Но даже в том же случае с Олесей — я не была уверена, что мое распоряжение сработает.
Сыграло во многом и то, что я четко обозначила свое неопределенное положение и возможные санкции. Проходи я целый день, а после — просто выкати штрафы всем прокосячившим — то в коллективе я бы стала кем-то вроде всем ненавистной крысы, которая фальшивит и бьет из-под тишка. А честность — играет мне на руку. В любом случае.
— Значит, договор подписываем? — в голосе Ника мне мерещится облегчение, аналогичное свалившемуся на меня.
— Подписываем, — Артем Валерьевич прокручивает на пальце шлем для верховой езды, разворачивается к двери, по пути подмигивает мне, — еще увидимся, кисуля. А флажок заведи. Кто знает, вдруг пригодится? У нас тут скачки через две недели. Всех, кто не будет за меня болеть — точно уволю.
Я позволяю себе сжать пальцами переносицу, только когда за Тимирязевым закрывается дверь.
— Кисуля? — бросаю вопросительный взгляд на Ника. — Он со всеми такой, я надеюсь? Это часть его образа?
— Что-то вроде… — Ник с каким-то очень сложным лицом таращится на дверь, закрывшуюся за Артемом Валерьевичем, но спустя пару секунд все-таки встряхивается, — давай-ка живее в мой кабинет, Эндж. Займемся делом. Ко мне скоро зайдут.
Есть что-то весьма понятное в его тоне, что не оставляет никаких возможных двойных трактовок. Слишком тепло для рядового сотрудника или делового представителя.
Зайдет его принцесса.
Надо же, я смогла спокойно улыбнуться этому факту.
Курс выбран твердо. Наш вариант — хорошая зарплата и соцпакет. А мужики — могут идти лесом. Все. Даже этот!
Кабинет Ника — большой, светлый. Здесь много темного дерева, и в сочетании с общей светлой эстетикой помещения это создает нужный контраст твердости и спокойствия. У меня даже возникает смутное ощущение ностальгии, будто я вернулась домой после долгого путешествия по дальним странам.
Нет, Энджи, ты не вернулась. Даже думать об этом забудь. Нельзя упасть в уголок того дивана и, свернувшись там клубком, зачитывать отчет в неформальной обстановке.
Больше нельзя.
Я цепляюсь взглядом за заваленный бумагами стол. Кажется, здесь можно кого-то похоронить, если положить его у стола и все это свалить сверху.
Свободна только «ножка» буковки Т, которую и представляет собой рабочий стол Ника и приставленный к нему сбоку блок для планерок.
— Присаживайся, — Ник указывает мне на стол, коротким движением подбородка, — не обращай внимания на беспорядок. Я все еще разбираюсь с состоянием дел.
— Все очень плохо?
Даже с учетом того, что Ник старательно держится в формальных рамках общения, гримаса у него получается очень красноречивая.
— Ага, полный трэш, поняла! Но когда они успели?
Я помнила Артемис очень уровневым местом. Конечно, здесь были доступны разные варианты досуга, и можно было просто приехать покататься, можно было снять номер в гостинице или арендовать коттедж на все выходные.
И сотрудники тут были вышколенные, выдрессированные, любо дорого взглянуть. Такого, чтобы инструктор, взявший на себя конкретного клиента, взяла и просто про него забыла — не было. Ну и это же нонсенс!
— Ты же помнишь Маргариту Аристарховну? Хозяйку клуба? Это было её детище.
Я киваю. Маргариту Баринову я знала. Женщина-миллиардер — таких в Москве немного. Любая амбициозная стервочка вроде меня мечтает хоть капельку оказаться на неё похожей.
— В прошлом году у неё начались большие проблемы с бизнесом, — Ник неопределенно морщится, явно не стремясь встать на сторону старой знакомой, — история там мутная, но её сын с очень громким скандалом оказался посажен глубоко и надолго.
— С её-то деньгами? Она не вытащила?
— Сажали тоже люди с деньгами, — Ник обошел стол, открыл один из ящиков, вытянул оттуда какие-то распечатки.
Надеюсь, это то, о чем я думаю?
— И что было дальше? — я все еще хочу услышать историю до конца.
— Баринова распродала практически все свои объекты, пытаясь удержаться на плаву. Сейчас, говорят, уехала куда-то в Италию и не вылезает оттуда. Но суть не в этом. Артемис тоже пошел с молотка. Ну, а новая метла…
— Новой метлой был Тимирязев?
— Артем купил клуб недавно, — Ник покачивает головой, — по уже сбитой цене, потому что новый хозяин за полгода умудрился уронить рейтинг клуба с пяти звезд на жалкие три с четвертью. Сменил большую часть персонала. Выгнал тренеров-чемпионов, потому что они были дорогие. Понабрал всякой швали. Кто-то из этой швали сжег десятую конюшню.
Боже…
Я аж зажмурилась от этого. Пожар. На конюшне. Страшнейшее дело и какое больное.
— Были жертвы?
— Пострадавшие среди персонала, четыре лошади погибли, еще три — уже не годятся для скачек, да и для работы. Живут только на средства спонсоров. Тимирязев пытается спасти положение. Он выкупил клуб, вернул часть персонала, кого еще удалось вернуть, но дисциплина и уровень обслуживания по-прежнему не на высоте. Нам нужно спасти этого утопающего.
