И как теперь показываться к ней на глаза – не имею понятия.
Ну – бросаю взгляд на снимки – хоть повод есть. Вернуть. Попросить прощения. Хотя бы так.
Прости, что предавал тебя так долго.
Ох, как далеко она меня пошлет!
12. Энджи
– Уютненько тут у тебя, – Артем Валерьевич останавливается в дверях палаты, оглядывается по сторонам.
– Ну, спасибо вам за ваши деньги, – улыбаюсь благодарно и искренне, – это ведь клуб оплатил полис.
Он безразлично пожимает плечами. Будто ему это ничего не стоило. А ведь стоило, я уже тут все посмотрела – и прайс, и звездность, и ассортимент предлагаемых по полису услуг. И это действительно – вкуснейший бонус для сотрудников. Мне уже даже жаль, что нужно увольняться. Отказываться от такого сопровождения беременности не хочется.
Тут тебе и психотерапевт, и музыкальная терапия, и всякие прикольные штуки, которые ни за что не будут доступны простым смертным по полису ОМС.
Не говоря уже про офигенную палату, в которой и цветочки на окнах – медсестра поливает, и отдельная твоя личная ванная, и…
Боже, как я скучала по этому, если честно.
Рафарм ужасно меня избаловал. Работая там, я столько всего себе могла позволить. Эх! Такой дурой себя чувствую, что упустила эту работу.
– Итак, – Тимирязев приземляется на стул, разворачивается ко мне лицом, – ты звонила мне, просила приехать, чтобы что? Соскучилась?
– Ох, нет, нет! – я аж воздухом давлюсь от такого внезапного предположения.
– Жаль, – Артем Валерьевич расслабленно улыбается, – то есть на гормональный всплеск и обострение либидо из-за беременности я зря рассчитываю, да?
– Пожалуй, – у меня как у девчонки пылают щеки. Все-таки ощущается, что Артем Валерьевич не привык особо терять время с женщинами. Все всегда подается в лоб.
Я вас хочу. Чего же боле?..
– Ну, если что, имей меня в виду, – Тимирязев подмигивает, – я буду ждать.
– Артем Валерьевич! – обрываю резко, будто рассекая воздух между нами. – Я просила о субординации.
– Ну так мы не на работе.
Мне приходится напрячься, чтобы выдать ему взгляд нужной степени убийственности, чтобы и этот ленивый мартовский кот подтянулся и напрягся.
– Ладно. Как скажете, Анжела Леонидовна, – с ироничной вежливостью откликается Тимирязев, – чего ты хочешь?
– Уволиться.
– Нет!
Ответ приходит настолько резко, что мне даже кажется, что мне он померещился.
– Нет? – переспрашиваю.
– Нет, – он повторяет, – ты не хочешь уволиться.
– Вы не можете знать за меня.
– Да ну! – Тимирязев склоняет голову набок, опасно прищуриваясь. – Я не могу знать? Кисуля, я твою трудовую видел. И статью, по которой тебя уволили, тоже. И справку о беременности. Я сомневаюсь, что условия лучше, чем у меня, тебе хоть кто-нибудь в Москве предложит. А вне Москвы – тебе вообще рассчитывать не на что. Там тебе и половины нашей зарплаты не предложат.
Я регулярно забываю, что Артем Тимирязев не только состоятельный раздолбай, развлекающийся соблазнением всякой более ли менее симпатичной женщины, что попадается на его пути. Забываю, что он еще и довольно цепкий бизнесмен, с хорошо подвешенным языком и хорошо развитым тактическим мышлением. Но он прекрасно умеет мне об этом напоминать.
– Артем Валерьевич, дело не в условиях, – проговариваю через силу. В конце концов, раз уж не получилось с Ником – я хочу хоть с одним из своих начальников поговорить нормально, – меня полностью устраивает и рабочее место и условия…
– Тогда какого черта мы все еще об этом разговариваем? – Тимирязев бесцеремонно задирает бровь. – Может вернемся к теме твоего либидо? Я тут одну статью читал…
– Артем Валерьевич, я не шучу, – встряхиваю головой, заставляя сосредоточиться и себя, и его, – я не могу оставаться в Артемисе. Это угрожает моей безопасности. Я не могу вам объяснить…
– Речь о Воронцовой, так ведь? – и снова он подрезает меня на повороте, выбивая почву из под ног. – Ну не смотри на меня так. Я постоянно общаюсь со следователями по обоим делам, случившимся в клубе. Ты ведь про Шуру слышала?
– Алена рассказала позавчера, – киваю.
– Ну так. Ты серьезно думала, что мне не озвучат, что за дела происходят в моем клубе?
– Ну… – признаваться, что я в это не особо верила – неловко.
– Итак, ты боишься Воронцову, – проговаривает Артем, – ты боишься, что она тебе навредит. Но каким образом, если сейчас она – в бегах, явно скрывается от следствия. Если её хоть кто-то заметит на территории клуба – её тут же скрутят и сдадут полиции.
– Но я все равно буду добираться туда и обратно, – возражаю, – буду ежедневно совершать маршрут в общественном транспорте, и меня можно будет отследить там. Я понимаю, это не ваша проблема.
– Забирай моего водителя, – внезапно произносит Тимирязев, и я аж вздрагиваю, до того неожиданно слышать эти слова.
– Что?
– Будешь ездить с клубным водителем, – проговаривает Артем, – если это сделает твою жизнь спокойнее и мы сейчас же прекратим разговаривать о твоем увольнении, пожалуйста. Хоть до декрета его себе оставь. И пусть он провожает тебя до квартиры. Все? Закрыли вопрос?
