– Надо же, – Ник покачивает головой, все так же не спуская с меня своих недобрых глаз, – все твои мысли прямо на лбу. Синхронной строкой. Потрясающе. Не трать зря силы на вранье. Я не блефую.
Он ныряет ладонью во внутренний карман пиджака, достает оттуда сложенный вчетверо листок.
– Я сделал генетическую экспертизу, Энджи, – сообщает мне тоном палача, – и теперь точно знаю, что твой ребенок – не от ЭКО. А от меня.
Самое ужасное, что я могу сейчас – любоваться им тайком. Ощущать мурашки от его близости. Ощущать внутреннюю дрожь.
Господи, зачем ты принес ко мне Тимирязева с этими его дурацкими рассказами про скачки либидо у беременных?
Наслушалась. Поверила. Оно скакнуло. Класс. Очень вовремя, ага!
Со скептической миной забираю бумажку, раскрываю, смотрю.
Убеждаюсь, что лист действительно не пустой, заполнен какими-то буквами, циферками…
Ладно, не какими-то. Моя фамилия, фамилия Ника, больничный бланк.
Эй, а я думала, вот эти вот “99% вероятности отцовства” – это киношные штучки. А нет. Так на полном серьезе написала врач.
В голове проносятся возможные варианты отпирательства. Опровергнуть эту хрень можно, но… Честно говоря, не хочется.
– Ты подкупил местного врача? – я отрываю глаза от листа бумаги.
Валить или не валить, вот в чем вопрос!
– По датам смотри, – получаю спокойный ответ.
Ага. Нет. Все-таки перинатальный центр. Госбольницы – зло. Врачам там платят такой мизер, что мне даже неохота узнавать, насколько дешево меня продали.
– Сделана без моего согласия, – сминаю листок в руке, скатываю в шарик, – и раз так, никакой силы не имеет. И место ей вон там.
Метко попадаю в урну в дальнем углу палаты. Кто тут звезда офисного баскетбола? Ну, конечно, я, как вы могли сомневаться?!
Почему-то настроение – какое-то дикое, разъяренное и веселое. Я так боялась, что он узнает. Но вот он знает, и… Что? Ничего! Внутри меня поют свои песни дикие скрипки.
– Не волнуйся, сделаю официальный запрос через суд, – Ник пожимает плечами, будто я и не швырнула главное доказательство его отцовства в мусорку.
– Я тебя пошлю, – насмешливо предупреждаю, – ты ведь понимаешь? Далеко пошлю. За дальние леса, за далекие горы.
– Для суда твой отказ будет равносилен подтверждению факта отцовства, – парирует блестяще.
– Ух ты, подготовился, прежде чем пришел? – ехидничаю, задирая подбородок выше. – Так может, сразу будем вести переговоры через твоего адвоката? Он у тебя, кстати, симпатичный?
– Он женат, – шипит сквозь зубы Ник.
Все никак не пойму, с чего бы это? Я же для него имею примерно тот же градус сексуальности, что и офисное кресло. Удобно, комфортно, функционально. Ну, эстетично, быть может.
Или что, привыкла попа к креслу? Ну так сам меня на помойку выкинул, нефиг теперь беситься, что я оттуда выбралась и смею стоять на витрине. Да, кому-то мои изгибы могут показаться сексуальными.
Для Ольшанского это откровение, что ли?
– Какая жалость, – поджимаю губы, – что ж, может, мне с моим повезет?
Горячие ладони падают на мои щеки. Сжимают их, будто медвежий капкан. И это – тактильный нокаут, удар ниже пояса, потому что у меня перехватывает дыхание от его близости.
Господи, да сгори ты уже в аду, Ольшанский!
– Прекрати, – он выдыхает это в опасной близости от моего лица, – прекрати паясничать. Ты. Носишь. Моего. Ребенка! И молчала об этом.
Где-то в углу моего сознания счастливо подвывает наивная дуреха. Она-то рада-радешенька, что слышит подобные предъявления. Нет, ну правда…
Такая экспрессия! И в кои-то веки – она личная. Вот только…
Нет, спасибо, недостаточно!
– А когда мне надо было сказать? – делаю шаг назад и выпутываюсь из его хватки. – Когда ты обещал мне все кары небесные, если я обижу твою принцессу? Или когда пришел сообщать о свадьбе?
– Не ври, что просто не сошлось с датой, – спокойно подсекает, – ты просто не собиралась мне говорить.
– Да, и мы оба в курсе, почему не собиралась, – пожимаю плечами, – и произносить это вслух я сейчас не буду. Представляешь, мне до сих пор больно.
Не собираюсь скрывать. Плевать мне двести раз. Я не буду отрицать свои чувства к нему. Они были. Да. И пережить их сложно. До сих пор воюю.
– Эндж…
– Анжела, – перебиваю, напоминая нашу с ним диспозицию, – мы не друзья с тобой, Ольшанский. Так что выучи уже мое имя и не путайся.
– Не хочу, – получаю в ответ совершенно неожиданное, – если хочешь знать, я не хочу звать тебя никак иначе.
– Что ж, значит, о твоем отцовстве мы будем очень долго договариваться, – парирую, – очень-очень долго. А потом я уеду куда-нибудь во Владивосток, а лучше – в Калининград, там теплее, и можем созваниваться по скайпу на Новый год. Чаще я вряд ли захочу.
