Догадавшись, что он имеет ввиду телегу, я покачала головой.
– Нет. Но на лошади езжу любым стилем. И мужским, и женским. Рысь, галоп, иноходь. По любой погоде.
– Полезный навык, – усмехнулся пластинчатый. – Особенно в наше время. Или ты профессиональный жокей? Тогда пардон. Снимаю шляпу. Настоящих жокеев никогда не видел. А по поводу монитора, я камеру поставил сзади, чтобы парковаться было легче. Ну и вообще, когда ждешь кого-нибудь, или в пробке… Можно кино посмотреть. К тому же, на этом экране навигатор больше.
Я слушала, кивала со знающим видом, хотя большая часть сказанного кажется бредом. Когда он куда-то нажал, телега загудела, но так тихо, будто боится потревожить пассажиров. Телега, в которой нас везли стражи, и телега Фила гремят куда сильнее. И я поняла, что эти механизмы отличаются не только внешне, но и внутри. И, вероятно, чем тише шумит, тем лучше и дороже.
– Хорошая телега, – проговорила я, оглядывая потолок, в котором приоткрыто небольшое окно и видно черноту неба.
Пластинчатый хохотнул.
– Телега! Эта машина лучшая в своем классе. Компьютер на колесах. Не «Тесла», конечно. Но… Пока не «Тесла». Она на порядок выше всего автопрома. Экологичность, автопилот, интернет.
Услышав знакомое слово, я закивала.
– Да, интернет. Это полезно. Там, эм… Много всего.
– Много, – согласился пластинчатый, потом куда-то нажал, крутанул баранку.
Телега покатилась назад. Я вцепилась в сидение, но пластинчатый невозмутимо крутит «поводья», поглядывая на прямоугольник, который уже не черный. Там видно, как движется земля и далеко стоящие строения.
Через пару мгновений, телега выровнялась и поехала вперед. Пластинчатый расслабленно откинулся на спинку сидения и произнес:
– Итак. Хочешь попасть к Клаусу. Не вопрос. Как тебя зовут?
– Агата, – скромно ответила я.
Пластинчатый кивнул, будто это был правильный ответ, в черных пластинках на глазах сверкнули отблески светильников, которые поплыли по обочинам дороги. С боку немного видно его лицо, но в телеге слишком темно, чтобы разглядеть. Лишь волевой подбородок и правильно очерченные черты, которые видно, когда проезжаем мимо безогненных светильников.
– Зови меня Ян. – сказал он. – Об этом городе я знаю все, всех, и каждого. К Клаусу, так к Клаусу. Хотя мне бы очень хотелось услышать историю о том, как вы познакомились.
Сначала его желание узнать о моих отношениях с Клаусом, которых, вообще-то нет, показалось вполне естественным. Чем-то вроде ничего не значащего «привет, как дела». Но третья просьба поведать обо всем, заставила червячок сомнения в груди шевельнуться и неприятно заворочаться.
Я отвернулась к окну, где мелькают дома, не такие красивые, как на юге Аскленда, но уже не такие страшные, как у моря.
– Да нечего там рассказывать, – произнесла я, делая голос безразличным. – Вообще, нас познакомил Фил. Прямо у него дома.
– Дома? – как-то удивленно переспросил Ян, все еще скрывающий глаза под пластинками.
Я кивнула.
– Да. Мы чай пили, когда он приехал. Честно сказать, с Клаусом у меня как-то не заладилось. Видимо, рыжие девушки не в его вкусе. В общем, если бы не мой брат, который где-то с ними, искать его не стала бы.
Пластинчатый хмыкнул, как хмыкают уверенные в правоте люди.
– Что поделать, – проговорил он и повернул баранку, увлекая телегу вправо, – Клаус не подарок. Совсем не подарок. А что не заладилось… Так он известный шовинист. Твои рыжие волосы тут не при чем. Кстати, шикарные волосы. Меня другое удивило.
Внутри меня все напряглось, в голове снова забегали перепуганные мысли, стараясь выяснить, не проговорилась ли где-нибудь.
Ян достал из кармана маленький прямоугольник, из которого прежде добывал огонь, потом вытащил коробок побольше и спросил:
– Как долго ты знаешь Фила?
– А что?
– Да так, – отозвался пластинчатый. – Он очень редко приглашает людей в свою берлогу. Живет за защиткой, туда только на «Ниве» добираться. Так нет, купил себе седан.
Нервно сглотнув, и чувствуя, как по спине забегали мурашки сама не поняла, от чего, я произнесла первое, что пришло в голову:
– У нас с ним работа в интернете.
Повисла пауза.
Когда обернулась, Ян таращился на меня черными пластинками, словно я говорящая корова или беговая черепаха.
Он спросил с сомнением:
– Хочешь сказать, ты из этих его… Ну… Взломы, пароли… Из этих?
Понять, что он несет, оказалось задачей непосильной для моего трехмирского ума, поэтому просто кивнула и уставилась вперед с видом полного превосходства.
Пару секунд Ян продолжал изучать меня, почти не глядя на дорогу, которая ночью пустая. Но следить, все же, стоило бы. Потом присвистнул и стал ковыряться в коробке побольше. Послышался разочарованный вздох.
Он сказал:
– Сигареты кончились. Не против, если в магазин заскочим? Тут рядом круглосуточный.
Я пожала плечами. И так еду в неизвестном направлении с неизвестным подмирцем. Хуже быть не может, а если вдруг может, из стоячей телеги выпрыгивать легче, чем из катящейся.