— Это не утопающий, — критично заметила я, прикидывая объемы клуба, — это Титаник, Ник, — сорвалась и прикусила себе язык, тут же поправляясь, — Николай Андреевич.
Дайте мне, пожалуйста, линейку. Я сама дам себе в лоб.
— А ты думала, все будет просто? — спокойно хмыкает Ник и кладет передо мной свои распечатки.
Мой трудовой договор!
Боже, мне кажется, от листов исходило какое-то небесное свечение!
Договор, конечно, стандартный, но я все равно впиваюсь глазами в буковки, вычитывая каждый пункт. Дурная привычка. Но если тут есть подвох, я хочу о нем знать до подписи!
Сосредоточиться не удается. Меня отвлекает торопливый стук в дверь. Даже поворачиваться не хочу. Помню ведь, кого он ждет.
— Ник, прости меня пожалуйста, мне надо срочно, чтоб ты подписал эти ведомости.
Женский голос, как я и думала. Мягкий. Что самое ужасное — знакомый!
Я поднимаю глаза от договора на Ника, надеясь, что все не так плохо.
Ай! Его теплая улыбка адресованная той, кого я не вижу — как оплеуха. Так он смотрит только на тех, кто ему не безразличен.
Может, я обозналась? Поворачиваюсь в сторону двери.
А там уже вовсю таращится на меня…
Да-да, та самая Юля, с которой мы болтали в женской консультации. Та самая, которая точно знает мой срок — я ей сама сказала.
И она — девушка Ника! То есть повода поболтать о новой сотруднице у них более чем достаточно.
Земля под моими ногами начинает дымиться.
Моя легенда может сгореть еще до того, как я её озвучу!
12. Энджи
— Привет, — я позволяю себе нейтральную улыбку, глядя в расширенные зеленые глаза.
Красивая у вас все-таки принцесса, Николай Андреевич. Хотя я и не сомневалась, вы всегда выбирали красивых девочек.
Нет, все понятно. Она — мне понятна. По крайней мере, как романтический интерес Ника. Вся эта «женская энергетика»… Все, что напрочь отсутствует у меня.
А ведь она мне понравилась… В больнице так было, по крайней мере.
Почему мне мерещится тревога в замершем лице принцессы?
Она ведь ничего не знает. Вряд ли Ник ей покаялся про нашу с ним «ошибку», вряд ли при этом показал мою фотку. Если бы так было — в женской консультации была бы драка, а не «заряди меня на удачу».
— Вы знакомы? — наша немая пауза вызывает подозрения у Ника. Он даже озадаченно приподнимает бровь, глядя на нас.
— Нет.
Мы говорим это хором. Хором!
Господи, какое же палево!
По крайней мере, я бы заподозрила неладное еще сильнее.
Ник тоже подозрительно сужает глаза, изучает нас по очереди, но у нас получается изобразить недоумение его вопросом.
— Тебе что-то нужно было подписать, — задумчиво напоминает Ник Юле, и она, встрепенувшись, подает ему сложенные пополам ведомости.
Он раскладывает их недалеко от меня, придирчиво проглядывая, а потом — ставит широкий росчерк внизу каждого листа.
У меня есть время подумать.
Я понимаю, почему я отрицаю наше с Юлей знакомство.
Ник не должен знать о моем сроке. Я слишком хорошо его знаю. Он ответственный. Очень. И вряд ли откажется от отцовских обязательств.
А мне это не нужно. Ни его алименты, ни встречи с ребенком. Ничего, что бы служило напоминанием о той ночи, которую он назвал ошибкой. Мы справимся сами, для моего счастья меня и ребенка мне вполне достаточно. Папочка будет нам только помехой.
Вот поэтому я вру.
А почему врет Юля?
— Все, спасибо, я уехала за лекарствами, в медпункте сейчас Боря за старшего.
— До вечера.
Я вижу по глазам, Ник не отпустил ситуацию. Он все еще крутит её в голове, и она его явно не отпускает.
Три тысячи чертей!
Если оно его не отпускает — он не выпустит этот факт из хватки, пока не разберется. И если со мной беседовать у него повода как будто нет — то провести личную беседу с Юлей он может. И она очень просто меня сдаст. Тем более, что её мотивы мне вообще не понятны.
Хочется ругнуться как-нибудь от души, но это будет слишком подозрительно. Нужно его переключить. Сделать так, чтобы он выбросил эту ситуацию из головы.
Решение, которое приходит мне в голову — радикальное. Почти безумное. Но именно из-за своего безумия — оно и кажется мне действительно стоящим. Может и сработать. Должно!
Вопрос лишь только в том, насколько хорошо я знаю Ника.
— Ты уже закончила с договором? — Ник закрывает за Юлей дверь и теперь снова фокусирует свое внимание на мне.
— Да, — я ставлю свои подписи во всех необходимых местах и двигаю бумаги к Нику, потому что его подписи там еще не хватает, — меня все устраивает, условия более чем комфортны. В моем положении — просто подарок небес.
— Ты что-то хочешь мне сказать, Эндж? — Ник приподнимает брови, выжидающе глядя на меня. Мой тон его к этому подвел.
Нет. Совсем нет. Я не готова просто взять и вскрыть свою тайную карту.
— Я беременна, — на одном дыхании произношу я, отчаянно пытаясь не жмуриться.