– Магии не бывает, – нравоучительно произнес Клаус. – В нашем мире не бывает. Правда, после того, что увидел, я не в чем не уверен.
Я отправила очередную ложку толченки в рот, чувствуя, как желудок наливается приятной тяжестью. Подмир, может и материален, и магия тут превращена во что-то непонятное, но картошка остается картошкой, вполне съедобной и сытной. И, несмотря на преследования огнекрылого, от которого в Подмире я кое-как спрятана, голод никуда не делся.
– И еще мне кажется, – добавил Клаус, – ваш цветок тоже должен быть где-то в этих землях.
– Амазонских? – спросила я, тщательно пережевывая. – Амазонских землях?
Клаус неуверенно покачал головой и скривил губы. Потом несколько раз прошелся из стороны в сторону, наступив на осколок, который забыли убрать. Тот жалобно хрустнул, а когда блондин поднял ботинок, на полу остался лишь белый порошок.
– Амазонских, – согласился он нехотя и приблизился к лестнице. – Думаю, должно быть что-то еще. Какие-нибудь знаки, исторические сводки, которые укажут, где искать. Я пороюсь в книгах и интернете. Хотя в нем вряд ли будет.
Фил, успевший расправиться с толченкой, округлил глаза и выдохнул:
– Да ну ладно. В сети есть все. Почему это вряд ли?
– Потому, – стал терпеливо объяснять Клаус, – что такие сведения не будут выкладывать в общий доступ.
– А книги разве не общедоступны? – парировал взломщик.
Клаус кивнул.
– Общедоступны, – согласился он. – Но только не те, что стоят у меня на полках.
Я поставила опустевшую тарелку на столик рядом с такой же, где бесповоротно засохли остатки толченки, и сказала:
– Думаешь, в ваших книгах будут записи о Трехмирье и цветке?
Брови Клауса сдвинулись, он проговорил, ступая на лестницу:
– О Трехмирье, может, и не будет. Но об амазонках наверняка что-то найду.
Когда он снова скрылся на втором этаже, Фил с Лодином зависли над планшетом, и стали делать вид, что тоже ищут информацию. Но по их одурелым лицам поняла, разглядывают они вовсе не письмена. И если Лодина еще могу понять, он никогда не видел такой магии, то Фил должен давно привыкнуть к подобным вещам.
Понаблюдав за ними еще пару минут, сделала вывод, что потребности мужчин, не зависимо от мира, плюс минус одинаковые. Что у Ферала, что у Фила, что у остальных. Хотя Клаус вызывает сомнения.
Подумав о нем, жгучий уголек в груди снова разросся, волна прежде неведомых эмоций прокатилась до самых пяток, а сердце забилось чаще. Сын пастуха вызывал во мне теплоту, рядом с ним хотелось часами бродить по лесу и слушать птиц. Но от Клауса внутри все вздрагивает, вспыхивает, как пересушенное полено.
Вытерев губы, решила подышать воздухом, чтобы немного успокоиться и проветрить мысли. Окна открыть никто не удосужился, а воздухоотводов в этом огромном доме тоже не заметила.
– Я на крыльце буду, – сообщила я.
Лодин поднял голову и посмотрел на меня как старший брат, которому велено следить за взбалмошной сестрицей.
– Лучше бы тебе не выходить одной, – проговорил он.
– Я не далеко, – пообещала я. – Вы все равно уткнулись в этот магический предмет, а Клаус меня не выносит. Даже со второго этажа слышу, как бормочет.
Лодин нахмурился, но произнес:
– Далеко не отходи. Если что – кричи.
– Уж не сомневайся. К тому же, я все-таки огонь. Постоять за себя смогу.
– Это в Трехмирье ты могла одним жестом спалить целый дом, – напомнил черноволосый. – А тут покрываешься испариной, едва печку затопишь. Не отворачивайся. Я видел, как побледнела и взмокла, когда у Фила в доме вспыхнул очаг.
Я вздохнула и проговорила сдаваясь:
– Ты прав. Но мне тут тесно. Обещаю, буду у двери. Ты даже будешь слышать, как дышу.
– И чешешься, – добавил Лодин уже с улыбкой.
– Я не чешусь, – проговорила я обиженно и направилась к выходу.
Когда дверь за мной закрылась, я наконец, вдохнула полной грудью, впервые за последнее время ощутив свободу. Всю неделю за мной следил верховный маг, боясь, что в последний момент передумаю и сбегу куда-нибудь в Гнилую пасть, где у него нет влияния. Потом Ферал, затем смотритель и Лодин. А потом еще эти подмирцы и остальные.
Теперь же, в свежем ночном воздухе, слушая стрекот цикад, я почувствовала себя свободной и легкой, несмотря на плотное тело. Улыбнувшись, шагнула на нижнюю ступеньку. Слева в траве заметила гнома, сделанного из чего-то блестящего. Я потянулась к нему.
С пава зашелестело, но когда оглянулась, в шею что-то укололо, и мир потух.
Глава 8
Сквозь туман доносился голос Фереала, злой и глухой. Слов не разобрала, но по тону ясно, готов убивать, жечь и испепелять. Потом мелькнуло его огненное лицо с пылающими глазницами.
– Агата! – наконец донеслось до меня. – Вернись немедленно!
– Не могу, – прошептала я. – И не хочу…
– Как ты смеешь!
Он ревел еще и еще, но голос становился тише.
