Через секунду была возле нее. Осторожно, боясь обнаружить за ней склад костей или, что хуже, свежих мертвецов, толкнула.
Дверь отворилась бесшумно.
Внутри оказалось темно, но едва ступила вперед, все залилось светом, открыв передо мной белоснежную комнату с глянцевым полом и стенами. В середине огромная лохань или корыто, но изготовленное то ли из мрамора, то ли из другого камня, но такого же ослепительно белого, как и стены.
– Как роскошно… – прошептала я, прижав пальцы к губам.
Медленно, словно я не в комнате омовения, а в замке самого верховного мага, подошла к лохани и прикоснулась. Поверхность оказалась гладкой, как стекло.
Еще немного любовалась удивительной комнатой, потом нерешительно стянула платье. Забравшись в лохань, несколько секунд разглядывала кран. У Клауса вода открывалась с помощью рычага, а тут две вертушки.
Решившись, крутанула одну. Из носика полилась ледяная вода. Я охнула и вскочила, но дно лохани моментально стало скользким, и меня опрокинула обратно, больно ударив локоть.
– Подмирскя магия! – выпалила я и потянулась к крану, намереваясь закрутить.
В последний миг заметила, что вертушки помечены разными цветами. Тот, который крутила я с синей точкой, а второй – с красной.
Ругая себя за глупость, покрутила. Вода сразу стала приятно теплой, лохань быстро нагрелась, а я расслабилась, нежась в нагретом мраморном корыте, как настоящая придворная дама.
– Бедная моя мама, – проговорила я, глядя в блестящий ажурный потолок. – Она никогда не знала, что вода может течь прямо в доме, что ее не надо таскать ведрами из колодца или реки. А потом греть в печи и снова таскать. Да и остальные жители деревни такое даже представить не смогут. Разве что верховный маг. Но он из другого сословия. Может у него не только вода в замке, но и еда сама готовится, а на стол летит по воздуху.
Только сейчас, оказавшись в относительной безопасности, смогла спокойно подумать. Звенящая Долина ждет, Фарбус ждет, весь мир ждет, когда мы вернем цветок вечности в хранилище. Все догадывались, что Подмир опасное место, но никто не предполагал, насколько. Если бы смотритель знал, что подмирцы нарушили равновесие, снабдил оружием.
– Можно было бы взять с собой Ферала, – предположила я, вытащив ногу из воды и наблюдая, как по коже скатываются капли. – Он тоже проявление огня. Может, сил бы в Подмире у него и поубавилось, но страху бы нагнал. Хотя нет. С огнекрылым не договориться. Лучше пусть сидит там. А когда достанем цветок, упрячу его в Нижний мир навсегда.
Показалось, прошло не меньше получаса, пока валялась в чудесной лохани, но когда обнаружила невзрачные часы над дверью, оказалось – чуть больше пятнадцати минут.
Больше лежать в купальне сил не было. Довольная и чистая, я поднялась. Помня о скользком дне, придержалась за бортик и вылезла на пол. Ноги тут же разъехались, едва успела удержаться.
Вернув равновесие, завертела головой. Мокрая кожа покрылась мурашками, и после теплой воды стало зябко. К счастью, в углу на крючках нашелся целый ряд белоснежных полотенец.
Балансируя, как акробат на канате, прошла к ним и сорвала ближнее. Полотенце оказалось пушистым и мягким, как лебяжий пух. Если бы кожа могла петь, она бы запела от прикосновения. С нескрываемым удовольствием вытеревшись, я замоталась в него и вышла в спальню.
Когда села к женскому столику, вид удовлетворил куда больше. Чистая и свежая, как облупленное яичко.
– Так-то лучше.
Испробовав все гребешки, прочесала волосы и разделила посередине на пробор. Лишь единожды Ферал попытался явиться поверх моего отражения, но то ли ему слишком трудно, то ли я сильнее стала, но огнекрылый быстро мелькнул со взбешенным лицом и исчез. Метка тоже зудеть стала меньше.
– Агата… – донеслось из зеркала, когда уже собралась подняться.
Я оглянулась и увидела, как Ферал пытается удержаться в отражении. Глаза горят ярче прежнего, из носа дым, а губы искривлены яростью.
– Агата… – повторил он. – Не смей уходить!
Отшатнувшись, я нервно сглотнула, чувствуя, как задрожали колени. Лишь вспомнив, что сквозь зеркало он не сможет дотянуться, немного успокоилась.
– Оставь меня в покое, – проговорила я неуверенно.
– Я приказываю тебе вернуться! – проревел он. – Иначе я сожгу не только Долину. Я буду жечь и жечь, пока весь Средний мир не превратится в пепелище!
Я вздрогнула и едва не бросилась к стеклу, лишь бы он прекратил угрожать моему дому и всему, что люблю. Но потом вспомнила, что этот барьер не преодолеть, и что есть возможность навсегда избавить Звенящую Долину не только от Ферала, но и от всех огнекрылых.
Сделав глубокий вдох, я произнесла:
– Перестань меня преследовать. Меньше всего в жизни мне хочется становиться твоей женой. Но еще меньше хочу подвергать опасности Звенящую Долину. И поверь, я решу этот вопрос.
– И вернешься ко мне! – требовательно прорычал он. – Ты вернешься ко мне, Агата! Иначе, клянусь…
– Мне пора, – резко сказала я и встала со стула.
