Купала, видимо, подсвечены, иначе на темном небе их было бы не видно.
Пару мгновений изучала купола, потом поняла, что башни, которым они принадлежат, обнесены оградой, внутри блеют козы, иногда кудахчут куры.
А когда заметила аскетично одетую женщину с корзиной, которая вышла из курятника, стала рассуждать.
– Купола, одинаковые символы, неброское одеяние. Наверняка где-то есть зал предков. Это похоже на святилище, только подмирское. А святилище, значит помощь.
Преисполненная надежды и уверенности в благоприятном исходе, я зашагала к святилищу. Пришлось пройти через мощеный лес и обойти строение с другой стороны. Когда нашла калитку, на всякий случай приложила ладонь к груди, в знак почтения к богам Айскленда. И лишь потом шагнула внутрь.
Еще на входе уловила приторно-сладкий запах каких-то масел. В носу засвербело, я потерла всей пятерней и направилась к ступенькам. Но когда поднялась и дернула дверь, та оказалась заперта.
Пару минут стучала, но никто не открыл.
– Наверное, – предположила я, – подмирские проповедники ночью спят.
Тяжело вздохнув, спустилась по ступеньками направилась обратно к калитке.
Когда прошла половину двора, женщина, которая что-то делала в курятнике среди ночи, вынырнула из-за угла.
Ее глаза немигающе уставились на меня. Не зная, как ведут себя послушники в святилищах Айскленда, я быстро приложила ладонь к груди, в знак почтения, и замерла.
Женщина пару секунд таращилась на меня, потом рот раскрылся, и она завопила:
– Ты чего тут робыть удумала?1
Я растерянно пожала плечами и проговорила:
– Чего?.. Да я… Помощи попросить.
– Якой-такой допомоги?2 – негодующе произнесла женщина и воинственно шагнула вперед.
Когда на нее упал свет, смогла разглядеть испещренное морщинами лицо и длинный нос. Свободные одеяния скрывают шарообразную фигуру, какая получается только если есть много хлеба и мало ходить.
– Ищу друзей, – неуверенно произнесла я.
– Искай абыде галасвита. Подальше, значить, – отозвалась бабка, упирая кулак в бок. – Ищь, взяли моду у святые места у обдраных платтях ходыть. Ты глядь на нее, цвыркает лытками. А обувку иде оставила?3
Я пробормотала, стараясь понять замысловатую речь:
– Сразу не было.
Женщина покачала головой, но как-то недовольно.
– Ни було, – произнесла она. – И не сромно те у таком виде блукать? А з выду навроде прылычна. Иде тя носило, окаянна?4
Тон и манера женщины заставили пламя в груди разгореться с новой силой, едва смогла удержать его, чтобы не засветились глаза и не напугали подмирскую послушницу. Пару секунду мысленно считала ворон, складывала и вычитала овец. Когда, наконец, жар утих, я сказала:
– Я упала в воду. Обувь унесло течением. Платье, видите, тоже испортилось. Говорю же, помощь нужна. Вы всегда так странно разговариваете?
Женщина еще несколько мгновений изучала меня, словно корову на базаре, потом подхватила подол и проговорила, двинувшись к домику напротив святилища:
– Тю! Балачки николы ни чуяв? Горэ ты луково. Что ж тоби вночи понысло купатыся? Зовсим здурила? Ни лэто ще, зымно. Застудишь усэ. Ты ж дивка. Ще дытей рожати. Ходимо з мной, одежу дам суху.5
Я, как покорная гусыня пошла следом, боясь, что бабка окажется ведьмой, которая только и ждет свежего мяса. Но та только бормочет что-то про молодежь, неуважение к старшим и разгильдяйство. И вроде облачка вокруг ней нет, какие с Лодином видели вокруг подмирских ведьм. Только говор вывернутый.
Домик внутри оказался обставлен очень скромно. Деревянная кровать, у окна кухонный стол, напротив что-то вроде печки, какую видела у Клауса, но маленькие и с четырьмя дисками сверху. На одном небольшая кастрюля.
По стенкам грубо сколоченные полки с домашней утварью. В дальнем левом углу изображения людей в рамках, а перед ними что-то вроде чаши, в ней огонек.
Я сразу прониклась уважением к женщине, поскольку человек, держащий в доме огонь плохим быть не может. Пусть она и подмирец.
– У вас уютно, – попыталась я снова завязать разговор.
Женщина поставила корзину с яйцами на стол и подошла к сундуку. Открыв крышку, стала рыться и перебирать.
– Вуютно, – проговорила она чуть мягче. – А то. Вуютно. Сами усе вон энтими руками робылы. Во славу и во веки. Вот, одягай це. Должно быть у пору.6
Она выпрямилась и растянула перед собой широченное одеяние, напоминающее шатер. За неимением другого, я пожала плечами и взяла.
Хотела стянуть дырявое платье прямо тут, но потом решила – если женщина сама так замотана в тряпки, да еще мне предлагает такой наряд, лучше не провоцировать.
Отойдя за шторку, которую обнаружила слева, стянула с себя старое платье. Потом долго возилась с поиском рукавов. Когда наконец удалось продеть руки, одежда распрямилась под собственным весом.
Из-за шторки раздалось:
– Ну як там? Пидходяще?7
Я огляделся себя. Платье скрыло фигуру, сделав ее похожей на трапецию, рукава широкие, подол до пола, горловинка узкая.