Когда пришла в себя, что-то холодное окутало меня, словно покрывалом. Лишь спустя пару секунд поняла – лежу в воде, спину холодит пол, а перед глазами темнота.
Шея побаливает от укола, щека горит, наверное, меня ударили. Едва в голове всплыли воспоминания, с ужасом поняла, что похищена. Приняв сидячее положение, повертела головой в поисках чего-то, чем можно отбиться, а потом броситься со всех ног. Но оказалась заперта в чем-то вроде аквариума.
За стеклами непроглядная чернота, будто вишу в космосе, на дне воды по щиколотку, а пол из темно-серого материала. Такого же, из чего сделаны дороги в Айскленде.
Я потерла место укола, руки тяжелые, будто в них налили свинца, тело промерзло, и кожа покрыта крупными мурашками.
Превозмогая бессилие, уперлась ладонями и поднялась. Голова закружилась, меня повело в сторону.
Хлюпая, как упитанная гусыня, приблизилась к стене и уперлась плечом в холодное стекло.
– Что это за место… – прошептала я и заметила, как изо рта повалил пар.
Едва заговорила, откуда-то из темноты раздались шаги, я с облегчением поняла, что все-таки не вишу в космосе. А значит, есть возможность сбежать. Маленькая, пока не известная. Но есть.
Вытерев лицо от воды, я выжала волосы и попыталась успокоиться. Если до сих пор жива, значит убивать меня не собираются.
Шаги в темноте приближались. Сверху упал белый луч и осветил пятачок за стеклом, в него шагнул мужчина в черном костюме. Волосы черные, коротко остриженные и напоминают ежика, глаза прикрыты двумя черными пластинками. Руки убраны назад, будто он собирается отчитывать меня за непослушание.
– Кто вы? – спросила я, чувствуя, как затарабанило сердце.
Мужчина продолжал молчать, а я в страхе перебирала варианты, почему оказалась здесь, и что собираются со мной сделать. Еще мелькнула мысль о Лодине, который будет в бешенстве, когда обнаружит мою пропажу.
– Меня будут искать, – снова проговорила я. – Они меня найдут.
Мужчина неожиданно произнес холодным, как моя темница, голосом:
– Если мы не ошиблись, так будет даже лучше.
– Ошиблись? С чем ошиблись?
«Костюм» чуть наклонил голову, как змея, гипнотизирующая кролика.
– Думаю, тебе известно, – произнес он.
В голове потревоженными муравьями забегали мысли, я судорожно пыталась вспомнить, где себя выдала, но спустя пару секунд поняла, обо мне и Лодине знают только Фил и Клаус.
Я проговорила, стараясь придать голосу твердость, хотя внутри все трясется от холода и страха:
– Не понимаю, о чем речь. Мы с друзьями были дома. А вы меня похитили. Зачем, зачем вы это сделали?
– Не хочешь говорить? – понимающе произнес мужчина. – Это ничего. Двое других тоже не хотели. Но пришлось. Наши специалисты знают свое дело. Ты тоже заговоришь.
Чувствуя, как в животе похолодело, я спросила:
– Вы инквизитор?
Мужчина кивнул.
– Вижу, ты осведомлена. Нужно было забрать тебя сразу, но были не уверенны, что ты та, кто нужна. Впрочем, следует еще выяснить, что ты, это ты.
– Да о чем речь? – не выдержала я. – Что выяснить?
Уголок рта незнакомца чуть дернулся, мне показалось, так мог бы улыбаться палач перед казнью. Он щелкнул пальцами, что-то грохнуло и все залилось белесым светом.
Глаза на секунду ослепли, я заслонилась, а когда зрение вернулось, обнаружила, что мой аквариум не единственный.
По обе стороны стоят точно такие же камеры, с той лишь разницей, что в левой вместо пола решетка с мелкими дырами, а в правой – песок. По углам сидят девушки. Судя по скрюченным позам, находятся тут уже долго. Когда зажегся свет, они вздрогнули и сжались, как испуганные котята.
Незнакомец с хозяйским видом прошагал к левой, которая в белесом свете похожа на хрустальный гроб, только огромный. Я почувствовала, как во рту пересохло, хотя в моем случае сухость во рту дело привычное. Но видя, с каким лицом незнакомец поглядывает на меня и других девушек, охватила тихая паника.
– Что вам надо? – пролепетала я одними губами.
Незнакомец приблизился к стеклянной стене и постучал пальцем, словно собирается кормить рыбок. Девушка внутри вздрогнула и подняла голову.
Смоляные, с отливом в синеву, волосы рассыпались по плечам, глаза, как черные угольки, а кожа белее весеннего снега. Бедняжка одета в выцветшее зеленое платье до самых пяток, а босые стопы распластались на решетке. Когда присмотрелась, поняла, что под сеткой пустота.
– Как ты себя чувствуешь? – обратился к ней незнакомец.
Девушка устремила на него бесстрастный взгляд, голос прозвучал глубоко и низко, таким могла бы петь цыганка у костра.
– Было бы лучше, – произнесла она, – если бы вы отпустили меня. Или хотя бы убрали решетку.
Незнакомец хмыкнул.
– Мы оба знаем, чем это может грозить.
– Не знаем, – отозвалась девушка все тем же контральто. – Мы ничего не знаем.
– Все противишься? – поинтересовался незнакомец. – Дело твое. Когда мы поймаем последнюю девушку, тогда противиться будет бессмысленно.