Когда закончила, он нахмурился и молча уставился в прямоугольник. Но я видела, что смотрит не в него, а куда-то, где нет ни нас, ни этого города, а лишь неведомая голубая даль.
Спустя минут пять, он проговорил, все так же невидяще таращась перед собой:
– Значит, вы называете наш мир Подмиром?
– Верно, – произнесла я осторожно.
Он продолжил:
– А сами живете в месте, называемом Трехмирье, и сюда вас послал некий Фарбус, чтобы добыть какой-то цветок.
Лодин поправил нехотя:
– Цветок вечности.
– Ну да, – согласился Фил. – Вечности. И он способен переносить жителей из одного мира в другой, в обход Воргылы?
– Вормхола, – снова поправил его Лодин.
– И я должен в это поверить?
Ветер кивнул.
– Придется.
Подмирец хмыкнул и снова уставился в прямоугольник. Просидев так еще минуту, стал стучать пальцами, заставляя буквы появляться на «компьютере». Потом что-то читал, менял тексты на прямоугольнике, после чего произнес:
– Ну ладно. Допустим. Только на секунду предположим, что вы все это не выдумали. И где-то там действительно существуют гномы с горшками золота…
– Забудь о гномах, – посоветовал Лодин.
– Забудешь тут, – хмуро произнес подмирец, качая головой. – Хорошо. Пусть без гномов. Но никакой вселенной с названием «Трехмирье» интернет не знает. О трех мирах нашел только в славянском язычестве. Три мира правь, навь и явь. Еще какое-то дерево с эльфиским названием. Но никакого «Трехмирья».
Я пробормотала:
– Видимо, не такой умный твой интернет.
А Лодин проговорил быстро:
– Наш мир раньше называли тонкими планами. Но после того, как к власти пришли верховные маги и объединили Верхний, Средний и Нижний мир, его переименовали в Трехмирье. Жители все равно время от времени перемещаются между ними. Говорят, это предрекает слияние. Но это лишь слухи.
– И Фарбус его опасается,– предположила я.
Лодин поморщился.
– Фарбус опасается всего, что хоть не много меняет привычный ход вещей, – произнес он.
– Да, но слияние все же не каждый день происходит. Жителей станет трудно контролировать. Могут начаться беспорядки.
– А как называется то, что происходит в Звенящей Долине? – усмехнувшись спросил Лодин. – Разве порядок, когда огнекрылые за один налет целый город сжигают?
Я уперла кулаки в бока и ответила с вызовом:
– Именно из-за этого я здесь. Ради Долины.
Пока мы обсуждали Трехмирье, подмирец переводил тревожный взгляд с меня на Лодина и обратно. Потом стал тыкать пальцами в дощечку с буквами, напряженно всматриваясь в прямоугольник. Спустя пару минут отклонился и сунул пальцы под столешницу. Когда вынул, в ладони оказалась прямоугольная пластинка, какие в большом количестве видели на улице.
Он поводил по ней пальцами и прижал к щеке, потом неожиданно заговорил.
– Это я. Да. Привет. Слушай, приезжай… Нет, тот телефон сгорел… Не важно… Тут такое дело… Нет, по телефону не могу. Нет, не пожалеешь. Просто приезжай. Один не разберусь.
Я с удивлением наблюдала, как он снова провел пальцем по пластинке. Потом убрал в карман и поднял на нас с Лодином взгляд.
– В общем так, – проговорил он. – Если хотя бы половина из того, что вы сказали, правда, это настоящее открытие. Когда люди узнают…
– Ни к воем случае! – выдохнул Лодин так сильно, что шторка на двери колыхнулась. – О нас никто не должен знать. Фарбус, хоть и архаичен, но в этом прав.
Фил задумчиво промычал, глядя куда-то в сторону. Потом поднялся и вышел в соседнюю комнату. Когда вернулся, в руках была бутыль и три прозрачных стакана. Он поставил это все на стол, быстро разлил жидкость и кивнул нам, чтоб угощались.
Помня резкий запах, я поморщилась и покачала головой. Зато Лодин цапнул стакан и поднес к носу. Пару секунд шумно нюхал, как охотничья собака, потом сделал осторожный глоток.
Глаза ветра выпучились, он задышал, словно хлебнул огня, и стал махать ладонью у рта. Лишь спустя несколько мгновений смог успокоиться.
Он поставил стакан и проговорил, все еще тараща глаза:
– Что это за снадобье?
Фил тоже отхлебнул. Но, в отличии от Лодина, лишь коротко покривился, но так, будто это доставляет удовольствие.
– Крепкое? – спросил он участливо. – Знаю. Но это лучшее, что есть в ближнем магазине. Ишь ты, Трехмирье…
Я поблагодарила богов за то, что дали мне ума не пробовать этой дряни, потом спросила подмирца:
– С кем ты разговаривал?
Фил непонимающе посмотрел на меня, я указала на карман, куда спрятал пластинку.
– А, по телефону, – выдохнул он. – С одним другом. Скоро приедет.
– Мы же просили никому не говорить, – грозно произнес Лодин, становясь еще мрачнее.
Фил кивнул и сказал:
– Просили. Но это мой очень хороший друг. С правильной логикой и полезными связями. Как раз изучает всякую мистическую чешую и древние легенды. Я больше по технике, а вот он… Думаю, с ним будет, о чем поговорить. Опять же, если в вашем рассказе хоть слово правды…
– Мы сказали правду! – произнесла я резко, чувствуя, как помимо воли внутри начинает закипать лава.
