– Вот! – выдохнула я. – А тут надо дать бумагу. Понимаешь? Нет, Лодин. Мир, в котором бумага ценится выше людского отношения, и есть настоящая преисподняя.
Ветер сложил руки на груди, уголки губ поднялись еще больше, теперь он улыбается одной из своих коронных улыбок. Но сейчас меня это лишь взбесило, к щекам потекло тепло, а глаза загорелись.
– Это Подмир на тебя так действует? – спросил он усмехаясь.
– Как? – не поняла я и посмотрела исподлобья.
Лодин пояснил:
– Резче стала. Высказываешься, вон. Не унять.
– Ты тоже будешь рассказывать, что мое место у плиты, я должна молчать в тряпочку и хлопать ресницами? – поинтересовалась я, понемногу усмиряя жар в груди.
Глаза черноволосого округлились.
– Я? – переспросил он. – Да ни приведи боги. Я что, дурак совсем с женщиной спорить? Хотя дороги тут, действительно странные. На юге есть, а в остальном городе – дырявые. Наши повозки-развалюхи точно не выдержали бы. Но электричество вещь занятная.
Возможно относительно него Лодин прав. Поэтому единственное, что пришло в голову, это поднять на него недовольный взгляд и надуть губы.
– Значит, – произнесла я сурово, – раз получил пластинку, или как ее… телефон, ты полюбил Подмир?
Лодин замахал руками.
– Все, не дыми на меня. Иди, ляг поспи, и все пройдет. А я постерегу.
Спасть действительно очень хотелось. И, судя по мешками под глазами Лодина, ему тоже не мешает отдохнуть. Я кивнула.
Молча прошлепав к дивану, одарила Фила недовольным взглядом. Тот поспешно подтянул ноги, освобождая место. Когда легла, скрутившись калачиком, глаза тут же слиплись. Уже сквозь сон ощутила, как кто-то заботливо накрыл чем-то мягким и теплым, а потом примостился где-то в ногах.
Думала, отключусь моментально, но сон накатывал медленно, как зима, которая неумолимо накрывает долину, заставляя все живое замереть до следующего тепла. Сквозь пелену слышала храп Лодина, который обещал стеречь. А перед тем, как провалиться в черноту, донеслись голоса:
– Спит?
– Ага, оба.
– Пускай. Мне есть чем заняться.
Глава 13
Когда, провалилась в сон, мир моментально изменился. Роскошный дом Клауса исчез, и я поняла, что стою по среди широкой комнаты с черным, как уголь полом. Кое-где в трещинах светится лава, стены раскалены до красна, а потолок, наоборот, приглушен, как прогоревшее полено.
Секунду пыталась сообразить, куда попала, но когда за спиной раздался глубокий, гипнотический голос, внутри все упало.
– Агата.
Я резко обернулась.
В трех шагах от меня на широком ложе из черного камня разлегся Ферал, оперевшись на локоть. Одно колено согнуто, и короткая повязка на бедрах едва прикрывает то, что должно прикрывать. Перепончатые крылья раскинуты от стены до стены, глаза горят, а губы растянуты в хищной улыбке.
– Агата, – повторил он.
– Как… – выдавила я пятясь. – Как это возможно…
Он выдул из носа колечко дама и проговорил:
– На тебе моя метка, Агата. Может, ты и сбежала, но за тобой огненный след, по которому я всегда найду тебя во сне.
– Это сон? – запинаясь спросила я, и схватилась за шею, где метка налилась теплом.
Ферал пожал плечами, крылья колыхнулись, обсыпав с потолка искры.
– И да, и нет, – ответил он. – Ты со мной, когда спишь, и это так же реально, как и то, что сейчас лежишь в одном доме с каким-то мужчинами, которые тебя не достойны, моя королева.
В голосе огнекрылого прозвучала неприкрытая ревность и гнев, а я судорожно стала искать способ проснуться. Пока Ферал с явным удовольствием разглядывал меня, успела несколько раз ущипнуть себя за руку.
Он усмехнулся.
– Не получается, моя королева? Видишь, не так просто проснуться, когда сон так реален. И пока я летаю по всему Трехмирью, метка моя всегда приведет тебя ко мне.
В ужасе, я оглянулась, надеясь найти выход, но комната почему-то без дверей и окон, только раскаленные стены и жар.
– Не противься, – проговорил он все тем же глубоким, как бездна, голосом. – Луше иди сюда и раздели со мной ложе, как обещала в ночь Лунного сияния.
Меня мелко затрясло. Когда давала обещание, был лишь один путь для спасения Звенящей долины, но теперь участь жертвы кажется чудовищной, и страшно подумать, как согласилась на это.
Медленно пятясь, я уперлась в стену. Пряное тепло от камня растеклось по спине и быстро нашло отклик в теле, кожа разогрелась, и порозовела.
Ферал все разглядывал меня бесстыдным взглядом, будто видит сквозь одежду, потом сказал:
– Сними это бесполезное одеяние. Ты прекрасна в природном обличии.
Горло сдавило, превозмогая себя, я выдавила:
– Нет…
– Что? – удивился Ферал, приподняв орлиную бровь.
– Нет… – едва слышно повторила я.
Взмахнули крылья, меня обдало жаром, через секунду Ферал навис надо мной, большой и разгоряченный. Я оцепенела, а он пару секунд испытующе сверлил меня углями глаз, потом резко рванул воротник, и две половинки платья упали на пол.
