Лодочник, сухой мужчина с острым лицом и узкими глазами, замедлил ход, разворачивая суденышко боком.
– Эка далече вас занесло, – прокричал он, глуша рев. – Не страхово?
В голове заметались мысли, но ответила раньше, чем успела сообразить:
– Вот и я говорю. Зачем в такую даль? Можно и поближе к берегу. Так нет, говорят, тут мидий больше. А какие мидии в этой мути?
Лодочник прищурился.
– И то верно, – сказал он, внимательно изучая меня. – Глубоко, друзья твои заплыли? А то тут течение, знаешь ли. Вон там, давеча выловили одного такого плавальщика.
Он указал куда-то в даль, где небо соединяется с морем, а я ответила, изумляясь собственной изворотливости:
– Да какой там глубоко. Из них ныряльщики, как из меня рудокоп. Плавают где-нибудь под лодкой. Наверное, сами боятся, но передо мной стыдно.
Лодочник засмеялся.
– Это да. Перед бабами всегда стыдно. Отчаянные головы, твои ребята. Сама-то откель такая рыжая? В наших краях все больше чернявые девки.
Направление разговора мне не понравилось, как и прищур незнакомца, от которого по спине мурашки бегают.
Я сказала, как можно беспечней:
– Да краска это. А вообще, такое у девушек не спрашивают.
– Ишь какая, – хихикнул лодочник. – Ну ладно, дывчина. Если чего надо, посигналь. Я тут недалече рыбачу.
– Ага, спасибо, – поблагодарила я.
Он дернул за веревку, грохот снова сотряс воздух, и лодка, развернувшись быстро понеслась обратно к острову. Я наблюдала, как она стремительно уменьшается и в душе все больше росло сомнение.
Неведомо откуда взявшийся человек, на лодочника походит меньше всего. Скорее на бандита с большой дороги, какие иногда захаживают в таверну Звенящей долины и наводят столько шороху, что хватает на целый год разговоров.
Решив, что изображать лежебоку и зеваку, которого в Подмире почему-то называют туристом, нужно убедительней, снова побродила по палубе. Когда забралась по ступенькам, обнаружила четыре ослепительно белых лежака и одну конструкцию, похожую на гигантский гриб, только с тонюсенькой ножкой.
Шляпка гриба накрывает тенью лишь один лежак, ножка покачивается, но держится. Видимо глубоко впаяли.
Выбрав один из лежаков под солнцем, как приличная стихия огня, возлегла и прикрыла глаза. Надолго меня не хватило. Футболка взмокла, по спине покатились капли.
– Эти туристы, какие-то самоистязатели.
Но решимость изображать отдых стала только сильнее. Стянув футболку и штаны, осталась в одном исподнем, которое прикрывает лишь самые срамные места. Привыкшая ходить порой нагишом из-за частых вспышек, я только порадовалась, сетуя лишь, что нельзя снять недокорсет и три сшитых лоскута.
Над головой с криками пронеслась чайка, за ней еще одна и еще. Когда оглянулась, заметила, как стая пернатых несется со стороны острова, словно испуганная чем-то.
– Ну прекрасно, – стала я рассуждать вслух. – Они там рискуют, а я возлежу под солнцем и в ус не дую. Уса у меня, слава богам, нет, но пользы все равно никакой.
Лодочник, уплывший за остров, время от времени показывает нос лодки, намекая – то ли я тут и помогу, если что, то ли, я слежу за тобой. Перепуганные птицы через некоторое время успокоились, а я стала снова прикидывать, как быть, если Лодин и Ян не вернутся.
Неожиданно лодку качнуло слишком сильно, где-то бухнуло. Я схватилась за края лежака, чтобы не свалиться. Когда все успокоилось, я замерла прислушиваясь и принюхиваясь, как потревоженная кошка.
Чайки разлетелись, вокруг спокойствие, лишь волны тихо плескаются о борта лодки. Чуть расслабившись, снова легла, убеждая себя, что это была просто большая волна.
На нижней палубе скрипнули доски, и зыбкое ощущение безопасности рассыпалось в пыль. Оцепеневшая от ужаса, я слышала, как мягкие шаги поднимаются по ступенькам. А когда над полом появилась белокурая голова Клауса с забинтованным лбом, по телу прокатилась волна жара.
– Ты! – только и смогла выдохнуть я, вцепившись в края лежака.
Через секунду ощутила, как пальцы проваливаются в него, как в растопленное масло.
Клаус, увидев меня произнес резко:
– Не двигайся!
Но я уже подскочила, отряхивая с пальцев остатки расплавленного лежака.
– Не подходи! – прошипела я, чувствуя, как закипают внутренности, превращаясь в лаву. – Иначе я за себя не отвечаю!
Губы Клауса скривились, взгляд пополз по мне, да так медленно, что кожа покрылась мелкими пупырышками.
Он спросил:
– И что ты сделаешь? Забросаешь меня лежаками? В нашем мире ты ограничена в действиях, я это прекрасно усвоил.
– Может я и ограничена, – проговорила я сквозь зубы, смирившись, что стою в одном исподнем, – но точно не беспомощна. Больше я на ваши уловки не попадусь. Во всяком случае, ожоги до самых костей с удовольствием обеспечу.
Подмирец нехотя кивнул, потом покосился назад, словно ища опору, но не найдя ее, просто отшагнул вправо, поближе к перилам.
Потом произнес, хмурясь:
– Такая красивая, и такая несговорчивая. А зря.