Фил вскинул ладони, как бы закрываясь.
– Ладно-ладно. Приедет, разберется. А пока… не знаю. Чаю попейте. Чай вы пьете?
– Пьем, – согласилась я.
Мы вышли обратно в комнату. Лодин переместился к окну и опустился на старый диван с огромной дырой в середине. Из нее торчит что-то вроде овечьей шерсти, но не разлетается.
Окно завешено занавеской, которую давно не стирали и из белой она приобрела желтовато-серый цвет. Поэтому в комнате полумрак, как в монашеской келье.
Я села на табуретку, а Фил стал хозяйничать на кухне, которую смогла распознать только по кастрюлям. Через пару минут он поднес нам по чашке с ароматным чаем.
Едва поднесла к губам, как раздался грохот, словно само небо раскололось на части. Следом послышался нарастающий шум, забарабанило по подоконнику, а воздух даже в доме наполнился влагой.
Фил проговорил:
– Гроза. Обещали как-раз в второй половине дня.
– Ваши маги тоже делают погоду? – спросила я обрадованно.
Подмирец хмыкнул.
– Не то, чтобы маги, – ответил он, покачивая головой. – И не то, чтобы делают. Но метеостанции более-менее работают.
Когда собралась спросить, что такое метеостанции, в дверь постучали.
Я вздрогнула, а Лодин напрягся, готовый в любую секунду сорваться и защищать меня. Зато Фил, спокойный, как сытый удав, прошагал через комнату и распахнул дверь.
На пороге застыл белокурый юноша с такими голубыми глазами, каких за всю жизнь не встречала. Ростом почти как первый подмирец, но чуть шире в плечах. Видно, что упражняется то ли с мечом, то ли еще с чем-то. Волосы по плечи, будто собирается в ученики к магу, но с таким телом ему самое место в королевском войске. Одет в штаны, потертые на коленях, и одеяние, которое в лавке называлось «футболка».
С него течет, будто на голову вылили ушат воды, футболка на плечах и животе вымокла, прорисовав четыре кубика пресса.
В груди застучало, словно сердце пустилось в пляс и собирается получить главный приз на празднике Весны. Не в силах оторваться от подмирца, я скользила по нему взглядом, словно прежде не видела мужчин. Образ пастушьего сына окончательно стерся из памяти, даже харизматичный Лодин показался не достаточно идеальным.
Видимо, я очень долго пялилась на незнакомца потому, что Лодин стал громко покашливать и пыхтеть. Пришлось отвести взгляд и сделать вид, что смотрела не на юношу, а вон на то дерево в защитке.
Фил быстро пропустил его внутрь, приговаривая:
– Давай быстрее. Там поливает, как из брандспойта. Ты прям метеор. Греться будешь?
– Я же не пью, – ответил юноша глубоким голосом, и мне показалось, это самый красивый мужской голос в мире. – Тут мимо проезжал.
Фил усмехнулся.
– Давно? – спросил он. – А то помню, как в институте…
– Это было давно, – резко сказал юноша и поднял на меня голубые льдинки глаз.
Внутри словно вспыхнуло пересохшее дерево, жар разлился по всему телу, заполняя каждый сантиметр. Я смущенно отвела взгляд, пытаясь сообразить, что вызвало такой трепет – его накаченный пресс или необычные глаза. В этот же момент метка Ферала на шее запекла сильнее обычного.
Я потерла ее, а Лодин хмыкнул, откинувшись на спинку дивана. Взгляд стал хитрым, глаза прищурились, будто готовится сказать что-то едкое, швырнуть помидором и тут же упорхнуть с потоком воздуха.
Я едва заметно покачала головой, ветер почему-то расплылся в улыбке, но промолчал.
Тем временем, юноша прошел на середину комнаты, взъерошив мокрые волосы. Фил откуда-то достал полотенце и швырнул ему, тот поймал и отер лицо. Потом перекинул через плечо и опустился на табуретку.
Его взгляд встретился с моим, по венам снова потек огонь, пришлось опять отвернуться, а Фил проговорил:
– Люто поливает. Давно такой грозы не было.
Юноша шмыгнул носом, но даже это не развеяло ореола очарования, он сказал:
– От машины до двери три секунды. И смотри – до нитки. Вещай, зачем вытащил. Я заказал новую кровать, с ортопедическим матрацем. Новейшее поколение. Не хочу пропустить доставку.
– Ну, не до нитки, – отозвался Фил. – Так подмок. Но оно того стоит. Забудь про матрац. Полюбуйся.
Он кивнул на меня и Лодина, который сидит в развязной позе и скользит по пришедшему изучающим взглядом. На него незнакомец лишь косо взглянул, зато меня принялся разглядывать.
Внутри снова прокатилась волна жара, словно стою перед проповедником на воскресной службе и должна петь, но слов не помню.
Не понимая, как себя вести, я отодвинулась вместе со стулом, украдкой поглядывая на подмирца. Тот все еще изучает меня. Лицо кривится то так, то эдак, будто ему пытаются всучить тощую корову на базаре. Спустя минуту проговорил:
– Эм… Платье на ней дырявое. Хотя сама вроде ничего. И чего?
Меня будто окатили ледяной водой потому, что прежде слышала только восторженные вздохи в след. А деревенские парни толпами приходили, чтобы поглазеть на меня, разгуливающую по двору в одном исподнем.