Пластинчатый крутанул «поводья», телега на перекрестке свернула влево, а проехав еще немного, остановилась у небольшого здания с ярко горящими буквами.
Ян сказал:
– Сиди, я быстро.
Потом лихо выскочил из телеги и скрылся в дверях здания.
Когда осталась одна в этом самокатном механизме, на секунду охватила паника. Все вдруг показалось неправильными и опасным, а незнакомый подмирец – чуть ли не посланцем Ферала, который даже здесь не оставляет в покое. В груди завертелся горячий комок и быстро растекся к конечностям. Кончики пальцев на руках покраснели и стали светиться, как тлеющее полено.
– Это просто страх, – сказала я себе. – Ферал сюда не может пробраться.
Боясь, что пластинчатый может вернуться в любую секунду и увидеть сияющую девушку у себя в повозке, стала складывать овец, потом коров, но кожа все разогревалась. Лишь, когда подумала о маге Звенящей Долины с его вечно скорбным лицом, жар понемногу утих.
Последняя частица света исчезла с пальцев, когда Ян появился в дверях здания. Он сел в телегу, а я натянуто улыбнулась, чувствуя, как сердце пытается выпрыгнуть из груди.
– Были только эти, – сказал он, демонстрируя коробок. – Что поделать. Пришлось взять.
Сердцебиение немного успокоилось, я спросила:
– А откуда ты знаешь Клауса?
Пластинчатый ковырялся в коробке, отрывая от него кусочки и прозрачные ленты. Когда тот открылся, оказалось трубочки натыканы в нем плотными рядками. Ян вытащил одну из них и сунул в зубы.
– Откуда? – спросил он задумчиво и поднес маленький прямоугольник с огоньком к краю трубочки.
Та сразу заалела, появился дымок, пластинчатый с явным удовольствием потянул в себя, затем выпустил клубы в окно.
Он повторил уже уверенно:
– Откуда. Да всю жизнь с ним знаком. Чему не слишком рад. Но выбирать не приходилось. Но ты не переживай. Мои отношения с Клаусом не распространяются на его друзей.
– Вы тоже не ладите? – осторожно поинтересовалась я, пытаясь разглядеть лицо подмирца в полумраке.
Ян прыснул, хлопнув пальцами по баранке.
– Ладим? – спросил он. – Думаю, при возможности он упрячет меня куда подальше. Убить не убьет, кишка тонка. Но в дурку или еще куда, с удовольствием.
Мне снова стало не по себе, мысленно поблагодарила богов, что дали ума не рассказывать о себе, цветке, Трехмирье и остальном. Хотя теперь кажется, что и Клаусу лучше бы об этом не знать.
Я снова спросила:
– А ты?
– Что я? – не понял Ян.
Я пояснила:
– Ты тоже хочешь его в эту самую дурку посадил?
Он повернул ко мне голову, пару секунд изучающе пялился черными пластинками, потом выдул дым изо рта и произнес:
– Я в этой истории хороший парень. Добрый коп, если хочешь.
Мне должно было полегчать после этих слов, но почему-то внутри стало еще тяжелей, а червяк сомнения превратился во вполне упитанную змейку и ползает от груди до спины.
Телега снова покатилась по улице, на этот раз значительно быстрей. Ветер ворвался в открытое окно, и волосы Яна треплются как черное пламя. Я вжалась в сидение, помня, как Фил перекинул свою повозку и нас чуть не расплющило, пока летела в кювет.
Но пластинчатый, похоже, опытный возничий. Сидит расслабленно, пальцы хоть и лежат свободно на баранке, но чувствую, малейшее изменение – схватит обеими руками, вправит, уладит.
В зубах тлеющая трубочка. В Трехмирье тоже воскуривают травы, но пользуются деревянными и каменными трубками, либо вообще, поджигают веник и дымящимся концом обносят всю комнату.
Некоторое время ехали молча, когда слева все почернело, воздух стал свежее. Через секунду дошло – там море.
Я вцепилась в ручку на дверце телеги и украдкой покосилась на пластинчатого. В голове замелькали жуткие образы, стеклянные камеры, несчастные стихии, запертые внутри. Но Ян невозмутим и спокоен, будто этим путем ездил множество раз, даже не замечает, как напряглась.
Даже не смотря на скрытые пластинками глаза, подмирец кажется привлекательным, а чуть вскинутый подбородок говорит, что привык получать все, что пожелает. Но дружелюбная манера и спасение от пьяниц в таверне заставили прогнать тревожные мысли.
Чуть успокоившись, я спросила:
– Почему ты с Клаусом в ссоре? Хотя… Извини, если лезу не в свое дело. Можешь не отвечать. Я никогда не умела задавать вопросы.
Ян поморщился. Пару секунд ждал, вытягивая и сжимая губы, словно решал, отвечать или нет.
Потом проговорил нехотя:
– Клаус любит брать чужое. Товар, сделки, разработки, женщин. Особенно женщин.
– Ой, – спохватилась я, почесав поцелуй огнекрылого, который теперь уже не зудит, а почти болит. – Извини. Я на больное наступила, да?
Пластинчатый отмахнулся.
– Забудь. Дела давно прошлые. Каждый живет своей жизнью. Главное, не мешать друг другу.
Он снова затянулся, потом выпустил такой огромный клуб дыма, что снова напомнил Ферала. Стараясь прогнать дурные сравнения, я тряхнула головой, волосы рассыпались по плечам, полезли в глаза. Пришлось скрутить в жгут и откинуть за спину.