Было слегка досадно, что он не стал аплодировать ходу моих умозаключений. Мне-то самой они показались безупречными! Но джипа с «кенгурятником» и галогеновыми фарами и впрямь не оказалось ни у входа, ни на территории вообще – я искала его, отправившись бродить, когда приехали криминалисты и оперативники. Я видела, как Овчинников бегом припустил к охране и догадалась: ему нужен номер машины Жуковца, чтобы объявить ее в розыск, где-то же она должна объявиться!
У меня было сейчас одно желание – продышаться, ведь тошнота все еще подступала к горлу, хоть я и уверила Артура, что меня не проймешь такой ерундой, как труп человека и отрезанная голова знакомой мне девушки. Снег на тропинках между выставочными образцами деревьев и безвкусными садовыми скульптурами был безупречно чистым, словно природа и не подозревала, какие ужасы творят люди в ее владениях. Но мне сейчас мерещился саван, наброшенный на землю… Мы все окутаны им, нам не спастись.
Меня тянуло заплакать, и сердце колотилось, как загнанное, но вокруг было слишком много чужих людей, чтобы показывать себя настоящую. Я пыталась уйти от них подальше, минуя заснеженные декоративные прудики, в которых летом, наверное, плавают лилии… Только подумав об этих цветах, я сразу вспомнила, какую зловещую роль они сыграли в уничтожении всей моей семьи. И это уж точно не подняло мне настроение… Я ускорила шаг, пытаясь убежать от майских видений, которые оставались в памяти слишком отчетливыми. Но я уже знала: для этого потребуется целая жизнь.
В такие минуты мне хотелось потерять память, начать свою жизнь с чистого листа, белого, как этот пушистый снег, по которому в выходные, похоже, никто не ходил. Но под невесомой пеленой я заметила сохранившийся след от машины. Похоже, крупной и тяжелой. Я не была уверена, но, похоже, именно такой мог оставить джип Toyota Land Cruiser…
Следя за тем, чтобы не наступить на припорошенную цепочку, я пошла вдоль, то и дело вскидывая голову и пытаясь угадать, куда этот след приведет меня. Впереди маячило мрачноватое строение, похожее на ремонтные боксы в автосервисах, и там действительно оказалась техника – маленькие уборочные машины, специальные жутко шумные штуки, которыми раздувают листья в парках (понятия не имею, как они называются!), бензопилы… Одной из них, скорее всего, и расчленили Динино тело.
Было разумно подъехать на машине поближе, а не тащить тело, оставляя более подозрительный след. Машина остановилась прямо перед открытым боксом. Буквально в метре от того места, где отпечатки шин делали крутой поворот (джип направился назад, когда дело было сделано), были рассыпаны опилки, похоже, целый мешок. Я почти не сомневалась, что с их помощью убийца скрыл следы крови, которой не могло быть много, ведь Дина была уже мертва к тому времени. Но под опилками могли сохраниться кусочки плоти…
Руки у меня дрожали, но я сумела не уронить телефон и позвонила Артуру:
– Ты видел в какую сторону я пошла?
– Еще бы, – отозвался он. – Ты у меня под надзором.
Но я не поддержала его шутливый тон:
– Идите сюда. Только не затопчите отпечатки колес!
Не знаю, зачем я начала давать ему инструкции, наверное, была слишком растеряна. Достаточно было просто упомянуть, что я увидела кровь, и Артур уж сам сообразил бы, как им вести себя. Но я не очень хорошо соображала в эти минуты.
К счастью, Логов сохранил ясность мысли и притащил с собой двух криминалистов, один из которых тут же принялся колдовать над отпечатками шин – фотографировать их, измерять. И даже подцепил пробиркой снег со следа джипа и упаковал в специальный пакетик.
А другой вместе с Логовым подошел ко мне, и я указала на бензопилы и кучу опилок:
– Мне кажется, здесь он ее и расчленил…
– Молодец, – похвалил Артур. – Ты сэкономила нам кучу времени.
В тот момент я даже не поняла, что он просто подбодрил меня, ведь любой из сотрудников этой «Муравы» мог бы привести их к этому сараю с инвентарем. Но видя мою перекошенную физиономию, Логов прибегнул к спасительной силе добрых слов, и у него получилось – я почувствовала, как спазм отпустил наконец мое горло.
А он хлопнул криминалиста по плечу:
– Ваш выход, ребята. Пойду Коршуна перехвачу, а то улетит. За ним глаз да глаз!
При Никите Ивашине он старался не произносить таких фразочек с намеками на его увечье даже в шутку. При всей своей чудовищной занятости, Логов ухитрялся оставаться отзывчивым и щепетильным человеком.
Взяв под руку, он повел меня назад, тихо выспрашивая на ходу:
– Ты как сюда забрела? Все-таки не очень себя чувствуешь, да?
Но мне не хотелось перетягивать его внимание на себя, и я опять заверила, что со мной все в порядке.
– Только я все равно не хочу видеть, что там под опилками…
– Думаешь, я хочу? – откликнулся он серьезно. – Но иногда приходится.
Полковник Разумовский, которого я нечасто видела на месте преступления, уже поджидал Артура и принялся выговаривать ему:
– Что тебя опять не устраивает? Я же вижу. А дело-то ясное, как божий день. Тело девушки собрали…
– Верхняя часть торса еще не обнаружена, – буркнул Артур.
