– Это не дает стопроцентных гарантий, – тихо откликается Энджи, – охранника можно обмануть, подкупить. Да мало ли что…
– Тебе отдохнуть надо, – замечаю тихо, – день был сложный, нервный. Тебе нужен душ, ужин и баиньки.
– Мне, кажется, сейчас и кусок в горло не полезет.
– Давай ты начнешь с душа. Если тебе не полегчает – значит, я не буду пихать в тебя еду.
Говорю, и сам понимаю, что практически вру. Если мой план не сработает – я могу и начать. Но стартовые ставки играют так, как надо. Энджи тихо вздыхает и сначала идет к брошенному в прихожей чемодану, а потом – плетется в душ, в обнимку с косметичкой и банным халатом. Ну и отлично. Сорок минут у меня есть, значит.
Спасибо оперативной курьерской службе, когда розовая от горячей воды и благоухающая кучей кремов Энджи выползает из ванной – на столе в кухне уже вовсю исходит вкусным паром коробка с “сюрпризом”.
И Энджи, уловившая запах, буквально как только вышла из ванны, проходит в кухню, прожигает меня взглядом насквозь.
– Бьешь ниже пояса, да, Ольшанский?
– Ну, если желудок у тебя ниже – да. Бью, – киваю с легкой улыбкой.
Она ужасно недовольно морщит нос, но падает на первый попавшийся стул и с отчаянным зверством вгрызается в кусок пиццы, который невесть как телепортировался из коробки прямо в её руки.
– И вфе-тахи тефя нафо уфить, Ойфанский.
Сама озвучивает – и сама тут же начинает ржать, понимая как это звучит. Хорошо. Смеется, значит её потихоньку отпускает. Никто, разумеется, не ожидает чудесного исцеления от всех страхов и тревог, но чуть-чуть-то расслабиться сейчас она может?
– И за что меня надо убивать? – интересуюсь, изо всех сил стараясь сейчас не расплываться мыслями. Увы, когда напротив тебя сидит такая дорогая, такая нужная, без всяких преувеличений – заветная, женщина, в одном только мягком белом халате, с еще влажными волосами и так соблазнительно жует… Сложно в таких условиях не расплываться на самом деле.
– Слишком много ты обо мне знаешь, – ворчливо откликается Энджи, на этот раз прожевав, – пицца с морепродуктами. Сейчас. Я ведь могла не оценить. Только потому, что у неё запах странный.
– Ну, на этот случай у меня еще был сырный вариант заказан и стандартная, с ветчиной.
– Три пиццы? – что-то в глазах Энджи мечтательно поблескивает, но потом она спохватывается. – Нет, пожалуй, спрячь их от меня подальше. Я ведь сожру, с меня станется с такого-то психоза. А что потом? Камаз вместо такси вызывать будем?
– Сомневаюсь, что три пиццы нанесут твоей фигуре такой колоссальный урон, – скептически покачиваю головой, – тем более, что я не намерен бросать тебя на произвол судьбы в этом вопросе. Разделю все тяготы.
Конечно, до третьей пиццы не добираемся. Энджи откровенно начинает соловеть на середине второй. И заметив, как часто она начинает промаргиваться и подвисать, я поднимаюсь на ноги.
– Пойдем, милая, – обнимаю её за плечи, увлекаю за собой. Пока ждал курьера – не особо терял время. Белье на кровати сменить вполне успел.
– У тебя две спальни? – Энджи пытается держаться, пытается о чем-то думать.
– Одна, – честно сознаюсь, – и кровать одна. Но её ты можешь занимать спокойно, я на диване в гостиной посплю.
Энджи, напружиненная и взъерошенная, как готовый к драке птенец, обиженно морщится. Кажется, кто-то очень хотел поскандалить на тему, кто где спит.
– Ну прости, – фыркаю, целуя её в висок, – в следующий раз меня отругаешь. Я не буду лишать тебя этого повода.
– Ага, дождешься от тебя, – ворчливо бухтит Энджи, но рвения ругаться у неё и вправду нет. Сытая, уставшая, практически измученная количеством впечатлений она не просто ложится в кровать – её туда притягивает. Как яблоки к земле силой тяжести. Только и меня она умудряется затянуть в эту пучину и заставить лечь рядом.
– Побудь со мной, пока не засну, – шепчет она уже по колено во сне, – я боюсь одна…
Боится она одна…
Смотрю на неё, спящую, такую пронзительно хрупкую, трогательную, смешную. Моя Страна Чудес, мой Оазис Волшебства… Как же хорошо, когда тебе нечего бояться, как же хреново, когда страхи обступают тебя стеной.
Встаю с постели, только убедившись, что спит она крепко, не просыпаясь.
Собираюсь тихо, даже двери открываю совершенно беззвучно.
Только выйдя из квартиры и спустившись на три этажа ниже, набираю Лекса.
– У нас есть плохие новости? – вместо приветствия Лекс решает продемонстрировать, какая хорошая у него интуиция в некоторых вопросах.
– Есть, – подтверждаю я, – а еще есть хорошая зацепка. Через час у тебя буду.
– Что ж, – Лекс тихо вздыхает, – позвоню Оле и скажу, чтоб сегодня меня не ждала. Надеюсь, ты везешь что-то стоящее.
А уж как я-то на это надеюсь…
На парковке у офиса Лекса я не паркуюсь, как следует, только выкручиваю руль резко, чтобы машина остановилась прямо перед носом так кстати вышедшего покурить моего приятеля.