– Вроде село, – отозвалась я и вышла в комнату.
Женщина расплылась в довольной улыбке и сложила руки на животе.
– Во, так добрэ, – сообщила она. – Зараз выдно, дывчина порядна, складна. По всякым блудным мэстам нэ блукае. Вночи спыть, у днэнь по хате робыт.8
На секунду мне даже показалось, я снова в Трехмирье, в доме у какой-нибудь послушницы за святилищем. Те тоже всегда хлопочут, чтоб девушки вели скромную жизнь.
Я расправила края, хотя они и так ровные под своим весом, и проговорила:
– Спасибо. Вы уверенны, что это подходящий наряд?
Женщина даже рот раскрыла.
– Вокат пидходящий, – горячо заверила она. – Усим бы у таких платтях ходыть. Так не. Обрядются, як… нэ буду казать, як. Бэзсоромно цвыркают тэлэсами и сэют нэпотребу.9
– Понятно.
– Тоби е куды ходыть, дывчина? – спросила женщина. – А то враз застэлю матрацу. Вон угол в мене е. Ой, скилько безхатных там ночувало…10
Перспектива спать на матраце, где спало еще сотни людей, к тому же неизвестных, меня не обрадовала.
Я быстро закивала и проговорила:
– Да-да. У меня друзья. Они ждут… Эм… Там дом большой. И кровать. И интернет. И все, что нужно. Спасибо за платье. Правда. Очень признательна. Я пойду?
Лицо женщины стало тревожным.
– Ну ладно. А то в миг застэлю. Ты куды взагали идэшь?11
– Да дела у меня есть неотложные, – сказала я, пятясь к двери. – И друзья ждут. Наверное, обыскались уже.
– Ну иды, вже. Иды. Я-то вижу, як косышься на выход. Топай. Но тико гляди, колы чего не так, сюда возвертайси. Я тоби уложу спаты. А там мобыть и останышься. У нас тут ладно, усим дило найдетыся. Тоби як звать?12
Оказавшись на пороге, я проговорила:
– Агата.
Женщина почему-то улыбнулась.
– Ну добрэ, – сказала она. – Ежели что, окрэстим Агафьей и будышь тут в нас пры диле. Так шо чуть шо, повертай сюды. Ясно?13
Кивнув, я выскользнула в проход и быстро направилась к калитке. В голове роятся смешенные мысли, а в душе – такие же чувства. С одной стороны, благодарность за участие и свежую, хоть и странную, одежду. С другой, настойчивое желание женщины оставить ночевать на каком-то матраце, потом приспособить работницей, да еще и имя поменять.
Решив, что обращаться буду к ней лишь в самом крайнем случай, я вышла за ворота святилища и побрела, как мне казалось, на юг.
Улицы все такие же пустынные. Из-за яркого света безогневых факелов небо кажется черней обычного, звезд не видно, зато ночные деревья непривычные и таинственные.
Я прошла еще один перекресток. В этот раз обе дороги оказались устланы твердым материалом. Потом проследовала мимо фонтана удивительной красоты, и вышла через арку на небольшую площадь.
– Ну и где тут юг? – проговорила я в пустоту.
Слева на гладкой, как яйцо, будочке что-то вроде магического экрана, на нем меняются символы и цифры, значения которых мне разгадать не удалось.
Потом заметила, как время от времени куда-то в ту сторону идут люди, кто парами, кто целыми компаниями, а кто и в одиночку. Пару минут наблюдала, как они движутся в сторону большого здания с кучей вывесок, и исчезают в дверях.
В Трехмирье толпы народа собираются только в святилищах, базарах и тавернах. Учитывая время суток, это может быть только таверна. А за информацией идти следует именно туда.
Полная решимости и энтузиазма, я зашагала вслед за влюбленной парочкой, которая так открыто демонстрировала свои чувства, что приходилось отворачиваться.
– Ты обещал мне новый телефон на день рождения, – сказала девушка, когда мы оказались почти у таверны.
Парень неловко пожал плечами и ответил:
– Обещал, котик. Я честное слово, куплю. Вот пока только надо диски на машине поменять. Ну и Эдик просил съездить с ним за покрышками. Ты ж знаешь, он без меня не выберет.
Девица всколыхнула волосы, начесанные так, что даже у меня так не поднимаются в момент воспламенения, и проговорила гнусаво:
–Ты со своей машиной и Эдиком времени проводишь больше, чем со мной. Он что, не может сам съездить? И какое это имеет отношение к телефону?
– Ну как, – стал оправдываться парень. – Это ж деньги на бензин, там поесть еще в дороге надо, то, се…
Больше слушать их не стала. Обошла и быстрым шагом обогнала. Когда поднялась по ступенькам, к моему величайшему удивлению, двери сами отворились, разъехавшись в стороны.
Зачарованная, я вошла в широкое помещение с полом из чего-то похожего на мрамор, но более гладкое и в клеточку. Пока зевала и глазела по сторонам на прямоугольные порталы Подмира, в которых видны далекие земли, лица и что-то не понятное, парочка тоже вошла. Они обошли меня и, приблизившись ко входу в таверну, быстро скрылись за дверью.
Не долго думая, я последовала за ними. Но едва сделал шаг внутрь, на меня обрушился такой шквал звуков, что в ужасе заткнула уши. Чуть в стороне люди извиваются, как на празднике винограда. Тогда те, кому больше де