– А в Звенящей Долине не так.
– Ну конечно, – хмыкнул ветер.
Ян снова поводил пальцем по пластине, в очередной раз выписал что-то на пергамент, помычал с умным видом, потом сказал:
– Если честно, мне такая система нравится.
Я поинтересовалась с иронией:
– Когда женщин продают за наследство?
– Звучит грубо, – согласился Ян, быстро подсчитывая что-то на пергаменте. – Но это удобно и наименее безболезненно. Если к браку подходить как к сделке, он продержится дольше.
– Это и есть твой демпинг? – спросила я кривясь.
Он снова увеличил карту. Стало видно домики, голубую поверхность которая, очевидно, означает море, нажал куда-то, загорелись цифры.
– В том то и дело, – сказал он, вытерев лоб. – Демпинг начался тогда, когда женщины обесценили себя.
В груди закипело, волна возмущения и гнева прокатилась по спине и выплеснулась в глаза. В отражении пластинок подмирца увидела себя с раскаленными углями вместо них.
– Ты называешь всех женщин блудницами? – выпалила я, чувствуя, как внутри все клокочет. – Всех? По-твоему, мы должны вечно выполнять ваши приказы, приносить себя в жертву?
– Ты не поняла, – проговорил Ян ничуть не испугавшись девицы с огненными глазами. – Пока женщины были недоступны, мужчины боролись за них. Их внимание стоило наследства, замков, подвигов. А сейчас женщину можно получить даже не за деньги.
Гнев все еще клокочет в груди, а слова подмирца напоминают правила жизни в Нижнем поречье, о которых рассказывала мать, как о женском рабстве.
– А за что? – чуть спокойней, но все еще с вызовом спросила я. – За золото? Бумагу? Наличность?
Ян покачал головой.
– Нет, – ответил он. – Демпинг случился, когда внимание женщины стало бесплатным.
Мой гнев быстро погас. В таком смысле об этом прежде не думала, поскольку моя жизнь мне вообще никогда не принадлежала. Я всегда знала, что не такая как все, а значит простой никогда не будет. Мне казалось, другие девушки живут прекрасно. Встречают мужчин, влюбляются, выходят за муж, а потом живут счастливо до самой смерти.
– Как-то совсем не радужно, – проговорила я встряхивая быстро подсыхающие волосы. – А как же любовь?
– А что с ней? – спросил пластинчатый.
– Ну, ее что, нет?
Он покосился на меня черными пластинками и произнес, чуть приподняв уголок губ:
– Ну почему? Одно другому не мешает.
Почему-то показалось, что он щурится, хотя под черными круглешками не видно. Помимо воли ощутила, как успокоившийся было огонь снова потек к щекам, на этот раз от смущения. Подумала про сына пастуха, который был милым, но не смог бы вынести моего поведения, не смог бы совладать с пламенем, которое вспыхивает неожиданно даже для меня. Фералу же нужен лишь мой огонь, он даже не замечает, что стихия облачена в тело человека.
Потом вспомнила Клауса, и с горечью поняла, что его пренебрежительное отношение научило лучше контролировать вспышки.
Сделав два быстрых выдоха, отогнала мысли подальше и сказала, указывая на карту:
– Это все очень интересно и увлекательно. Но что показывает твоя магическая пластина?
Ян еще секунду таращил на меня черные диски, потом произнес:
– Эта пластина называется планшет. Пока прихорашивалась, я смог определить место, откуда ты выплыла. Исходя из твоего же рассказа, сделал расчеты. Могу предположить, база «Инквизито» находится тут.
Он ткнул в карту, изображение чуть дернулось, видимо от прикосновения. Палец оказался на каком-то белесом пятне посередине голубой глади.
– Это остров? – поинтересовалась я, радуясь, что подмирец согласился сменить тему.
Ян кивнул.
– Остров. Обычно все ездят на другой островок. Он у туристов популярный. А этот даже не остров. Так, пятнышко земли. Но расчеты указывают, ты должна была плыть с той стороны, а там только это.
Когда представила, что придется вернуться в жуткие камеры, тоннели «Инквизито», по телу пробежал озноб. Взяв себя в руки, спросила:
– И как нам туда попасть?
Подмирец ослепительно улыбнулся.
– Это предоставьте мне.
Едва он закончил фразу, дом наполнился оглушительным воем, все замигало красным, послышался лай собак с улицы. Ян быстро схватил планшет, большую черную сумку под столом и бросился под лестницу.
– А вот и гости, – крикнул он на бегу. – Торопитесь, если не хотите их принимать.
Глава 16
Пока возилась с мытьем, переодеванием и пререканиями с подмирцем, успела забыть, что нахожусь в центре погони за цветком вечности. Едва Ян сказал о гостях, в животе похолодело. Наперегонки с Лодином я бросилась вслед за пластинчатым.
– Какая неожиданная расторопность, – заметил ветер, пролезая в неприметную дверцу, открывшуюся под лестницей.
Ян уже скрылся в темноте, оттуда донеслось:
– Затворите за собой. Не хочу давать подсказок.
Я оказалась последней, пришлось тащить и прикрывать створку, которая оказалась тяжелой, словно чугун.
– Ты ведь говорил, – прокричала я, пускаясь в потемках за ними, – в твой дом не пробраться.
