– Не увлекайся, – хмыкнул Артур. – Сейчас сделай вид, что тебе понравился какой-то из его рисунков, тащи меня к ним. Потом я возьму его.
– Ты хочешь его арестовать?
– Почему нет?
– А… Разве не должен быть повод?
– Не волнуйся, чтобы задержать его на двадцать четыре часа, поводов предостаточно. Он был хорошо знаком с убитой. Не просто знаком – у них были отношения. Причем настолько близкие, что Дина посадила себе жуков на половину ногтей.
– Но это еще не значит, что именно он ее и убил.
– Нет. Но эту возможность нельзя сбрасывать со счетов. Если он вдруг вырвется и бросится бежать, сможешь подставить ему подножку?
Ее голубые глаза наполнились ужасом:
– Ты серьезно?!
Логов рассмеялся:
– Да ладно тебе, шучу! От меня не уйдет.
От облегчения ее ресницы затрепетали. Артуру нравилось, что она совсем не пользуется косметикой и при этом выглядит, как юная фея с прозрачной кожей. Многие Сашкины ровесницы казались уже взрослыми тетками…
– Тогда я пошла? – спросила она уже весело и, получив от него подтверждение, бросила рассеянный взгляд на рисунки Скарабея.
Чуть сдвинувшись влево, чтобы художник ее заметил, Сашка изумленно приподняла брови и наклонила голову, точно была поражена увиденным. Потом сделала пару шагов к облюбованному рисунку, застыла на мгновение, рассматривая его, на ощупь нашла руку Логова и потянула его к себе:
– Смотри, какое чудо…
«Это же Дина!» – едва не вырвалось у него. Но заговорил он о другом, рассчитывая, что Скарабей услышит:
– Влияние Климта налицо…
– Ты имеешь в виду «Поцелуй»? – подхватила Сашка. – Все только эту работу и знают.
Куривший в сторонке художник прислушался. Артур изобразил оскорбленное удивление:
– Это намек на мою некомпетентность?
– Ну что ты! Но здесь только девушка, а у Климта – влюбленные… Кстати, эта картина так и называлась первоначально. Даже выставлялась где-то под этим названием, потом Климт переименовал ее в «Поцелуй».
– Поза похожа… И эти прямоугольнички…
Сашка бросила на него гневный взгляд:
– Как можно вообще сравнивать рисунок с картиной, в которой золото – не просто цвет, оно несет смысловую нагрузку. Кстати, тот период его творчества и окрестили «золотым», потому что Климт использовал настоящее листовое сусальное золото.
– Да ладно! – откликнулся Артур с иронией.
На самом деле его поражало, как в Сашкиной голове хранились все эти сведения. И отчего быстро она умела выудить из памяти нужную информацию.
– А в этой работе для фигур мужчины и женщины он взял золотую фольгу. Ты знал?
– Возможно, читал когда-то…
Она усмехнулась, не скрывая скепсиса:
– Ну конечно… Еще он использовал эмульсию золотого порошка, сусальное золото для задника картины. Многие искусствоведы считают, что золотистые одежды в «Поцелуе» напоминают русские иконы.
– Господи, прости… Чем?!
– Православные иконы же украшают золотыми окладами.
Краем глаза Артур заметил, как Скарабей растоптал окурок и приблизился к ним, решив, очевидно, пока не вмешиваться в разговор.
– Мне нравится эта вещь, – сосредоточенно разглядывая его работу, пробормотала Сашка. – Но Климт здесь ни при чем. Тебя ввела в заблуждение поза девушки, да? Она тоже стоит на коленях, и голова ее откинута.
– Есть сходство, правда?
– Этот рисунок называется «Молитва»…
Повернувшись на голос, Артур посмотрел на Скарабея, уже не скрываясь. Лицо открытое, светлое и действительно симпатичное: темно-синие глаза с узорами по радужке, изящная линия рта. Нос немного великоват, но общего впечатления не портит, даже добавляет мужественности, иначе парень выглядел бы уж слишком миловидным. Волосы, видимо, удлиненные, торчат снизу из-под вязаной шапочки светлыми перышками.
Артур изобразил удивление:
– По-вашему, эта девушка молится? Она выглядит… эротично.
– Есть такое, – кивнула Сашка.
Логову показалось, что она слишком старается смотреть не на художника, а на рисунок.
Скарабей проговорил без улыбки, в которой могла померещиться насмешка:
– Религиозный экстаз охватывает не только душу, но и тело. Не замечали?
– Я нечасто бываю в церкви, – сознался Артур. – Но вы и увидели эту девушку явно не в храме.
На этот раз художник скупо улыбнулся:
– Вы правы.
– Это нарисовано до первой близости с ней или после? – неожиданно спросила Саша и наконец посмотрела художнику в глаза.
Даже Логов слегка смутился от ее прямоты. С лица Скарабея сошла ухмылка:
– А это имеет значение?
– Для понимания замысла? Конечно. Хочется понять: она молит небеса о вашей любви или раскаивается в содеянном?
Его рот нервно искривился:
– Думаю, она не раскаивается.
– В прошедшем времени, – исправил Артур и приготовился ухватить парня за рукав, если тот рванется прочь.
Но тот сделал вид, будто не понял:
– В смысле?
– Девушка же мертва.
– Что вы несете?! С чего вы это взяли?
Хоть Скарабей и не думал никуда бежать, Логов сжал его руку повыше локтя:
– Следственный комитет. Советую не сопротивляться и проехать с нами.
