Лодин, все еще натянутый, как тетива, спросил:
– Значит, лазутчик?
В зеркале увидела, как покривился пластинчатый.
– Какое слово гадкое, – сказал он, чуть поворачивая баранку и уводя телегу правее. – Предпочитаю называть себя продавцом данных. Я скупаю, перепродаю информацию за большие деньги людям, готовым за нее платить. Фил, кстати, мог бы заняться чем-то подобным, но у него не хватит испорченности. Он гений. А гении беззащитны и чисты.
Я подумала о хакере, который действительно слишком прост и доверяет Клаусу, а тот этим пользуется. В голове всплыли его попытки склонить бедного хакера к каким-то делам, а тот упирался. Стало жалко Фила, искренне и по-человечески. Скорее всего, он уже по доброте душевной вернулся, а очнувшийся Клаус выговаривает накипевшее.
Некоторое время переваривала слова Яна, потом накатило очередное озарение.
– Ты говорил «братец», – произнесла я. – Что это значит?
– Он вам не сказал? – удивился Ян. – Мы с Клаусом братья по отцу.
Только сейчас поняла, почему выправка пластинчатого так похожа на прямую спину Клауса. И манера говорить, и идеальные черты лица. Хотя у Яна глаза скрыты пластинками, скулы и подбородок правильные, красивые.
Смущенная открытием, сказала:
– Вы очень похожи.
– Похожи, – усмехаясь проговорил подмирец. – У нас гены хорошие. Только характеры разные, как видишь.
– Вижу, – согласилась я, чувствуя, как от смущения теплеют щеки. – Но если вы браться, почему у вас все так…
Я запнулась, но Ян улыбнулся и проговорил:
– Он старший. Отец оставил ему наследство, деньги, недвижимость. Благодаря фамилии Стас, потом он назвался Клаусом, поступил в один из лучших университетов страны. А я был как бы…
Он замычал, подбирая слова и потирая подбородок. Подсказал Лодин со знающим видом:
– Вторым. Просто вторым. Там, откуда мы прибыли, тоже работает правило наследования. Первый сын получает все, а остальные, как придется.
Ян кивнул.
– Угадал, – сказал он, довольный, что собеседники его понимают. – У Клауса было все. После учебы, занялся научной деятельностью. Успех, карьера, девушки, все хорошо. Но этому белобрысому было мало. К слову, отец кое в чем просчитался. Решил, что Клаус единственный достойный. Но оказалось, мои мозги ничуть не хуже. А то и лучше.
– Заметно, – пробормотала я, пытаясь понять, как два брата могут быть так непохожи.
Пластинчатый снова повернул машину, теперь она пошла по прямой. Справа маленькие домики, слева – море, иногда перемежающееся рощами и пастбищами.
Ян продолжил:
– Я стал заниматься бизнесом. Естественно, сам. Мне же никто наследства не оставлял. Все получалось. Абсолютно. За что бы ни брался. Появились деньги, хорошие.
– Я видела деньги, – презрительно заметила я. – Глупость, каких свет не видел. Бумага.
Подмирец пожал плечами.
– Бумага, – согласился он. – Раньше за ней стояло золото. Теперь, по большей части, за ней такая же бумага, только другого эквивалента. Именно поэтому предпочитаю при возможности переводить все в материальный капитал. Недвижимость, машины, золото, ну и разное другое. Дивиденды, знаешь ли.
Я сделал умное лицо и задрала подбородок, мол, знаем мы ваши дивиденды, наверняка гадость ужасная, невкусная и горькая. Сказала деловым тоном:
– Ну хоть кто-то в этом мире понимает, что такое золото. А то платите картой, какими-то наличными…
В зеркале заметила, как пластинчатый снова ухмыльнулся.
– Наличные не все любят, – проговорил он. – Через карты легче отслеживать денежные потоки, доходы. А наличка – штука мутная. Ну да ладно. Не о ней речь. Успех мой набирал обороты, познакомился с девушкой. «Мис Айскленд-весна», на конкурсе победила. Все хорошо, даже жениться хотел. Но Клаусу было не стерпеть. Как же. Он самый лучший, самый умный. Просто цаца. В общем, как говорится, усоблазнил он мою «Мис Айскленд», крепко усоблазнил.
Я победно выдохнула:
– Так и знала, что без женщины не обошлось!
И тут же зажала губы ладонями, косясь на Лодина, который смотрит, как на убогую из Гнилой пасти. Даже покривилась, ощутив, как вина расползается в груди, одновременно восхищаясь, спокойствием и равнодушием подмирца, когда говорит, как брат увел возлюбленную.
Ветер поспешил сгладить мои слова.
– Женщины, народ переменчивый, – сказал он.
Ян кивнул.
– Знаю, – произнес он. – Да не переживайте. Дела прошлые. К тому же, совсем молодой был. Хорошо, что не женился. Она потом и от Клауса ушла, к какому-то нефтемагнату. Родила даже. Правда, по-моему, не от магната… Ладно. Я могу долго рассказывать. Ваша очередь.
Он поднял на мое отражение черные пластинки, я поежилась. А в животе предательски громко заурчало, поесть так и не удалось. Лодин хмыкнул, но я одарила его суровым взглядом, и тот отвернулся, пряча губы в ладони.
Ян протянул руку вправо, куда-то нажал и в передней стенке открылся короб. Быстрым движением, не отрывая взгляда от дороги, вытащил бутыль с прозрачной жидкостью и подал через плечо.
– На, попей, – посоветовал он. – Сейчас заедем, перекусим. Даже если и была погоня. Они не решатся просто так напасть на мою машину.
Я молча взяла бутыль. Вертела ее пару секунд, сжимала, разглядывала пузырьки, поднимающиеся по стенкам. Когда готова была вернуть обратно и признаться в бессилии отворить ее, Лодин взял. Крутанув красный колпачок, подержал немного. Послышалось протяжное шипение. Потом докрутил, сняв колпачок и протянул бутыль мне.
– Пей, – сказал он. – Это занятная вода. Я пробовал такую, когда Фил показывал, как работает телефон. Она необычная, но тебе понравится.
– Все-то ты успел, – буркнула я и взяла бутыль.
Поднеся к губам, пару секунд принюхивалась. Под почему-то веселым взглядом Лодина, опрокинула в рот. Язык странно защипало, будто хлебнула растворенной в воде соды, шум пузырьков загремел в ушах. Первым желанием было выплюнуть все прямо на спинку сидения, но показаться трусихой оказалось выше моих сил. Зажмурившись, сделала несколько глотков и отдала бутыль пластинчатому.
Тот забрал, тоже сделал несколько глотков, а когда Лодин протянул крышку, умудрился одной рукой завинтить и убрать в короб.
– Спасибо, – проговорила я и ощутила, как желудок раздулся, словно наглоталась мыльных пузырей.
Потом они словно слились в один и со скоростью стрелы метнулись вверх. В носу взорвалось нечто колючее, я ойкнула и схватилась за лицо, прикрывая вырвавшееся изо рта пламя.
Ян возмущенно вскрикнул:
– Эй, ты, огненная, аккуратней! Мне не жалко, хоть весь салон спали. Но пощади ребят, что будут переделывать.
Мы с Лодином замерли, не зная, как реагировать. Пластинчатый заметил, губы снова искривились в ухмылке, а когда по черным кружкам на глазах скользнул блик, сказал:
– Не бойтесь. Я все понял, когда ее сигарета не взяла. Как видите, «Инквизито» все еще тут нет. Смотрите туда. Там закусочная. Сейчас сядем, поедите, и скажете, что считаете нужным.
По правой стороне дороги заметила небольшое строение с вывесками, рядом несколько машин, а вокруг огромное поле пшеницы. И лишь вдалеке реденькая полоска деревьев.
Сердце бухало тяжело и размеренно, словно качает всю лаву мира по огненным горам, я сверлила взглядом затылок подмирца, пытаясь уловить малейший намек на ложь. Но тот спокойный, как кот, наевшийся сметаны. И я снова подумала, как они с Клаусом похожи и не похожи одновременно.
В молчании Ян подкатил машину во двор, через секунду телега затихла, и мы вышли.
– Ты ему доверяешь? – успела шепнуть я Лодину.
Тот покривился.
– Не очень. Но послушаем, что скажет.
Мой стихийный брат выпрямился и пошел вслед за подмирцем, который преодолел половину пути. Я глубоко вдохнула. Воздух пропитан запахом соломы, земли и степных трав. Порывы треплют волосы, а Лодин выглядит довольным и свободным, словно коснулся своей сути.
Солнце поднялось выше, и в бесформенном платье послушницы стало жарко, едва удержалась, чтобы не задрать подол до самого пояса. Когда сзади налетел ветерок, затянутые в хвост волосы метнулись вперед и попали в рот. Отплевавшись, я почти бегом бросилась за Лодином.
Догнала, когда входил в строение.
Оказалось, это таверна. Такая же, как и в Айскленде, только придорожная. Такие в Трехмирье пользуются самой дурной славой потому, что порядки устанавливают хозяева, а верховным магам часто до них дела нет.
– Не нравятся мне подмирские таверны, – пробормотала я, проходя мимо стола с двумя постояльцами.
Оба тучные, как наместники верховных магов. Те тоже раздаются в животах потому, что много сидят и едят в три горла. Даже на объезд территорий не верхом, как приличные люди, выезжают, а в экипаже.
Эти двое недобро посмотрели на нас, тот, что дальше, даже скривился. Оба уплетают похлебку из широких тарелок, на блюде в середине стола куски хлеба с ярко-розовыми кружками, куриные ноги, какая-то каша.
– Не глазей так, – посоветовал Лодин. – Люди не любят, когда их разглядывают.
– А нас, значит, разглядывать можно? – удивилась я.
Ветер кивнул.
– Нас можно, – сказал он. – Мы только вошли. Но когда сядем, тоже будет нельзя. Иначе это будет вызовом.
– Откуда ты такой умный? – поинтересовалась я, стараясь идти к нему поближе.
Тот пожал плечами и ответил:
– Гнилая пасть быстро учит.
Я передернула плечами, боясь представить, что там за люди и как живут. Об этом месте только слухи да рассказы потому, что добровольно туда суются либо дураки, либо безнадежные. Осталось понять, к кому относится черноволосый.
Ян занял стол в углу рядом с окном. Мы сели напротив него, Лодин заставил пролезть дальше, а сам расположился с краю. Тут же подбежала разносчица в сером фартуке, но с ярко-красными губами. Фигура пышная, только по поясу фартука можно понять, где талия, волосы короткие, светлые, похожи на поседевший одуванчик.
– Заказывать будете? – почему-то недовольно спросила разносчица. – Учтите, у нас только наличные. Аппарат сломался.