– Я говорил, – отозвался голос подмирца, – что ему потребуется время. Но похоже, Клаус злой. Очень злой. Если надо, танками пойдет. Так что лучше убраться подальше.
Судя по сырому воздуху, сюда давно не спускались и не проветривали. Так обычно пахнут подвалы с картошкой, где на потолке обязательно целые полотна паутины, а их восьминогие хозяева сидят в углах и ждут, когда кто-нибудь влезет лицом. Едва сунешься, лезут на голову, думая, что поймали муху.
Боясь влезть в одно из таких полотен, распалила внутренний огонь, кожа засветилась, как полупрозрачная тыква. Помогло слабо, ход едва озарился, но стало видно темные фигуры впереди.
– Где ты там? – раздался горячий шепот Лодина. – Думал, решила с костюмами остаться, или кто тебе больше нравится. Клаус?
– Не нравится мне Клаус, – буркнула я, догоняя его и подмирца. – Вообще не представляю, кому он может нравится. Такого самовлюбленного, наглого, высокомерного и неприятного человека еще поискать.
Лодин пропустил меня вперед.
– Да? – спросил он невинно. – А мне казалось, он тебе по душе.
– Тебе казалось, – пробормотала я и ускорила шаг, чувствуя, как в груди растекается гнев непонятно, на кого.
Фигура Яна мельтешит впереди, будто движется легким бегом, видно только затылок, но ощущение, что напряжен и сосредоточен.
Я спросила:
– Долго еще?
Пластинчатый бросил через плечо:
– Нет. Относительно. Я делал этот лаз специально на случай вторжения… Вторжения Клауса. Не думал, что понадобится. Оказалось, не зря перестраховался.
Пол кривой, время от времени попадаются ямы. Когда нога угодила в одну, не удержалась и полетела вперед.
Ян метнулся быстрее Лодина, успел подхватить и уберечь от позорного падения в землю.
Ощутив второй раз за день его руки, почему-то смутилась, а подмирец быстро поставил на ноги и спросил:
– Не ушиблась?
Я молча покачала головой, а сама в который раз подумала, что два брата очень похожи. Оба с мозгами, оба достигли высот в с своих ремеслах, и красавцы оба, хотя глаза Яна скрыты черными кругами. Но если пластинчатый вызывает лишь некоторое беспокойство, то Клауса порой просто хочется спалить до головешек.
Мы снова двинулись по ходу, в этот раз уже бегом. А я в очередной неподходящий момент задумалась о мужчинах, окруживших меня. С изумлением поймала себя на том, что сравниваю Клауса и Яна, как если бы они были рыцарями и бились за меня на турнире.
Зарычав на себя за глупость, ускорила бег и влетела в спину подмирца, который неожиданно остановился и с чем-то ковыряется в темноте.
Когда ударилась раскаленным лбом, Ян вскрикнул:
– Эй! Горячо!
Быстро отшагнув, обнаружила прожженное пятно на его футболке.
– Извини, – только и смогла пролепетать я. – Больно?
– Терпимо, – отозвался пластинчатый и оглянулся, уставившись на меня, – Но футболку жалко. Дизайнерская. По индивидуальным лекалам отшивали.
Кто такие лекалы, я не знала, но дизайнерцы, видимо, очень важные люди, если шьют одежду таким состоятельным подмирцам, как Ян.
– Извини, – снова пробормотала я, чувствуя, как к щекам приливает тепло.
Освещенное моей кожей лицо подмирца показалось похожим на физиономию огнекрылого, но этот улыбается, а не скалится. В черных пластинках играют блики, а я ощущаю, как жар по венам потек с двойной силой. Эти пластинки буквально загипнотизировали, а улыбка во все зубы заставила думать совсем не о костюмах и стихиях, которые надо вытаскивать из камер.
Я таращилась на пластинчатого, как дурочка в день Весеннего равноденствия, когда в деревнях устраивают гульбища для девиц и юношей. Лишь, когда позади раздалось настойчивое покашливание Лодина, тряхнула головой и отвернулась.
– Вы там долго? – спросил ветер. – Я все понимаю, но у нас тут дела. Забыла?
– Ничего я не забыла, – огрызнулась я и оглянулась, удивляясь собственному тону. – Значит, тебе все можно, а мне ничего нельзя?
Силуэт Лодина пожал плечами.
– А что мне можно? – спросил он.
Чувствуя, что опять загоняю себя в угол, резко развернулась и бросила через плечо:
– Не знаю. Но если тебе можно, то и я буду.
– А… – протянул ветер многозначительно. – Ну раз так, то ладно. А я думал.
Потом быстро приблизился со спины и наклонился над самым ухом. Раздался шепот, слышный только мне:
– Я в этих делах лучше разбираюсь. Поверь, тебе только хуже будет. Клаус и Ян подмирцы, а мы из Тремирья. Не стоит выбирать между домом и чужим миром, где целых два ветреных самца не могут определиться с поведением. Это я тебе как ветреный самец говорю. Тут без вариантов. Я сам такой, но то другие, а ты моя родня. И я должен тебя защищать. Поняла?
Видимо, Лодин успел понять мои мысли быстрее, чем сделала это сама. Обида и гнев жгучей змеей завертелись в районе живота и поползли к конечностям, заставляя светиться сильней. Я сдвинула брови и сложила руки на груди, пытаясь справиться с эмоциями, нахлынувшими так внезапно.