Лодин положил мне на плечо ладонь, игнорируя жар и добавил так же тихо:
– Помни зачем мы здесь.
Стало так жарко, что в воздухе появился запах паленой одежды. Лишь это заставило умерить пыл.
– Я помню, – ответила я тихо, но с нажимом. – Я помню.
Ян повозился еще немного, потом по глазам резанул свет, пришлось зажмуриться, а когда снова смогла различать предметы, перед нами открылся небольшой проход. За ним водная гладь, где на поверхности играют серебристые лучи, пуская солнечных зайчиков в тоннель.
Приложив ладонь ко лбу козырьком, я вышла следом за пластинчатым и спросила:
– Это твое тайное убежище?
Подмирец быстро спускался по короткому, но крутому обрыву к белоснежной, как первый снег, лодке.
– Не совсем, – отозвался он. – Скорее выход к месту отступления на случай вторжения. Спускайтесь и лезьте в лодку.
– Такой богатый, пробурчала я, – а ступеньки сделать не мог.
Ян виновато развел руками.
– Каюсь. Не успел.
Балансируя и размахивая руками, я осторожно шагнула на наклонную поверхность. Нога моментально поехала, и равновесие вместе с ней. Успела лишь охнуть, когда надо мной пролетела могучая фигура Лодина, а когда понесло вниз, он умело подхватил меня и поставил на ноги.
– Держу, – сказал он с улыбкой, почему-то довольной.
Потом оглянулся на Яна, который быстро раскручивает веревку от столба, к которому пришвартована лодка.
Освобождаясь от братских объятий, я сдержано поблагодарила и, задрав подбородок, пошла к лодке.
Лодкой это назвать было сложно. Скорее волшебная карета на воде, со стеклянными окнами. Высокая, как приличная хижина, борта отделаны чем-то гладким, совсем не похожим на дерево, из которого делают все трехмирские лодки. На реке ходят только плоскодонки, а о Великом море бурь только слышала от заезжих путешественников. Если бы вдруг приплыла на такой лодке к главной пристани Звенящей долины, прослыла бы великой морячкой. Или рыбачкой.
Пока разглядывала диковинку, Ян развязал узлы, а Лодин запрыгнул на блестящий нос лодки.
Подмирец глянул на него и проговорил, подходя к мостику, который сразу не заметен потому, что стоит по другую сторону, в тени, но подходит к самому борту:
– Аккуратней там.
Лодин пару раз присел, раскачивая лодку и спросил, хитро улыбаясь:
– Боишься, поцарапаю такую красоту?
– Нет, – отозвался подмирец, перелезая на палубу. – Просто скользко тут. Расшибешься еще. А мне возиться. Агата, чего ты там стоишь? Топай сюда давай.
Словно очнувшись от дремы, я встрепенулась и оббежала столбики. Через пару мгновений уже стояла в самой удивительной лодке, какие доводилось видеть.
Лодин с недовольным видом продолжает раскачивать нос, будто Ян задел за живое. Лодка поддается с трудом, видимо, из-за веса.
– Я? Расшибусь? – негодовал мой стихийный брат. – Я же ветер! Как ты себе это представляешь?
– Ну, – протянул подмирец, поджимая плечами, – не знаю. Но люди обычно на гладком поскальзываются.
– То люди, – важно заметил Лодин. – А я не людь.
Ян снова пожал плечами и вошел в застекленную кабинку со штурвалом. Я шмыгнула следом и охнула.
В самых оснащенных трехмирских кораблях из управления видела только руль, похожий на многолопастную вертушку. Но тут, кроме него, куча каких-то рычагов, огоньков, пупырышек, все чистое и блестящее, как праздничные леденцы.
– Красота какая, – выдохнула я, глазея по сторонам.
– Нравится? – спросил пластинчатый и снова улыбнулся той самой улыбкой, от которой впадала в оцепенение.
– Очень, – призналась я смущенно.
Подмирец хмыкнул.
– Моя любимица. Хотя не единственная. Есть еще две, подарили, так сказать, за заслуги. А эту купил сам. Мечта детства, знаешь ли.
Он дернул рычаг, что-то повернул, и лодка, дернувшись, стала сдавать задом.
В эту же секунду пятки Лодина взмыли в небо, а он ругательствами, достойными Гнилой пасти, полетел на палубу. Лишь врожденные свойства позволили поймать равновесие у самого пола. С перекошенным от гнева лицом, он прибежал к нам и прокричал:
– Ты колдун? Ты накликал?
Подмирец вытаращился на него.
– Одурел? Какой из меня колдун?
– Почему я тогда чуть не растянулся на корме? – все так же гневно спросил ветер.
Пластинчатый пожал плечами и предположил:
– Наверное, потому что там скользко, а ты босой. Предупреждал, между прочим.
Я хихикнула, Лодин опалил меня взглядом, пришлось сделать серьезное лицо, хотя губы почему-то ползут в стороны. Едва лодка отошла от берега и выровнялась, начиная движение вперед, раздался грохот.
Мы прижухли, косясь то на подмирца, то на обрыв, в котором надежно спрятан ход к дому Яна. У того лицо моментально потемнело, губы вытянулись в полоску, а жвалки заиграли, словно собирается вмазать кому-то. В эту секунду он стал еще больше похож на Клауса. Только если у блондина быть хмурым получается как-то естественно, то пластинчатый показался воплощением ненависти и давно затаенной злобы.