Я вскрикнула. Нагота показалась мне неожиданно постыдной и обезоруживающей.
– Пожалуйста, оставь меня, – взмолилась я, понимая, что мои огненные шары и воспламенения, если получатся, его только порадуют.
Огнекрылый провел сухим пальцем по плечу, и меня прошила крупная дрожь.
– Почему же ты хочешь, чтобы я оставил тебя, моя королева? – спросил он, скользя вверх по руке. – Разве не ты согласилась стать моей ради спасения Звенящей долины?
– Я… – выдавила я, чувствуя, как пересыхает язык, когда его палец стал вырисовывать куги на ключице. – Но…
– Что «но»? Условием о ненападении была ты. И знай, моя огненная королева, тебя я получу, даже если придется сжечь весь Средний мир.
Вжавшись в стену, я усиленно пыталась подумать о чем-то, что может меня разбудить. Но потом его ладони опустились на спину и поползли ниже, а когда сдавили и прижали к себе, заставив обхватить ногами торс, я забилась и стала кричать:
– Нет! Не смей! Огнекрылое отродье! Пусти меня!
Я колотила его в массивную грудь, дергала ногами, пытаясь освободиться, но чем больше извивалась, тем довольнее становилась ухмылка на лице Ферала. Он прижимал меня все сильнее, но когда ощутила, как раскалился низ его живота, по жилам прокатилась волна лавы, а я вспыхнула, как факел.
– Ненавижу огнекрылых! Я ненавижу вас! – закричала я ему в лицо.
– Такая ты мне нравишься еще больше, – ответил Ферал, и впился мне в губы властным поцелуем.
На секунду я забыла, что это демон, сжигающий города и деревни, по телу растекся жидкий огонь, какого прежде не ощущала. Но когда раскаленные пальцы огнекрылого впились в бедра, я что было сил укусила его за губу.
Ферал охнул и отпрянул, схватившись за рот, а я успела вывернуться и отпрыгнуть. Он секунду рассматривал капли лавы у себя на пальцах, потом с безумной улыбкой снова двинулся ко мне.
В этот момент откуда-то донеслись голоса. Глухие и далекие, словно из другого мира, но я почему-то ухватилась за них, как тонущий за обломок корабля.
Когда ладонь огнекрылого оказалась в паре сантиметров, раскаленный мир колыхнулся и исчез, а меня провалило в темноту.
Проснулась от шепота тех же голосов. Сердце колотится, как у загнанного кролика, перед глазами все еще хищная физиономия Фрала, а клеймо на шее печет, как свежее. Я подтянула колени, устраиваясь поудобнее, но засыпать побоялась.
Голова не соображает. Чтобы прогнать кошмар, попыталась думать о хорошем. Солнечный луч лег на щеку и ласкает кожу, как самые нежные огненные языки. Обычно они появляются от горения мха или соломы. В отличие от людей в моем мире разновидностей огня значительно больше одного. Пламя от дуба и сосны отличаются так же, как тарелка и кастрюля. Вроде оба посуда, но применение разное.
Где-то в ногах все еще мерно похрапывает Лодин, это придало спокойствия и защищенности, а кошмар с Фералом показался всего лишь кошмаром.
Пока поволока утренних грез застилала ум, со стороны кухни послышалось:
– Она так и сказала?
– Ты меня уже пять раз спрашивал. Да. Так и сказала.
– Но ты уверен? Она ничего не видела, ничего не слышала?
Голос Фила стал раздраженным.
– Да ну сколько можно. Я переспрашивал ее. Ну с чего ей было бы врать? Она в чужом мире, а мы единственные, кто может помочь. Ты меня пугаешь, Клаус. Ты себя в зеркало видел вообще? Не спал что ли? Попей валерьянки, успокойся. Что за паника вообще?
Второй шепот, принадлежащий Клаусу, проговорил как-то недовольно, но уже сдержанней:
– Не спал. И очень по делу не спал. Нашим стихийным знакомым будет, что послушать. А если бы они не храпели сейчас, как медведи в спячке, уже искали бы точку сборки…
– Точку? – не понял Фил.
– Да дай же договорить, – поспешно добавил Клаус. – В смысле место, где явился их цветок или что там.
Сон у меня моментально пропал, последний налет кошмара рассыпался, как засохший лист теста. Все еще туго соображая, я открыла глаза и села. Когда повертела головой, рядом на диване обнаружила Лодина, тихо посапывающего в две дырочки.
Потом обернулась и выглянула из-за спинки дивана. В кухонной части между столом и мойкой застыли подмирцы. Фил потягивает что-то из маленькой чашки, над которой клубится пар, у Клауса тоже чашка, но в два раза больше. Пальцы барабанят по книге, лежащей на столешнице, незнакомую мелодию.
Я потянулась и зевнула. Только теперь нос различил дразнящий аромат кофе. Мама всегда варила его по утрам, но потом долинная ведьма сказала, что ей вредно, так как повышает напряжение в венах. Пришлось перейти на цикорий, а его запах совсем не будоражит.
Подмирцы заметили, что я проснулась.
– Доброе утро, – произнес Фил и приподнял чашку. – Кофе будешь? Я пью эспрессо. А Клаус, смотри, капучино глушит. Тоже мне, золотая молодежь.
Клаус бросил на меня косой взгляд, показалось, какой-то испуганный, но через секунду снова приобрел прежнее, надменно-пренебрежительное выражение.