– Это мне решать, – выпалила я. – Ян нам все рассказал. Ты подлый, мелочный этот… как его… Шовинист!
Брови Клауса поднялись на лоб.
– Ого, – произнес он. – Даже так? Интересно, конечно, как ту не стать шовинистом. А он тебе не сказал, почему так?
– Все, все сказал! – крикнула я, раскаляясь все больше и пятясь к перилам. – Это ты сделал механизм, который нарушил нормальный ход вещей, ты все испортил! Ты все вечно крадешь, и у Яна крал! Я все знаю!
– Да? – ехидно сказал блондин. – Как это интересно получается. Выходит, я плохой? Значит, это я краду? Я вор? Фил, тут меня оскорбляют.
Он покосился вниз через перила, я шагнула вправо и увидела лодочку, похожую на ту, в какой приплывал рыбак, но впереди еще кабинка, в которой легко укроется несколько человек. На заднем краю сидит Фил, лицо расплылось в улыбке. Он весело помахал нам.
– Эй, Трехмирье, привет!
Я отшатнулась, сильнее разгоняя огонь по венам, кожа засияла, как раскаленный металл, глаза погорячели.
Лицо Клауса стало еще пасмурнее.
– Советую этого не делать, – сказал он, косясь в сторону островка.
– Девкам своим советовать будешь, – огрызнулась я изменившимся голосом, который теперь похож на рев Ферала.
Клаус заметно напрягся.
– При других обстоятельствах, решил бы, что ревнуешь, – произнес он. – Но поверь, в твоих же интересах не привлекать внимания агента, который прикидывается рыбаком.
Я еще больше раскалила ладони и бросила:
– Тебе-то что? Ты костюм. Давай, зови своих инквизиторских агентов. Но знай, я просто так не сдамся, можете хоть водой поливать. Даже если схватите меня, остальные стихии закончат начатое.
Пока говорила, глаза Клауса становились непривычно круглыми, а челюсть отвисала, как у деревенского дурака, лишь, когда вдалеке тревожно закричала чайка, он смог произнести:
– Костюм? Я? Да ты в своем уме, женщина?
– Не заговаривай мне зубы, – огрызнулась я, украдкой ища, чтобы можно было поджечь и швырнуть в негодяя. – Думаешь, я глупая совсем? Я слышала, как ты проговорился. Цветок вечности точкой сборки назвал. Что, думая, я спала? Но нет! Я все, все слышала.
Клаус пару секунд смотрел на меня, словно решает какую-то подмирскую задачу, потом проговорил неожиданно тихо:
– Думаю, ты не просто глупая. А очень глупая.
– Так ты от меня мало чего добьешься, – фыркнула я.
Блондин закатил глаза.
– Так и быть снизойду, – сказал он, – но только если поедешь с нами.
– Да ты спятил, – выдохнула я, изумленная наглостью. – не поеду я никуда. Попробуй, забери силой. Посмотрим, как долго сможешь противостоять жару.
Жар от меня валит действительно адский. Воздух исходит маревом, пол опалился до черноты, а ближайший лежак искорежило и превратилось нечто бесформенное и изогнутое.
Клаус всплеснул руками и выпалил:
– Как ты, дура, не понимаешь! Я не костюм! Не костюм!
– Ну конечно. А про точку сборки тебе птицы на хвосте принесли, да в уши напели. Нет уж, Клаус, дурачить будешь кого-нибудь другого. Скоро вернутся Ян с Лодином, тогда посмотрим, на чьей стороне преимущество.
– Какая недотепа, какая… – проговорил блондин, закрывая лицо ладонью и качая головой. – У тебя не возникало вопроса, как он так быстро собрался, нашел базу «Инквизито»? Почему агент инквизиторов следит за тобой из лодки, но ничего не делает? И все под рукой, все гладко, без сучка, без задоринки. Нет, не возникало?
– Просто Ян знает свое дело, – отозвалась я, чувствуя обиду за грязную клевету на пластинчатого.
Клаус сделал шаг ко мне, я угрожающе подняла руки, раскаленные, как первоклассная сталь. Подмирцу пришлось отступить.
– Не знаю, – начал он, – что тебе наплел Ян, но я никогда ничего не крал.
– Даже женщин? – поинтересовалась я.
– Он и об этом успел напеть, – произнес блондин, качая головой. – Ну так знай, та «Мисс Айскленд» была моей женой. И, если быть уж совсем откровенными, это он ее увел, а я вернул. Хотя и не очень успешно. Это, во-первых. А во-вторых, это тебя не касается. Главное, что ты должна понять, я не костюм и не агент «Инквизито».
В голове снова завертелся пчелиный рой, мысли отказались становиться ровными и носятся, как перепуганные белки. Верить подмирцам становится все сложнее, и желания все меньше. В который раз сомнение и тревога появилось в груди и поползло растекаться, как вязкая лава по камню.
Я спросила с вызовом, стараясь скрыть беспокойство:
– Тогда откуда знаешь про точку сборки?
Клаус всплеснул руками.
– Да потому, что это я сделал ускоритель, – выдохнул он. – Это я его собрал, и это я включил машину. Но ее работа вызвала сильные колебания в магнитных и других планах. Решил отключить, но Ян умудрился каким-то образом продать данные инквизиторам. Против них, уж извините, я бессилен. А тут вы с Лодином, как второе пришествие. Хотел с вашей помощью вернуть ускоритель. Так вы меня кружкой по голове…