Я спросила испуганно:
– Что это? Подмирская магия?
– Если бы, – мрачно отозвался Ян, ускоряя лодку. – Вы очень нужны Клаусу. Он взрывает дверь. А значит, разворотил мне весь дом, гад. Во век не расплатится.
– Мне жаль, – проговорила я, глядя на идеальный профиль подмирца. – Из-за нас у тебя такие тяготы.
– Угу, – согласился он. – Тяготы. Но они того стоят, если справлюсь.
– А собаки? – осторожно спросила я.
Крылья носа подмирца раздулись, словно собирается выпустить клуб дыма, зубы скрипнули, но он промолчал. А я, не найдя, что сказать, молча уставилась вперед на воду.
Лодка отошла на приличное расстояние, в небе за обрывом стало видно клубы дыма, черные, как душа Ферала. Дом подмирца и самой нравился, и когда дошло, что Клаус, не найдя нас, поджог его, стало вдвойне обидно.
Хотела снова извиниться, но поняла, как глупо эти извинения будут звучать.
Лодка несла нас все дальше от берега. Прежде столько воды вокруг не видела, если не считать побега из плена. Но тогда была ночь, а сейчас все залито светом, море, или что это такое, сребрится, как слюда, а берег с каждой минутой становится все дальше.
Отвернувшись, я устремила взгляд вперед, боясь оглянуться и не увидеть берега вовсе. В молчании прошло еще несколько минут, пока впереди не показалась бледная полоска.
Ян произнес все так же мрачно, всем видом напоминая бога возмездия:
– Смотрите. Вон там белое пятно. Это остров. Но не тот, что нужен нам. Этот для туристов.
– Туристы? Они тоже агенты «Инквизито»? – поинтересовался Лодин, развалившийся в кресле справа.
Подмирец покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Туристы, они вроде вас. Приезжают из дальних мест отдохнуть, посмотреть достопримечательности, потратить кучу денег и обгореть на солнце.
– Странный вы, подмирцы, народ, – проговорил Лодин, косясь назад, опасаясь преследования костюмов. – Зачем ехать далеко, если у вас такая магия, что позволяет увидеть все в одной пластинке?
Ян хмыкнул.
– На пластинке и в живую – не одно и тоже, сообщил он. – Тем более, через интернет не позагораешь. Хотя есть солярии, но этот не такой загар. Куда круче сказать, что отдыхал на море.
– Мда, – протянул ветер. – Тоже не понятное увлечение. Быть загорелым, как простой крестьянин. А как же благородная бледность? Наши придворные дамы пальчик боятся солнцу показать.
– Это у вашей знати неприлично быть смуглым, – стал пояснять подмирец, словно и правда знает разницу между нашими мирами. – У вас крестьяне в полях трудятся, под открытым солнцем. А наши крестьяне сидят в офисах, бледные, как поганки. А у кого есть деньги, те катаются по морям, бронзовую кожу получают. Понятно?
Лодин скривился, но кивнул.
– Понятно, понятно, – отозвался он. – Говорю ж, все навыворот. И деньги еще ваши…
Остров остался позади, а Ян все вел лодку с завидным упорством все дальше и дальше. В животе заворочался червячок страха, быстро превращающийся в жирную змею, но я изо всех сил стараюсь держать невозмутимое лицо. Мол, сто раз плавала на лодках по морям и совсем не страшусь заплывать так далеко.
Но когда лодку стало подкидывать на волнах, как убегающего от лисы зайца, не выдержала и сползла под окно, вокруг которого мигают огни. Подмирец повернул голову, над черной пластинкой на лоб всползла бровь.
– Ты чего туда залезла? – удивился он. – Качает? Так сядь. Вон, второе кресло свободное.
Ян кивнул в сторону Лодина, который все еще сидит в кресле и с хозяйским видом глазеет то в одно окно, то в другое. За ним еще одно сидение, которое заметила не сразу.
– Спасибо, – пробормотала я неуверенно и поднялась.
Стараясь не смотреть по сторонам, где за окнами бесконечная вода, проковыляла к креслу и опустилась, поджав ноги.
Нас в который раз подкинуло, я ойкнула и бросила испуганный взгляд на Лодина. Но тот довольный, как сытый удав, будто за нами не гоняется вся армия инквизиторов.
Когда лодка забрала правее, в окно ударил воздух с вместе со сладостным ароматом, от которого наворачиваются слезы.
– Лодин! – только и смогла выговорить я.
– Ты это чувствуешь? – спросил он, приподнимаясь на локтях.
Веки ветра закрылись, а лицо приобрело такое блаженное выражение, какое даже неприлично показывать на людях.
Я сделала глубокий вдох, едва не облизываясь от удовольствия, и сказала:
– Это он. Цветок. Он где-то в этом городе. В Айскленде…
– Если бы все цветы так пахли, мужчины перестали бы дарить их женщинам, – произнес Лодин, распахнув глаза с расширившимися зрачками. – Это волшебно. Почему ты не сказала, что он так невероятно пахнет?
Все еще облизываясь, словно перепачкалась в арбузном соке, я ответила:
– Решила, лучше сам учуешь. Не стала портить впечатление, загодя рассказывая, как оно.
Ян слушал молча наш разговор, а когда заговорила о впечатлениях, дернул рычаг, замедляя ход лодки, и сказал:
– У нас это называют «спойлер».