышке, затем рассмотрел один из них. Это зеркальце вообще ничего не отражало. Его глубина была полна голубовато-серого тумана. У Ложкина появилась идея разбить камешек и посмотреть, что будет на сколе. Он взял два камня и с силой ударил один о другой.
Один из камешков взвизгнул женским голосом, и Ложкин выронил его от неожиданности. Затем осторожно поднял снова. В зеркальце отражалось женское лицо.
32. Лицо…
Лицо симпатичной блондинки было не совсем правильным, но с явной печатью индивидуальности и безо всякой надменной кукольности, которая обыкновенно отличает стандартных декоративных красавиц. Глаза смотрели умно, но не навязчиво, как будто сквозь тебя и немного в сторону.
– Отлично, – сказал Ложкин, – минуту назад этого не было.
– Потому что я спала, – ответило лицо меланхоличным женским голосом, – отвернись, пожалуйста, я еще не привела в порядок прическу.
– Неплохая графика, – заметил Ложкин, – это я говорю, как специалист. Похоже на отличное видео, но видео ведь не может работать в интерактивном режиме. Интересно, какое здесь разрешение? Должно быть не меньше…
– О чем ты говоришь? – удивился камешек.
– О хорошем качестве изображения. Мельчайшая деталь, которую я смогу рассмотреть…
– Ее размеры равны длине световой волны. Ты кто?
– Я Андрей Ложкин, человек. А ты?
– Я Ауайоо, – нараспев произнесло женское лицо.
– Как? – не понял Ложкин.
– Ауайоо.
– Это имя или название? – поинтересовался Ложкин.
– Скорее, имя. Это имя было выдумано так, чтобы соответствовать вашим представлениям о том, как зовут инопланетянок. Статистический анализ вашей земной фантастики показал, что имена инопланетянок должны состоять в основном из гласных. По-моему, мое имя звучит красиво.
– Ты сама очень красивая.
– Я знаю, – мило улыбнулась Ауайоо. – Меня проектировали так, чтобы я соответствовала лучшим земным стандартам. Но это было давно. Ваши стандарты могли измениться. Я бы хорошо смотрелась в образе юной гимназистки. Для манекенщицы или стриптизерши я уже не гожусь. Я бы не смогла кривляться перед камерой или хохотать в тридцать два зуба. А какие сегодня носят шляпки?
– Тебя проектировали сто один год назад, – догадался Ложкин.
– Около того. Я проспала все эти годы.
– Значит, ты ничего не знаешь?
– Знать все – моя профессия, – ответила Ауайоо слегка обиженным тоном. – Но мне нужно время, чтобы восстановиться. Нужно около часа по земному времени, ты глупый, что ли, не понимаешь?
– Ты сказала, что должна знать все, – догадался Ложкин. – То есть, ты портативная справочная система? Короче говоря, микрокомпьютер, пускай построенный на других технологиях, но это же дела не меняет. Это как раз то, что мне нужно. Если ты будешь знать все, ты сможешь ответить на любой вопрос?
– Смогу, но не буду отвечать.
– Что значит "смогу, но не буду"? Вопрос должен быть правильно сформулирован?
Она мягко улыбнулась и впервые посмотрела прямо ему в глаза.
– Нет, я отвечу лишь в том случае, если знание ответа принесет тебе пользу. Но это не императив: я, как и ты, могу действовать под влиянием эмоций.
– У тебя есть эмоции?
– А ты как думаешь? Они скопированы с лучших человеческих образцов. Я умею любить и смеяться. Вот так: ха-ха. Если ты меня рассмешишь, я буду смеяться веселее. Ты даже можешь доставить мне маленькое удовольствие. Позже я расскажу как. Кстати, моя память уже достаточно восстановилась для того, чтобы ответить на твой первый вопрос.
– Как мне добраться домой? – спросил Ложкин.
– Ой, никаких проблем. Если ты поднимешься на вон тот склон, на противоположной стороне озера, ты увидишь окраину города и, возможно, даже свой дом.
– Это так близко?
– Всего лишь одиннадцать с половиной километров по прямой.
– Что меня ждет на дороге?
– Никаких серьезных препятствий, – ответила Ауайоо.
– Ты всегда говоришь правду? – засомневался Ложкин.
– Конечно нет, я ведь женщина. Что это за женщина, которая говорит правду? Но я стараюсь, честное слово. Я была создана как подарок людям, что же это за подарок, который постоянно лжет? Видишь, я противоречу сама себе, как нормальная женщина. Компьютер так не может. Послушай, неужели сейчас вообще не носят шляпок?