– Запрыгивай, – рявкаю ему, опустив стекло, до того как он, глубоко ошизевший от такого моего появления, не ударился в перечисление того, что бы он сделал с моими родственниками за то, что не воспитали меня должным образом.
Лекс удивленно смотрит на меня, но мой серьезный настрой явно производит на него впечатление.
– Ты – совершенный псих, ты в курсе? – сообщает он мне, падая в кресло справа.
– Ну что ты, до совершенства мне еще далеко, – откликаюсь с удивительной даже для себя бодростью, – просто я подумал, что нам, наверное, с тобой не стоит откладывать некоторых вещей до утра. У меня есть вполне конкретная версия, кто нам может помочь найти эту психопатку. И чем мы два часа будем у тебя лясы точить, чтобы потом до утра все отложить, лучше я тебя довезу за пятнадцать минут до нужного человека. Ты её всяко эффективнее меня расколешь.
– Её?
Киваю.
– А ты можешь все-таки не проскакивать для меня того, что тебе уже очевидно, – настойчиво просит Лекс, – что случилось?
– Бардачок открой, – просто вздыхаю. Хочется как-то по минимуму ударяться в эти упоротые объяснения, но тут уж ничего не поделаешь.
Фотографии Лекс рассматривает с интересом музейного работника, которому притащили очень интересный экспонат.
– Нет, интересно её клинит все-таки, – задумчиво произносит он, – я честно периодически думаю, что это у моей женщины самые ядреные тараканы, а нет. Реальность периодически напоминает, что Оля со своей биполяркой – совершенно безобидный одуван. Единственная, для кого она представляет опасность – она сама. А этот экземпляр… От неё у меня конкретно мороз по коже. А я в своей жизни даже мафиози живого видел.
– Энджи жалко, – тихо произношу я, – она совсем этого не заслуживает. Совершенно ничего ведь не сделала, чтобы её так ненавидели. И так отчетливо хотели навредить.
– Где она сейчас? – с понимающим сочувствием спрашивает Лекс. – В порядке хоть? Ничего с нервов не случилось?
– Спит у меня на съемной квартире. Знаешь, чего хочу? Чтобы она проснулась и я смог ей сказать, что все закончилось. И бояться ей нечего.
– Да ты мечтатель, Ник, – Лекс вроде и понимает, но головой качает весьма скептично, – я за этой твоей красоткой уже месяц ношусь. И в сводках полиции она по-прежнему. И с чего ты взял, что удастся найти её так быстро?
– Ни с чего не взял, – морщусь от неприятной новости – она болезненная, будто резкий приступ зубной боли, – я просто так хочу. Хотеть мне никто не запретит. Ни ты, ни реальность.
– Расскажешь, куда мы едем? – тон Лекса становится деловым. – К кому? Зачем? Почему именно к нему?
– К ней, – поправляю я твердо, – на сто процентов именно к ней. Сотрудница из моего клуба. Зовут Арина. Ты говорил с ней кстати.
– Брюнеточка носатая, – Лекс кивает, показывая, что припоминает, – она говорила, что ничего не знает.
– Врет, – улыбаюсь спокойно, – сейчас я в этом почти уверен. Или тогда не знала, но я почти уверен, что она поддерживала с Юлой связь все это время.
– А ты так думаешь, потому что… – терпеливо и очень мягко Лекс намекает мне, что все еще ждет объяснений.
– Фотки, которые ты видел, – коротко дергаю подбородком в сторону бардачка, – они свежие. Сделаны неделю или полторы назад. Очень характерный был ясный день тогда, и морозный – там видно, что деревья в инее. Фотка сделана в клубе. Я вытащил Энджи погулять тогда. И помню, кто именно нам по дороге попался. Из тех троих человек лояльной к моей бывшей оставалась только Арина.
– Или ты слишком хорошо думаешь о других двоих людях, – резонно замечает Лекс.
– Или так, – киваю, – но начать все-таки стоит лучше с Арины.
– Завалиться к несчастной девушке посреди ночи, – Лекс изо всех сил строит из себя скептика, – ты не думаешь, что это перебор?
– Двадцать минут назад она была вполне себе онлайн на Фейсбуке, – кажется, что сейчас успокоить меня может только прицельный удар по голове чем-нибудь тяжелым, – у неё выходной завтра. Может позволить припоздниться с отбоем. Не маленькая девочка, в девять часов не засыпает.
Больше возражений у Лекса не возникает, ну, по крайней мере, пока мы не поъезжаем к дому нашего потенциального осведомителя. Вот тут оказывается, что у нас в корне различаются взгляды, стоит ли мне идти к Арине.
– Я справлюсь один, Ник, – вот тут Лекс оказывается на диво категоричен, – ты сейчас предвзятое лицо, на эмоциях, ты будешь давить. Я не смогу увидеть, как она среагирует на фотографии. А мне нужен чистый эмоциональный срез, чтобы понять – в курсе ли она действительно или снова врет.
Смотрю на него, чувствую, что еще чуть-чуть – и я сам ему сейчас такой эмоциональный срез продемонстрирую, до конца жизни хватит.
Просто отстегиваюсь и вылезаю из машины.
Обсуждать здесь нечего. Сидеть и ждать в машине я просто не могу – никаких жил не хватит.
– Кажется, вопрос совсем не в том, за я или против, чтобы ты присутствовал, – ворчит Лекс, нагоняя меня на ступенях подъезда.
– Вопрос в том, чтобы я никого не убил сегодня, – киваю устало, – вот за этим ты и нужен. Быть хорошим полицейским, что оттащит меня сначала от одной стервы, потом от другой.