– Эндж, – Ник снова шагает ко мне, но я, ученая горьким опытом, обожженная до болючих душевных волдырей одной только парой разделенных с ним выдохов, шагаю назад, выдерживая дистанцию.
– И это неправильный ответ.
– Хорошо, Анжела, – он внезапно принимает мои правила, но это не кажется победой, – хорошо, раз ты так хочешь – я выучу. Даже в мыслях научусь называть тебя только так и никак иначе. Будешь ли ты довольна?
– Просто космически счастлива, – не унимаюсь с ядом, – такой подвиг с твоей стороны! Непременно научи своих потомков этому своему благородству.
И почему я раньше не замечала, что его злость, его досада – имеют такой сладкий, пьянящий, пузырящийся вкус розового шампанского? Боже, да я бы каждый день его бесила, доводя до белого каления. Чистое неравнодушие, пусть и со знаком минус. Вот он – в чем секрет “портфелем по башке” из незабвенного второго класса.
Упрямая эта стерва – безответная любовь. Стоит он такой, на расстоянии вытянутой руки, тяжело дышит, а я – любуюсь им как произведением искусства. Красота. Кто там сказал, что слова – страшная сила?
Правда, правда, абсолютно правда.
Не давать Нику то, чего он так вожделеет, оказывается забавным развлечением.
– Эндж, я пришел не ругаться с тобой.
Мирная фраза. Очень. Кто бы знал, что в моей душе в эту же секунду звонко бахает гонг.
Мы начинаем второй раунд!
– Ты пришел для того, чтобы я тебя ругала, – напоминаю ласково, – потому что ты позволяешь себе слишком много, Ольшанский. Больше так себя не веди. И учти, что все приносимые мне подношения от кого бы то ни было будут у меня проверяться. И если ты будешь хоть как-то к ним причастен – я просто буду относить их на помойку.
– Что, даже машину отнесешь?
Охренеть у него варианты! Мне даже требуется пара секунд, чтобы придумать ответ.
– Нет. Не отнесу. Отвезу. Брошу на трассе и посмотрю, сколько дней ей понадобится, чтобы лишиться колес, металлических частей и всех лишних деталей. Потому что мне от тебя вообще ничего не нужно. Вообще – значит вообще. Все что нужно – ты мне дал. Да-да, я сейчас про идеально подходящий кусочек генетического материала. Спасибо тебе за него большое. Все, ты это услышал – можешь освободить мое личное пространство? У тебя там принцесса потерялась, пора седлать дракона и искать её.
Чтоб запереть где-нибудь, от меня подальше.
Он слушает спокойно, но с места не сдвигается. Черт.
Вот и что с ним делать? Взашей выталкивать? Так ведь не безмозглый конюх, авторитетом и холодным взглядом не вытолкаешь.
– О нас с Юлей Воронцовой уже не может быть и речи.
Из всего того, что я ему сказала, он почему-то решил среагировать именно на эту фразу.
Занятно.
– Ну что вы, Николай Андреевич, – елейно тяну, – у вас же любовь. Вы с ума по ней сходите. Уж простите, что она тоже сходит. Из вас выйдет прекрасная пара. Самое главное – с поводка её не спускайте.
– Мы найдем её. Запрем. В клинике или в тюрьме – будем смотреть по возможностям. Но у меня с ней никаких отношений не будет. Не после всего, что она устроила.
Что ж, ладно. Наверное, пожелание вернуться к полоумной принцессе и было немного чересчур. В конце концов, она ведь не только меня заперла на конюшне. Она имитировала беременность, выкидыш, лгала… Да, пожалуй, я сама не смогла бы ей простить такого. Даже если бы любила. А Ник…
Ну, нет, я все про это знаю. Повторять не буду. Потому что вот в этом месте кроется просто прорва боли.
– Не беда, – строю беззаботную рожицу, – какая проблема? Ты быстро найдешь другую принцессу, Ник. У тебя с этим никогда проблем не было. Иди, ищи, плодись и размножайся.
Неожиданно этот момент все-таки выбивает меня из колеи.
Да, я знаю, что он может закрутить роман с кем угодно. Вот бы оказаться к этому готовой!
Отхожу к окну, чтобы был повод отвернуться, просто не выдать себя.
К собственному ужасу – подставляюсь. Потому что именно в эту секунду Ник решает, что бежать мне некуда, и подступает ко мне со спины. Надвигается теплом и высотой, чтобы у меня гарантированно закружилась голова.
Господи, Андж, очнись, очнись, очнись!
Но что мне делать? Бегать с ним по всей палате, изображая салочки?
Хоть бы тронул, что ли. Дал бы повод двинуть ему локтем в печень. Он не трогает и повода не дает.
И это жутко бесит!
– Эндж, этот ребенок… – так странно слышать в его голосе волнение, настоящее, неподдельное, – это ведь настоящее чудо.
– Да, я в курсе, – стискиваю пальцы на локтях покрепче, – в моем положении действительно чудо, что у меня получилось. Мог и не напоминать.
Сама помню, что не являюсь полноценной женщиной. Все, что другим давалось легко, я даже с боем не смогла получить. И ребенок в моем животе – плод одной ночи – действительно безумное чудо.
– Тебе необязательно проходить весь этот путь в одиночку, – тихо проговаривает Ник, – не обязательно взваливать все на себя. Это… Это мог бы быть шанс для нас.
– Что?! – разворачиваюсь резко, умудряюсь даже своими волосами его по лицу хлестнуть. И не жалко! – Что ты сейчас сказал?