– Его зовут Кириллом.
Наверное, Артуру хотелось процедить: «Да по фигу!», но он сдержался и кивнул:
– Да, верно. Можешь, не сомневаться, он – не убийца. Хотя, как по мне, он выглядит слишком…
– Красивым для меня?
– Вот еще! Слишком поверхностным. Погибла девушка, любившая его, а он и бровью не повел…
– А мне показалось, что он был расстроен.
Скептически хмыкнув, Логов выпустил мою руку:
– Наверное, ему здорово удается скрывать свои чувства, я ничего такого не заметил. Ладно, пойдем наведаемся еще к одному красавчику.
– О нет! Этот Макс далеко не красавчик.
Артур уже выбирался из машины.
– И вообще сомнительный тип… Нашел его в нашей базе. Он бросил колледж искусств потому, что под суд попал.
Я выскочила со своей стороны.
– За что?
– Не за убийство… По сто пятьдесят восьмой проходил – кража из автомобиля. Отделался обязательными работами… Пожалели пацана, видно, добрый судья попался, а то мог и присесть лет на пять. Теперь вот продавцом работает…
Перед нами в магазин вошла энергичная девушка с розовыми волосами и большой папкой для рисунков. Я подумала, что это хорошо: Максим (если сегодня он за прилавком!) отвлечется на нее, и мы сможем присмотреться к нему, не привлекая внимания.
Наши мысли с Артуром опять совпали.
– Пойдем. Пока он ее обслуживает, мы сможем понаблюдать.
Но сам остановил меня за руку:
– Постой. А рассказ-то классный… Мне безумно нравится, как ты пишешь.
– Спасибо, – выдохнула я с облегчением.
Он удивленно заглянул мне в глаза:
– А ты сомневалась, что ли?
– Ну а ты как думаешь? Разве можно не сомневаться? Говорят, только графоманы не сомневаются… Надеюсь, я не графоман.
– Это уже точно. – Артур взял меня за плечи и легонько сжал. – Ну что, вперед?
Натянув маски безразличия, мы зашли в магазин. Колокольчик радостно и уже знакомо звякнул, предупредив о нашем появлении. Темноволосый «акуленыш», которого мы видели на снимке в Галином телефоне, что-то показывал опередившей нас девушке, похожей на мультяшку. Максим оглянулся и кивнул, приглашая осмотреться, пока он занят. У него были неправильные черты лица, нос с продавленной переносицей, как у Хавьера Бардема, и довольно смуглая кожа для парня с фамилией Вершинин. Когда наши взгляды встретились, я еще раз убедилась, как редко встречаются такие глаза, как у Кирилла Олейникова… Максим посмотрел на нас как взрослый человек, уже кое-что понявший об этом мире.
– Глаза умные, – заметил Артур, как всегда уловивший мою мысль. – Как у хорошей собаки.
И мы с ним затряслись от смеха, уткнувшись в стеллаж, на котором красовались мастихины с красивыми ручками, похожие на куски сыра спонжи, наборы растушевок, разноцветные фартуки и прочие необходимые художникам принадлежности.
– Слушай, – прошептала я, справившись со смехом, – этот парень снимал, как Галя… Ну короче, как на вписке занимались сексом. Я его помню. Еще подумала, что он дохленький, как школьник… У него должны быть записи. Вдруг пригодятся?
Артур явно что-то прикинул в уме, его взгляд стал несколько отрешенным, как бывало всегда, если он продумывал следующие ходы. Я не стала его отвлекать и принялась перебирать кисти. Среди них были настоящие гиганты с толстыми деревянными ручками. Меня словно ошпарили: я вдруг увидела, как такая ручка вонзается между ног Дины – стенки ее влагалища были содраны, и Коршун даже нашел микроскопическую занозу…
Не было слышно, о чем Максим разговаривает с девушкой с розовыми волосами, доносились только всполохи ее голоса, который внезапно выдавал высокие ноты. Но они явно не были знакомы, она была обычной покупательницей. Могла ей угрожать опасность, если этот парень – чертов маньяк? К счастью для нее, здесь были мы.
Я была уверена, что Максим подойдет к нам, спросит, чем помочь, но он пробил чек девушке, накупившей красок, и остался за прилавком, то ли подсчитывая что-то, то ли копаясь в телефоне. Мне даже стало слегка завидно, когда я увидела, как улыбается художница, предвкушая творческий запой. Я пока не решалась на что-то большее, чем рассказ, а они быстро заканчивались… Дописав, я чувствовала сосущее опустошение, которое скорее хотелось заполнить.
Артур не объяснил мне, как собирается действовать. Поэтому меня просто ошеломило, когда он вдруг выскочил из-за стеллажа, подлетел к Вершинину и припечатал к прилавку удостоверение:
– Стоять! Руки положил, чтобы я видел.
Шарахнувшись, тот вскинул руки и ударился спиной о выставочный стенд, с которого посыпались сухим водопадом маленькие картинки и глянцевые альбомы по искусству. Одна из книг угодила Максиму в самое темечко, он сморщился от боли, однако не рискнул даже потереть ушибленное место. Но вот что странно: в его глазах был только страх, а не удивление… Словно Вершинин не сомневался, что рано или поздно за ним придут.
И вдруг он резко рванулся влево и выскочил из торгового зала, захлопнув за собой дверь. Даже Артур не ожидал от него такой прыти, поэтому на мгновение оцепенел. Но уже в следующее рванул за продавцом следом, а я метнулась за ним.