Изображение Ферала в зеркале поплыло, пошло волнами, он кричал что-то еще, но я уже не понимала. Через пару секунд в отражении снова увидела себя.
Гордясь за собственную смелость, некоторое время разглядывала лицо, волосы и кожу. Лишь убедившись, что ни капли не похожа на огнекрылого, отшагнула и подняла с пола сверток одежды.
Подойдя к кровати, разложила. Передо мной оказались узкие, потертые штаны из грубого материала, футболка, вроде той, что на Лодине, только белая, с изображением какой-то девицы. И два предмета, при виде которых загорелись щеки.
У первого очевидная задача – поддерживать грудь. Но выглядит, как обрезанный снизу корсет, с перемычкой между чашами. По краям хлястики с крошечными крючками. Второй предмет вначале не поняла, как надевать, но когда дошло, от смущения загорелись даже глаза. Три соединенные между собой полоски ткани, способные прикрыть лишь причинное место.
– Ну Ян, – пробормотала я. – Хуже Ферала…
Долго думала, какой стороной надеть эту трехполосчатую гадость, потом все же решила, что лоскут пошире должен быть впереди. Надела. Задняя полоска неудобно застряла в мягком месте, пришлось оттягивать и выковыривать. С обрезанным корсетом справилась быстрее. Он оказался непривычным, но, на удивление, удобным. С футболкой вопросов не возникло, села, как на меня шили, зато штаны пришлось натягивать с двойным усилием.
Чтобы застегнуть пуговицу пришлось вдохнуть и втянуть живот. С трудом сгибая колени, как покалеченный воин, проковыляла к двери и вышла.
Ян и Лодин в правом углу холла нависли над столом и что-то тихо обсуждают. Когда за мной хлопнула дверь, оба оглянулись.
– Ну как? – поинтересовался пластинчатый, расплываясь в улыбке. – Все подошло?
– Вы тут все ненормальные, – отозвалась я приближаясь, все так же нелепо сгибая колени.
Ян поднял брови над пластинками.
– Почему это? – удивился он.
– Подмирские женщины обожают самоистязания, – ответила я. – Любой наряд женщина надевает для мужчины. Значит, местные дамы готовы терпеть страдания, лишения и неудобства ради внимания. Тогда с этим миром точно что-то не так, если женщины страдают ради мужчин.
Пластинчатый засмеялся, качая головой, мол да-да, потом проговорил, отворачиваясь к столу:
– Ну что сказать, Агата. В наше время женщины действительно стали, гм, как бы выразиться, чтоб не обидеть. В общем, чтобы получить внимание, вовсе не обязательно жениться. Понимаешь?
Я сложила руки на груди и встала с Лодином, заглядывая через плечо, и буркнула:
– Не понимаю.
На столе оказалась огромная пластинка, наподобие тех, что подмирцы прикладывают к щекам, но эта размером с блюдо. Поверхность светится, и вся изрисована, словно карта.
Ян развел руками.
– Ну что поделать, – произнес он. – Мужчин меньше, женщин больше. А сейчас красивых женщины стало очень много. Косметология, пластика. В экономике это называется демпинг.
– Это ругательство такое? – поинтересовалась я, прищурившись, пока Лодин внимательно изучает карту на пластинке.
– Да нет же, – стал объяснять подмирец. – Это значит, что приходится снижать цены, чтобы хоть что-то продать. Иначе покупатель уйдет к конкуренту потому, что у него дешевле.
Я решила уточнить.
– Значит, вы покупаете женщин? Даже тех, кто не работает в таверне блудницами?
Ян на секунду оторвался от пластинки, лицо стало озадаченным, он потер подбородок и протянул:
– Эм, ну… Ты задаешь хорошие вопросы. Тут видишь в чем дело. Многие готовы сами продаваться. В основном за деньги и разные блага. В общем-то, в этом ничего страшного нет. Так всегда было. Просто называли иначе. Смотри. Семье нужно выдать за муж дочь. Они заключают договор с другой семьей, выдают. Это называли брак по сговору. Вуаля. Девушка пристроена, мужчина счастлив. Он может продолжить род, причем не прекращая погуливать на сторону.
– Как низко, – фыркнула я, демонстративно задрав подбородок.
Подмирец, провел пальцем по пластинке, карта увеличилась, он что-то записал на клочке пергамента, что лежит на краю стола.
А Лодин проговорил:
– Ничего низкого. У нас делают точно так же. Во всяком случае, в высших сословиях.
– Все равно, – упрямо возразила я, – у нас это красиво происходит. Торжественно. И молодым дают время познакомиться.
– Может у вас в деревне и дают, – отозвался Лодин. – А у нас в Верхнем пути, как сказали родители, так и будет. Я же тоже сговорен с какой-то дочкой купца. Шерстью торгует, кажется.
Я удивленно вытаращилась на него.
– И что, ты ее никогда не видел?
– А зачем? – отозвался ветер, пожимая плечами. – Сговор есть, свадьба будет между богатыми семьями, наследство перераспределили. Наследники тоже будут. Какая разница? Это же не мешает нам… ну… заниматься своими делами.
Я поморщилась и сказала, утыкаясь в пластинку и делая вид, что очень занята изучением крошечных закорючек на поверхности: