– Ну, я такого не рисовала, – уверенно ответила рыжая, рассмотрев снимки. – И никто из наших.
– А вы как делаете? – поинтересовался Артур на всякий случай. Мало ли, какие еще сюрпризы жизнь подкинет…
Похожее на мордочку умного мопса лицо сразу ожило – она почувствовала себя в своей тарелке и зачастила:
– Зимой обычно всех на волшебство тянет, так что чаще всего выбирают лунный маникюр. – Она взглянула на его пальцы, державшие ручку. – Вы, я смотрю, не следите за трендами… Знаете такое выражение – «negative space»?
– Ну я догадываюсь, что оно значит…
– Этой зимой все интересовались. Вот такой однотонный маникюр, как на ваших фотках, тоже часто делали. Он хорошо сочетается с разными узорами, снежинками, стразами.
– Стразами? Прямо на ногтях?
Кажется, ей польстило, что удалось удивить следователя, и она вдохновенно продолжила:
– А еще спросом пользовался дизайн, который мы называем «стеклянным». Похоже, будто на ногтях кусочки битого стекла.
– Я столько нового от вас узнал! – восхищенно произнес Логов, почти не играя.
В зеленых глазах зажегся опасный огонек:
– Я могла бы удивить вас еще чем-нибудь…
Он не успел сообразить, как ответить на откровенное предложение, когда зазвонил телефон. Обрадовавшись, Артур остановил ее, подняв указательный палец:
– Простите, я на минутку.
Звонил Володя Овчинников, и это наверняка было важно – по пустякам он следователя не дергал. Отойдя в сторону, Артур сел в красное кресло для ожидающих своей очереди и сдержанно ответил:
– Слушаю.
– В Черкизовское отделение обратилась женщина – дочь пропала. Девятнадцать лет. В последний раз была дома вчера утром, сказала матери, что переночует у подруги, потом сразу в институт. Учится на факультете дизайна.
Артур встал:
– Дизайна? Мать еще в отделении? Пусть удержат ее. Уже еду.
Издали помахав рыжей бестии и подарив ей самую душевную улыбку, Логов попрощался сразу со всеми и выскочил из салона. Такие ситуации, когда женщины откровенно цеплялись за его красоту, давно не поражали Артура, но всякий раз он чувствовал небольшую неловкость, точно его лицо посулило им удовольствие, а он обманул. Логов внушал себе, что не должен испытывать чувства вины, и, в общем, это вполне удавалось ему. Поэтому, уже сев в машину, он начисто забыл об этой девушке, которую его любимый Стейнбек назвал бы «бойкой».
Его мысли неслись впереди него к тому участку в районе Черкизова, где ждала другая женщина, и нужно было понять, как сказать ей, что, возможно, это ее дочь какой-то ублюдок раскромсал на куски и выкинул в помойку. Давно ли она целовала эти ножки, некогда пухлые, в перевязочках… Эти ладошки нежно прижимались к ее лицу… Господи, как сказать матери о таком?!
Но Логов умел находить верный тон и знал, что в такие минуты его взгляд наполняется неподдельным состраданием. Он действительно испытывал его, притворяться не приходилось, хотя Разумовский учил его, когда только взял на работу в Следственный комитет:
– Не допускай никакого личного отношения. Пожалеешь человека, который как-то замешан в деле, а потом окажется, что он – виновен. Жалость порождает необъективность. Ты должен оставаться беспристрастным и в равной степени отстраненным ото всех.
Этому Логов до сих пор не научился.
И когда Артур вошел в полицейский участок и увидел маленькую темноволосую женщину, которая была не старше его, сердце его дрогнуло. Молодой сержант со скучающим видом сидел с ней рядом – ему приказали сторожить свидетеля. Прямо на полу у ее ног стояли три пустых стаканчика, она пыталась подбодрить себя кофе. Но тонкое лицо ее с мелкими чертами выражало испуг и растерянность, против которых кофеин бессилен.
«Может, это не ее дочь», – подумал Артур с надеждой и направился к ней.
– Сержант, свободны.
В его голосе не звенел металл, но все слушались его беспрекословно, и Логов не сомневался, что полицейский тотчас исчезнет. Он сел на его место рядом с темноволосой женщиной, глядевшей на него со страхом, и мягко произнес:
– Меня зовут Артур Александрович Логов, я – следователь. А как я могу к вам обращаться?
– Елена… Михайловна. – Голос у нее оказался низким, прозвучал он совсем тихо, будто она сообщала ему страшную тайну.
Он кивнул, призывая ее продолжать, и она добавила:
– Старостина.
– Ваша дочь не вернулась домой…
– Я хотела подать заявление. – Она оглянулась на дежурного, разговаривавшего по телефону. – Но он почему-то вызвал вас…
– Это я попросил его. – Артур достал блокнот. – Елена Михайловна, как зовут вашу дочь? Мне нужно полное имя. Точные данные.
Было заметно, как она внутренне собралась от этих слов – началась работа, а не пустой треп.
– Надежда Анатольевна Старостина.
– Я так понял, ей девятнадцать лет, и она учится на факультете дизайна.
Она только кивнула. Пока ее ничего не испугало еще больше, ведь следователь говорил о ее дочери в настоящем времени. И улыбался, расспрашивая о ее девочке:
– Надежда хорошо рисует?
