друга, сморщив лоб, потом в глазах мелькнула тревога. Я успела заметить, как ладонь дернулась к карману, но через секунду блондину вернулся прежний пренебрежительный взгляд.
Он проговорил, вскинув подбородок:
– Какая разница? Фил, ты вообще слушаешь? Я сказал, что стихии вывалились в Айскленде, а не где-то еще, не случайно. Слышишь? Эй, алло! Цветок вечности находится где-то в окрестностях города. Потому, что удар волны при запуске сдвинул мембраны…
Он осекся, чувствуя, что болтает что-то не то, во взгляде снова мелькнуло беспокойство.
Покосившись на Лодина, который к общему облегчению, с усердием разглядывает ногти, Клаус сделал шаг назад. Потом осмотрел меня, словно пытается доглядеться до внутренностей. Пришлось сделать самое невинное и глупое лицо, на какое способна, хлопать ресницами и дуть губы, как блондинка. Хотя внутри бушует пожар, способный разом сжечь половину Айскленда. Я пыталась понять, как Клаус мог оказаться таким двуличным, как настолько красивое лицо может принадлежать такому обманщику, но не могла.
Я вымучила очередную улыбку. А удовлетворенный, Клаус повернул голову к Филу, ладонь снова поползла к карману.
Хакер, словно вовсе не опасается, стоит со скрещенными на груди руками, брови сдвинуты, между ними глубокая морщина, похожая на каньон между Верхним путем и Нижним поречьем.
– Я все понимаю, – произнес Фил с расстановкой. – Только одно смущает. Как ты…
– Да подождите вы со своими разборками, – проговорила я быстро, стараясь перебить тему, из-за которой Фил может навлечь страшное. – Я, например, еще не завтракала. И вообще, не считая холодной толченки, у меня в животе ничего не было с момента похищения у Ферала. Знаете, кто такой Ферал? Вот. Лучше не знать. Этот парень все нервы вытреплет. Так что, Клаус, есть у тебя еда, кроме мятой картошки?
Все повернулись ко мне, удивленный неожиданной многословностью. Даже Лодин поднял бровь и покосился правым глазом. Выглядит умиротворенным. Но я, лишь потому, что стою близко, заметила, как в глазах вертятся беспокойные вихри. Зато подмирцы таращатся, будто заговорила телега с сеном.
– Ну? – продолжила я, пользуясь замешательством. – Хочешь сказать, у тебя ничего нет? Тогда пускай Фил сходит на базар и принесет что-нибудь. Фил, сходи.
Быстро подбежав к хакеру, я вытолкала его к двери. Тот даже не сопротивлялся, только косился странно и размахивал руками. Лишь, когда оказался на пороге, Клаус пришел в себя и проговорил предостерегающе:
– Советую не задерживаться. Мало ли, кто может пастись у дома. Агата на себе убедилась.
Он внимательно посмотрел на меня. Под кожей пробежали мурашки, стоило больших усилий сделать глупое лицо с примесью скорби, и сказать:
– Убедилась. Очень убедилась. Хорошо, что ничего не видела, а то еще прибили бы. Ты иди, Фил, иди. Принеси курицу. Жареную. Или не жареную, сами пожарим. Я же огонь, в конце концов. И пирог. Пирог тоже неси. Есть хочется.
– Курицу? – неуверенно переспросил Фил.
– Да-да. Большую такую, огромную. Но без лап. Из них только суп жиденький варить. Я стряпуха не очень, но мясо пожарю, это точно.
Краем глаза видела, как подозрительно смотрит Клаус. Пальцы правой руки спрятаны в кармане, судя по лицу Фила, там что-то очень неприятное.
Снова улыбнувшись, как деревенская простушка, наконец, вытолкала хакера на ступеньки. Когда оборачивалась через левое плечо, специально, чтобы Клаус не видел лица, быстро шепнула:
– Не говори ему, что знаешь. Веди себя как обычно. Молчи.
Фил хотел что-то спросить, но я проговорила громко, затворяя дверь:
– Да не надо приправу. Какая приправа может быть в Подмире? Все равно они мне на одно лицо, что куркума, что кари…
Потом широко улыбнулась, едва сдерживая трепет в груди, который грозит обернуться пламенем, раскаляющим кожу, и прошагала обратно к дивану.
Клаус все еще испытующе смотрит то на меня, то на Лодина. Когда приблизилась, ветер сделал такое же простоватое выражение лица, какое изо всех сил изображаю я, и сказал:
– Вообще-то, она дело говорит.
– Что? – не понял Клаус, сильнее сжимая пальцы в кармане.
Лодин почесал лоб и отшагнув, кувыркнулся через спинку дивана.
– Поесть не мешает, – пояснил он.
Клаус еще пару секунд наблюдал, как я обхожу диван с другой стороны, потом немного расслабился, пальцы выскользнули из кармана, плечи опустились.
– Мяса, или что там едят стихии в период странствий по мирам, действительно нет, – произнес он нехотя. – Могу предложить яблоки, сельдерей и что найдете в холодильнике.
Лодин даже высунулся из-за спинки дивана.
– Ты что из этих? – спросил он, подняв брови.
Клаус снова насторожился.
– Из каких?
– Ну, – стал пояснять ветер, укладываясь обратно на диван, – знаешь, всякие, зверей не едят, молоко не пьют, яиц не жарят. Не помню, как называются… Агата, как их там?