Дверь оказалась заперта. Артур дернул ее, выругался сквозь зубы и кинулся к главному выходу, едва не сбив меня с ног.
– Останься здесь! – проорал он, сердито сверкнув глазами.
Но я, конечно, и не подумала слушаться. Чтобы все самое интересное произошло без меня?! Не так уж часто мне доводилось бывать при задержании… Может, для Логова это и была часть обычной работы, а мне хотелось своими глазами увидеть, как он скрутит этого подонка, шпионившего за Галей, которая не соображала, что творит.
Мысли мои скакали в голове: «Если бежит, значит, убийца?! Или просто струсил? Нет, невиновный не убегает…»
Артур уже оббежал дом и скрылся за углом, когда я только выскочила из магазина. И кому из нас сорок лет? Стараясь не слушать внутренний голос, вопивший, что я сейчас задохнусь, поскользнусь и вообще упаду замертво, я со всех ног неслась к служебному входу, который, по логике, находился где-то во дворе. Но когда повернула за угол, с облегчением поняла, что можно остановиться: Артур уже заломил Вершинину руку и прижал его животом к мотоциклу, который тот даже не успел завести.
Я не видела лица Логова и не слышала голоса – так шумело у меня в ушах. Больше от стресса, чем от напряжения… Зачитал ли он Вершинину его права? Мне было плевать, если честно. Стараясь справиться с дыханием, я наклонилась, ухватившись за колени, и проследила, как Артур надел на него наручники. Оказывается, они были у него с собой…
– Поехали, Саш, – бросил он, проводя Вершинина мимо меня. – Этот парень горит желанием рассказать нам всю правду.
Максим бросил на него через плечо затравленный взгляд. Оба тяжело дышали и воздух между ними едва не искрил… А меня почему-то озаботила судьба магазина, который оставался открытым: еще не хватало, чтоб мы стали причиной мародерства! Я шепнула об этом Артуру в тот момент, когда он, свирепо сопя, прижал задержанного к своей «Ауди», не пожалев ее.
Поморщившись (вот еще – новая забота!), Логов рыкнул:
– Ты один был в магазине?
– Один, – неожиданно пискнул Максим, осипший от страха. Интересно, что такого сказал ему Логов?
Я встряла в разговор:
– Ключи где? Давай закрою.
Взъерошенная голова дернулась:
– У меня нет… Директор отъехал на полчасика, ключи у него.
– Прикажешь бросать магазин открытым? – прорычал Артур.
– Я не знаю, – пролепетал Вершинин, больше не дергаясь. – Позвонить ему?
Я тронула Артура за рукав:
– Давай я посижу в магазине, пока директор не вернется. А вы в машине подождите, чтобы там особо не светить наручники…
Взгляд у него был тяжелым, ему не терпелось начать допрос, пока Максим не пришел в себя. И я с готовностью продолжила:
– Или поезжай с ним, а я такси возьму. Только пусть меня Овчинников встретит, что ли… А то одну не пропустят.
– Так и сделаем, – бросил Артур с явным облегчением. И рявкнул на продавца: – Быстро сел на заднее сиденье!
Потом скупо улыбнулся мне:
– Справишься?
Ответа он дожидаться не стал, значит, и сам был уверен во мне. Быстро сел за руль и заблокировал дверцы. «Ауди» сорвалась с места и скрылась из вида, прежде чем я дошла до служебного входа, размышляя о том, что впервые на моей памяти Логов так орал на задержанного… Неужели даже не сомневался в его вине? Но ведь сам не раз повторял: нужны доказательства, а не подозрения; факты, а не предчувствия. Хотя… Разве не было уликой уже то, что Вершинин пытался сбежать?
В магазинчике, к счастью, никого не оказалось, и я очень надеялась, что дождусь возвращения директора в полном одиночестве. Как быть, если кому-нибудь приспичит купить что-то? Я же понятия не имею, как работает касса…
Пытаясь отвлечься, я прошлась по торговому залу, разглядывая похожие на тропические острова желто-зеленые стеллажи на синей глади пола. Единственное, что могло мне пригодиться из всего обилия товаров, это наборы картин по номерам, я иногда покупала такие. Но читать (а теперь и писать самой!) мне нравилось куда больше, чем рисовать, хотя присутствовало в этом процессе нечто завораживающее. Движения кисти были сродни медитационным пассам, и я чувствовала, как впадаю в транс. Интересно, что испытывают настоящие художники?
Я остановилась, кончиками пальцев поглаживая деревянную раму, украшенную листвяным узором. Об этом я могла бы узнать у Кирилла Олейникова, если б он позвонил мне. Господи, пусть он позвонит! Ни о чем больше не попрошу, ни о чем… Вытерплю все испытания, клянусь, лишь бы сейчас, сию минуту услышать его голос – не потерять бы сознание от песни, в которой он звучит.
Я вложила в эту мольбу столько страсти, что замерла, ожидая звонка. Невозможно ведь не услышать вопль, едва не разодравший мне горло! В магазине было тихо, шум улицы казался нереальным, почти инопланетным. Мой телефон упрямо молчал, настаивая на своем: не для тебя этот парень… Похоже, он был в сговоре с Логовым, уверенным, что я опять влюбилась не в того парня. А кто же – тот? И если Кирилл – не он, почему же у меня ноги слабеют, стоит лишь о нем вспомнить?