Ее губы, подкрашенные совсем чуть-чуть, тронула улыбка:
– Она у меня молодец! Есть способности. Это в меня…
– Вы тоже рисуете? – насторожился Логов.
– Рисовала когда-то… А после развода надо было на жизнь зарабатывать, с ребенком-то… Вот и пошла маникюр-педикюр делать.
Артур почувствовал, как все в нем окаменело: «Вот оно!» Спокойно уточнив, в каком салоне Елена Михайловна работает, он достал телефон:
– Скажите, а такой рисунок вы не делали на ногтях?
И замер, когда ее брови напряглись: «Узнала!»
– Это же… Ну я дочке такой делала… Вот – дня два назад. А вы откуда…
Подавившись словами, она смотрела на него, оцепенев в предчувствии беды. Но Артур не собирался сразу обрушивать на нее горе и спросил вполне деловым тоном:
– Вы наверняка не ей одной рисовали такую красоту? Часто такой маникюр заказывают?
Такие взгляды, в которых прямо сейчас умирает последняя надежда, он встречал не раз. И догадался, что она ответит, прежде чем Елена Михайловна выдавила:
– В первый раз… такой… Она сама набросала эскиз…
«Черт возьми, – подумал он расстроенно. – Тогда без вариантов».
– Что с ней? – У матери внезапно сел голос, но она даже не подумала откашляться. – Где моя девочка?
Поднявшись, Артур протянул ей руку:
– Елена Михайловна, сейчас вам придется поехать со мной. Я должен кое-что показать вам.
Он сам чуть не проклял себя за это вырвавшееся «кое-что». Это была ее дочь, а не кое-что… По крайней мере, некоторые части тела девочки…
Не подав ему руки, словно Логов уже стал ее заклятым врагом, стремившимся причинить боль, которой не будет конца, Старостина встала и пошла к выходу, ровно держа спину. Она не хотела сдаваться, пока оставался хотя бы один шанс…
Благодарно махнув полицейским, собравшимся стайкой вокруг дежурного, Артур быстро вышел за ней следом и указал на свою «Ауди»:
– Садитесь, пожалуйста.
Она выбрала заднее сиденье. Но ему все равно пришлось продолжить разговор, чтобы не терять времени. Пока они добирались до владений судмедэксперта, Артур узнал, что Елена Михайловна так и не вышла замуж во второй раз, но так называемый «друг» у нее был. Не выпуская руля, Логов одной рукой записал его данные: Беленков Александр Викторович, семьдесят шестого года рождения, работает в автосервисе.
«В автосервисе найдется, чем распилить тело…»
Он взглянул на Старостину через зеркало:
– Как давно вы с ним встречаетесь?
Ее рот изогнулся:
– Не знаю. Полгода… А какая разница? Я же не его разыскиваю.
Голос прозвучал зло, и Артур подумал: «Ты догадываешься, почему я расспрашиваю о нем, только не хочешь допускать такой мысли…» Но пока не было проведено опознание фрагментов тела, он решил не заходить слишком далеко. Вдруг это все же не Надежда…
Это была она. Ее кисти. Ее ступня.
Мать поняла это, только взглянув, и Артуру пришлось подхватить женщину, чтобы та не упала на пол. Глаза ее закатились, рот безвольно открылся, и вся она отяжелела в его руках. Узнавание сбило ее с ног, хотя ему казалось, что эта женщина выдержит. Он ошибся.
Звякнув пузырьками, судмедэксперт Стефанович быстро открыл один и сунул ватку ей под нос. Елена Михайловна сморщилась и чихнула, совсем тихо, смущенно… В этот момент возвращения к жизни она еще не вспомнила, что никакой жизни у нее больше нет.
А в следующий миг реальность так схватила за горло, что она захрипела, испугав даже привычного ко всему судмедэксперта, который отпрянул от них со своим пузырьком.
– Есть что-нибудь? – Артур бросил на него умоляющий взгляд. – Укольчик…
– Я с трупами работаю, им успокаивающие ни к чему. – Сергей Олегович посмотрел на него неодобрительно.
Но все же полез в другой шкафчик, достал упаковку ампул и одноразовый шприц. Елена Михайловна все так же жутко хрипела, извиваясь в руках Логова, и от этого вспомнилось, как, раздирая горло, кричала Сашка, узнав о смерти мамы. Наверное, Старостины также не могли жить друг без друга… Куда же черт понес эту бедную девочку?!
После укола Елена Михайловна пришла в себя не сразу, но само проникновение иглы, легкая боль в предплечье отвлекли ее, и Артур успокоился: по крайней мере, Старостина не умрет у него на руках от разрыва сердца. Может быть, позднее… Но он успеет хоть что-то вытянуть из нее. Не для себя – для нее.
До своего кабинета Логов довел ее в полубессознательном состоянии. Гуманнее было бы отвезти несчастную женщину домой, поручить ее кому-то из родственников. Но Артур не мог просто забыть, что по городу рыщет кровожадный зверь, разрывающий людей на куски. И нельзя было терять ни секунды, пока другая доверчивая девочка не попала в его лапы…
Он подумал о Сашке: когда уходил утром, она оставалась дома, но вдруг ослушалась, вышла в городские джунгли, и хищник учуял ее запах?
«С чего я взял, что эти девочки могут быть как-то связаны? – Логов гнал прочь саднящую мысль, а она возвращалась. – Моя дурацкая интуиция тоже может дать сбой… Старостины живут в Черкизово. Сашка