В голове роятся мысли, даже отдаленно не похожие на еду, мелькают образы Дайны и Гленны, в носу застыл аромат цветка вечности. Но больше всего больно от осознания, что Клаус обманщик, красивый, притягательный, как бриллиант в дорогой оправе, обманщик.
Я собрала остатки воли и проговорила, нарочно пожав плечами:
– Мне откуда знать?
– Да? – протянул Лодин. – Ну ладно. Не знаю, как вы это делаете. Я, вот, не могу без мяса. Если не буде его есть, загнусь, изголодаюсь, злой буду, как огнекрылый из Нижнего мира.
Усевшись с краю на диван, я кивнула и произнесла:
– Мне тоже без мяса еда – не еда. И в животе урчит, и сытости нет. А так хочется, чтоб по жилам огонь тек. Помню, в деревне праздник был, гостей пригласили с Верхнего пути. Так пришли пара сотен людей, пришлось пол стада у верховного мага освежевать. Знаете, как это? Ловишь поросенка….
– Замолкни, – скривившись проговорил Клаус. – Давай без подробностей.
Он махнул рукой, шагнув на ступеньки, скрылся на втором этаже.
Еще минут десять назад я бы обиделась, но сейчас облегченно выдохнула. Быстро подсела к Лодину, у которого лицо моментально переменилась. Маска глуповатой простоты слетела, он покосился на ступеньки, в глазах мелькнула тревога.
– Говори, – шепнул он.
– Клаус, – только и смогла выдавить я, чувствуя, как затарабанило сердце.
Лодин сдвинул брови.
– Это я уже понял, – произнес он все так же тихо. – Если не заметила, подыграл. И как следует подыграл. Говори, что с ним не так.
Я сказала на выдохе:
– Ему нельзя доверять.
– Почему?
– Он костюм.
Глаза Лодина округлились.
– С чего ты взяла? – спросил он.
– Все просто, – произнесла я тихонько, поглядывая на лестницу, откуда доносится мерное шуршание. – Дело в точке сборки.
Лицо ветра совсем скривилось, левый глаз прищурился, будто пытается разглядеть булавочную головку.
– Точке сборки? – не понял он.
Пришлось быстро и сжато рассказать о словах Посредника, о коротких, но запоминающихся разговорах, обо всем, что успели поведать местные стихии, запертые в стеклянных камерах.
Лодин выслушал внимательно, на лице не дрогнул ни один мускул, в отличии от меня. Внутри, помимо воли закрутился горячий комок, руки нагрелись, а к лицу прилила волна жара. Если бы Клаус сейчас спустился, обнаружил бы на диване девицу с раскаленным лицом и горящими глазами.
Лишь, когда закончила рассказ, жар утих и тело приобрело человеческий вид. Выждав паузу, Лодин сказал, всматриваясь в пол:
– Надо отделаться от него.
– Но как? – спросила я, чувствуя, как в груди сжалось от понимания, что Клаус предатель. – Он следит за всеми. Уверенна, мое похищение было спланированно. Но не пойму одного.
Лодин, наконец, оторвался от пола и спросил:
– Что еще?
– Костюмы ищут четвертую девушку, – сказала я. – Они думают, что все стихии женщины. Но Клаусу ведь все известно. Зачем устраивать все это, если вот они мы. Оба. Что ему надо? Почему просто не отвезти нас в эти камеры?
Лодин потер лоб и проговорил:
– Не знаю. Но не стоит его недооценивать. Злодейский ум изобретателен. Фил чуть не выдал всех своим расспросами про тот механизм. Молодец, что отправила его. Надеюсь у него хватит ума не возвращаться.
Глянув на дверь, я проговорил печально:
– Думаю, у него нет выбора. Слышал, что Клаус сказал, когда подмирец уходил. Он предостерег. Наверняка дом окружен, а за Филом следят, чтоб не сбежал.
– Но нам надо сбежать, леди-пламя, – произнес Лодин вставая. – Если не забыла, там, в стеклянных темницах еще две стихии. Где-то расцвел цветок вечности, а в Трехмирье ждет Фарбус. Нужно поспешить. Мы и так слишком много времени потратили на освоение мира, в котором не собираемся жить.
Поднявшись следом за ветром, я расправила складки безразмерного черного платья, подаренного местной послушницей. На полупальцах приблизились к двери. Когда Лодин коснулся ручки, на ступеньках послышались шаги.
Я в панике метнула взгляд на ветра, слушая, как бухает в ушах сердце. Лодин застыл. В этот же момент на лестнице показался Клаус с очередной книгой в руках.
Повисло напряженно молчание, Лодин и подмирец встретились взглядами. Казалось время застыло, а воздух стал густым и вязким, как медовая патока. Потом медленно повернул голову ко мне. Я смотрела на него и чувствовала, как ухает в груди. Во рту стало горько от досады и разочарования в подмирце, который сочетает в себе невыносимую красоту и такой же невыносимый характер.
Когда сердцебиение в ушах стало нестерпимым, Клаус проговорил, все так же прямо глядя на меня:
– Может, посвятите меня в свои планы?
Он медленно спустился в кухню. Как ни в чем небывало, налил стакан воды и в три глотка осушил. Потом налил еще один, приподняв над головой, подошел к Лодину и протянул.
– Освежись. И давай, объясни, почему вы оба стоите у двери, будто собираетесь уйти.
Мы с Лодином переглянулись. Ветер выпрямился, лицо неожиданно стало спокойным и гладким. Взяв стакан, опрокинул его в рот, потом вытер губы локтем.