– Найдется. Убийца свою вину фактически признал – пулей подписал чистосердечное…
– Машины нет на месте.
Маленький Разумовский надулся, как мышь на крупу, – так, помнится, говорила моя дмитровская бабушка. Наверное, она и сейчас так же говорит, мы больше не общаемся…
– Ну, мало ли! Бросил поодаль. Прогуляться решил, освежиться. Вот и проветрил голову.
– Голову! – подхватил Логов. – Голову жертвы он нес в руках?
– И что в этом странного? Не в руках, конечно, в пакете каком-нибудь. Пакет есть?
– Пакет есть, – нехотя признал Артур. – Черный мусорный с затяжкой.
Павел Андреевич обрадовался:
– Вот видишь! Все сходится.
Хотя что доказывало наличие пакета?
Из-за спины Логова неожиданно нарисовался второй оперативник – Антон Поливец, прозвучал рифмой к самоубийце. Может, этого никто и не заметил, конечно, все были сосредоточены на деле. Антон торопливо забросал нас обрывками информации, которую успел накопать:
– Жуковец Виталий Григорьевич, двадцать восемь лет, уроженец города Томска, как ни странно…
– А что тут странного? – откликнулся Артур. – У нас страна многонациональная. А уж людей с украинскими фамилиями полным-полно!
– Кандидат в мастера спорта по плаванию.
– Вот почему фигура в самый раз для стриптиза…
– Два года проучился в Томском университете на биофаке, потом бросил и рванул в Москву.
Разумовский обвел взглядом испуганно застывшие туи разных сортов и бодрые елочки, которые окружили нас, точно подслушивали:
– Профи, значит?
– Он действительно любил природу, – не удержалась я, хотя обычно старалась помалкивать в присутствии полковника.
Даже не взглянув на меня, Павел Андреевич буркнул:
– А людей не особо…
Поливец бесстрастно продолжил:
– В столице перебивался случайными заработками: в спортивном магазине продавцом был, официантом, пытался в модельный бизнес пробиться. Мордой не вышел, что ли!
– Антон!
Все знали, что Логов не любил шуток о покойниках. Поливец покосился на него и хмуро продолжил:
– Потом жизнь, видно, допекла, стриптизером заделался. Ну, дальше вы знаете: Маргарита Прохоренко выкупила его, обогрела и так далее.
– До нее у него были серьезные отношения?
Антон повернулся к Логову:
– Коллеги не в курсе. Он был не особо разговорчивым.
– Типичный психологический портрет маньяка, – сообщил Павел Андреевич. – Все ясно.
Разумовскому явно хотелось побыстрее закончить разговор – ему приходилось смотреть Артуру в кадык или запрокидывать голову, а это кого угодно заставит нервничать. Я понимала его, как никто, ведь мне тоже приходится глядеть на всех людей в мире снизу вверх. Но я не мужчина, мне проще с этим смириться… Тем более Артур часто повторяет:
– Ты, Сашка, как джек-рассел: если не дотянется, так подпрыгнет и загрызет любого.
Честно говоря, это не очень напоминало комплимент, но Логов и не был мастером в этом деле. Ему не требовалось осыпать дам восторженными словами, достаточно было улыбнуться, посмотрев чуть исподлобья. Десятки раз я наблюдала, как женщины-скалы размякали под его взглядом и давали показания против своей воли. Не знаю, жалели они об этом после? Мне трудно представить, что улыбка Логова стоит того, чтобы сдать ему близких людей. Хотя смотреть на него приятно и мне…
– Семьи у него нет. В смысле, Жуковец не был женат, а родители живы – в Краснодаре. Надо, кстати, им сообщить. – Артур глянул на Никиту, и тот, понятливо кивнув, черкнул в блокноте.
А Логов не сдавался, продолжал втягивать Разумовского в жизнь мертвого человека за стеной, о которой тот ничего не желал знать. Признаться, мне тоже не совсем понятны были его сомнения… Ясно ведь, что Жуковец подонок – Лизина мать вытянула его практически с панели, подарила ему бизнес, он же в благодарность попытался совратить ее дочь. А когда ничего не вышло, так зверски убил ни в чем не повинную девушку… Дина-то вообще при чем?! И какое надо иметь сердце, чтобы еще и водрузить ее собственноручно отрезанную голову на своем столе?! Похоже, у Жуковца его не было вовсе…
Из симпатичного домика с черепичной крышей, где и находился его офис, вышел Стефанович, бросил в нашу сторону острый взгляд, стянул латексные перчатки, сунул их в карман и достал сигареты. Все терпеливо ждали, когда он заговорит, но эксперт сперва с наслаждением затянулся – так, что у меня легкие прожгло бы насквозь! – потом медленно выдохнул. Еще раз осмотрел нашу компанию и заключил:
– Подробный отчет после вскрытия. Но умер он той же ночью, что и Надежда Старостина, голову которой мы наконец обрели…
И протопал к своей машине.
– Вот уж помог так помог, – пробормотал Артур, проводив его взглядом.
Санитары уже грузили тело Жуковца, а один из них держал небольшой пакет, в котором, видимо, находилась голова бедной Дины, которая никак не могла упокоиться. Верхняя половина ее туловища до сих пор не была найдена. Мне даже представлять не хотелось, что этот урод мог с ней сделать…