– Что происходит? – Он смотрел почему-то на Сашку, точно она казалась ему главной в их паре.
Она виновато пояснила:
– Дину Старостину убили. Это ведь она на рисунке? Вы под подозрением. Лучше вам поехать в Комитет и все рассказать.
– Да нечего рассказывать!
У него сбилось дыхание, но Артур знал, что нервозность еще не признак вины. Редко кому удавалось сохранить спокойствие, общаясь с ним…
– Скарабей, как ваше настоящее имя? – спросил он спокойно, чтобы парень смог переключиться на нечто хорошо знакомое.
– Мое? Кирилл.
– А фамилия?
– Олейников.
Артур прищелкнул языком:
– Красиво. Я – майор юстиции Артур Александрович Логов, следователь по этому делу. Это моя помощница Александра Каверина. Вам пока все понятно? – Он продолжал сжимать его руку.
Судорожно сглотнув, Кирилл кивнул:
– Понятно.
– Видите, как хорошо, – улыбнулся Логов. – Если вы будете излагать информацию так же четко и просто, мы с вами быстро все проясним. Правда?
Синие глаза художника показались ему остекленевшими.
– Дину правда убили?
– К сожалению, да.
– И вы думаете, что это я сделал? Зачем?
Артур вздохнул:
– Кирилл, давайте не будем превращать эту славную старинную улицу в комнату для допросов? Мы во всем разберемся на месте. Кто-то может позаботиться о ваших рисунках? Только сообщать, куда вы едете, этому человеку не обязательно.
Логову показалось, что информация доходит до Скарабея с запозданием в несколько секунд. Выйти из ступора ему никак не удавалось – парень явно раньше не имел дел с полицией. И Логов с тоской подумал: «Похоже, он не тот, кого мы ищем…»
Я увидела его в момент, когда он не просто не был на коне, но оказался практически повержен, выбит из седла одной фразой Артура. И смотрел на нас взглядом ребенка, который не может поверить, что взрослые бывают жестоки до такой степени… В его невероятных глазах нарастающая обида смешалась с еще не до конца угасшим светом надежды на то, что сейчас все рассмеются и скажут: это была просто шутка, розыгрыш! Дурацкий, да… Но неужели он не понял?
Мое сердце дрогнуло. Если б Кирилл предстал передо мной просто талантливым художником, каким и являлся на самом деле, вряд ли мне захотелось бы прижать к животу его крупную голову в ореоле светлой гривы и замереть в том самом экстазе, который он пытался передать, рисуя Дину. Русской женщине необходимо пожалеть, прежде чем полюбить. Почему я никогда не спрашивала маму, как они встретились с Артуром? Может, в тот день его облила грязью проносившаяся мимо машина и мама бросилась к нему на помощь с салфетками? Или он уронил стаканчик кофе? Но что-то явно произошло, и мамино сердце сжалось от сострадания… Как и мое, когда я взглянула Кириллу в глаза. Невероятно красивые и глубоко несчастные.
У него вид очень одинокого человека. Хотя на допросе он уже признался, морщась от неудовольствия, что Дина любила его. Как мы поняли: куда больше, чем он ее.
– Она слегка помешалась на мне, – пробормотал он, глядя в стол. – Я не мог ей доказать, что мне нужна была просто натурщица, а не жена… на всю оставшуюся жизнь.
«Я хочу быть твоей женой! На всю оставшуюся жизнь», – взмолилась я про себя, хотя до сих пор мы перебросились только парой фраз. И заставила себя опустить веки, чтобы Кирилл не заметил, как я пожираю его взглядом. Это было чистой воды идиотизмом, но я впервые столкнулась с тем, что обычно определяют простым выражением «снесло крышу», и не понимала, как с этим справиться. И возможно ли вообще…
– Как вы познакомились с Диной Старостиной? – спросил Артур, официально предупредив о диктофоне и видеокамере.
В отличие от меня он рассматривал Скарабея бесстрастно. Хотелось думать, что Логов уже признал его невиновным, хотя так он смотрел на всех, кого приводил в эту комнату. Даже на меня.
– На выставке моего учителя. Дина была там, и меня поразила ее внешность.
У меня больно кольнуло в сердце, но Кирилл продолжил:
– Она была олицетворением смазливой пустоты. Такой американский типаж… Знаете, чирлидерша. Мне виделась именно такая девушка для «Молитвы». Хотелось показать, что и она способна глубоко чувствовать.
Голос у Кирилла был низким и певучим, его хотелось слушать бесконечно. Я твердила себе: «Он не заметил меня. Даже как натурщица я его не заинтересовала… Сейчас он выйдет из допросной и больше не вспомнит обо мне». Наверное, это все было правдой, но сейчас она не имела значения. Этот человек с невероятными глазами сидел напротив, и я не могла оторвать взгляда от его лица. А ведь он был совсем не так красив, как Логов, если уж разбираться объективно… Значит, дело совсем не в этом.
Кивнув, Артур потер лоб. Он выглядел усталым и разочарованным, ведь уже было ясно: Кирилл не убивал Дину. Почему я ни секунды не сомневалась в этом? Не знаю. Дело даже не в том, какие у него глубокие глаза и ясное лицо… В чем-то другом. Мне никак не удавалось уловить это и объяснить хотя бы себе самой. Я просто знала. Правда, Артур мог бы напомнить, сколько раз я ошибалась в людях…