– Но… А вы как же? – теряюсь.
– У меня, представь себе, есть права, – фыркает Артем.
– Артем Валерьевич…
– Анжела, – он перебивает поток моих возражений, – ты – прекрасный специалист и отлично справляешься с организацией рабочего процесса. Я понимаю, что мы сможем найти тебе замену, но вряд ли это произойдет быстро. Я хочу, чтобы следующий сезон мой клуб встретил уже во всеоружии. Ты все подготовишь и уйдешь в декрет. Мы оба будем довольны друг другом. А если ты сейчас уйдешь – на рекомендации даже не рассчитывай.
Задумываюсь.
На самом деле… Я не была готова, что Тимирязев так в меня вцепится. После фиаско в Рафарме и на многих местах работы, что сменила за год, сама уже себе не верила, не верила, что могу представлять такую ценность, что работодатель просто откажется меня отпускать. И даже пойдет на дополнительные бонусы. И вот это все к тому, что он уже для меня сделал.
– Анжела, если я лично тебя обидел – прости, – вновь заговаривает Артем, – меня порой заносит, особенно, если женщина попадается такая сложная и интересная, как ты. И мы с тобой можем договориться, что это впредь не повторится. Я вполне себе справлюсь с этой задачей, если ты продолжишь на меня работать. Хорошо?
– Вы можете поискать альтернативу пока? – спрашиваю медленно. – Назначить её мне ассистентом, чтобы я обучила её и подготовила на случай своего увольнения. Или клуб не вытянет еще одну рабочую единицу?
– Ну, вообще вытянет, – Тимирязев неожиданно спокойно улыбается, – у нас тут новый инвестор нарисовался, знаешь ли. И с ним отношения таковы, что я уже почти созрел послать Вяземского к черту. Так что будет тебе ассистент. Выходи с больничного, и все тебе будет. А про увольнение, будем считать, что я и не слышал.
– Вы ужасный тиран, знаете? – хмуро спрашиваю, чуть неформальнее, чем стоило.
– Это моя харизма, крошка, – ослепительно улыбается Артем, – ну какая женщина добровольно согласится от меня уйти? Вот именно, что таких женщин еще не родилось на свете.
Я фыркаю, но поднимаю руки.
Как-то за неделю в частном перинатальном центре, после ежедневных мягких бесед с психотерапевтом, меня все-таки слегка подотпустило от того тяжелого страха, что изводил меня в госбольнице.
Наверное, все еще может обойтись, и я могу обойтись малой кровью.
– Ладно, поеду, – Артем Валерьевич бросает взгляд на часы и встает на ноги, – к сожалению, мое либидо требует внимания. И раз уж ты совершенно не желаешь мне покоряться, придется найти девочку посговорчивее.
Неисправимый. Мне уже даже не обидно, мне смешно.
– Подождите, пожалуйста, – останавливаю его, – у меня последний момент.
– Не про увольнение ведь? Убью ведь, Дездемона, если еще раз на эту тему рот откроешь, – он угрожающе округляет глаза.
– Нет, – шагаю к шкафу, ныряю в него. Достаю большой пакет, в который упакована куртка, протягиваю его Тимирязеву, – хочу вернуть её. Это был слишком дорогой подарок, я не могу его себе оставить.
Решение далось мне неожиданно сложно. С обручальным кольцом Берга и с бриллиантовыми сережками его бабушки я рассталась абсолютно безболезненно. А куртка…
Она была идеальной лично для меня.
И расставаться с ней не хотелось.
Артем недоумевающе приподнимает бровь, заглядывает в пакет, смотрит на меня… странно.
– Я понимаю, что в магазин, наверное, уже не вернешь, – оправдываюсь, – просто… Я чувствую себя неправильно. Этот подарок не допустим в рабочих отношениях. И я хочу…
– Расставить все точки в нужных местах? – он спрашивает, демонстрируя просто аномальный уровень понимания. – Да, понятно. И меня ужасно восхищает уровень твоей честности в отношениях. Вот только один вопрос, с чего ты взяла, что эту куртку тебе подарил я?
– Не вы? – спрашиваю удивленно. Он покачивает головой.
И…
– Нет, нет, нет, – встряхиваю головой, – Артем Валерьевич, я вас прошу. Я знаю, что у вас отличное чутье, и вы – мужчина щедрой руки, но давайте вы не будете водить меня за нос? На куртке была ваша открытка. Круглая. С подписью. Как на цветах.
– Да ну? – Артем приподнимает бровь. – Не сохранилась, случайно?
Сначала краснею, потом закусываю губу и шагаю к кровати. Вытягиваю белый картонный кружок из страниц книги, принесенной Ником.
– Совершенно случайно! – с нажимом, но все-таки оправдываюсь. Использовала как закладку. Я просто практичная!
Тимирязев смотрит на меня чуть-чуть насмешливо, а потом в его взгляде неожиданно проскальзывает грусть.
– Знаешь, иногда я чувствую себя форменным идиотом, – озвучивает, – например, сейчас, глядя на тебя, хранящую на память о подарках простые ярлычки. Будто я постоянно размениваюсь на стекляшки. А бриллианты разбирают без меня.
– Хороший заход, – киваю одобрительно, – я почти сражена. Почти поверила, что гожусь в бриллианты. Но может, уже скажете, зачем спрашивали про открытку?