– Ваш парень пришел с ключами, – сказала она. – Сказал, сумел украсть.
Сомнение, превращенное в анаконду, ползает по мыслям, голодно тыкаясь во все стороны, в надежде найти хоть какую-то пищу, развеяться и испариться, но натыкается лишь на новые вопросы, от чего растет.
Я с силой потерла лоб, разогревая голову, чтобы работала лучше. Но она не заработала, только жар прилил к лицу, заставив светиться. Потом сказала:
– Я не уверенна, но…
– Что «но»? – напряженно спросил ветер.
– Мне кажется, Яну тоже не стоит доверять.
Лодин сложил руки на груди и проговорил хмуро:
– Почему тебе так кажется? Нет, погоди, я понимаю, что наше блистательное спасение стихий выглядит подозрительно. Но в остальном он пока проявил себя лучше других подмирцев. Или тебе что-то еще известно?
Я покосилась на землю и воду. Они круглыми глазами уставились на меня в ожидании, даже Дайна перестала пить.
Выдохнув, я произнесла тихо:
– Тут был Клаус.
– Вот тебе раз! – выпалил Лодин. – Так. Значит, Клаус. Дай угадаю. Он что-то сказал, и теперь ты снова веришь ему.
Я поморщилась, понимая, как глупо выгляжу, и как все это нелепо, но сомнения, колыхающие все нутро, не дают покоя.
– Не совсем, – произнесла я. – Ему я тоже не верю. Все подмирцы подлые и двуличные.
С кровати прогудела Гленна:
– Но-но. Полегче там. Мы с Дайной тоже подмирцы, хоть и стихии.
– Не обижайся, – быстро поправилась я. – Но эти двое самые непонятные люди за всю жизнь. Я считаю, нам нужно бежать. От обоих и подальше.
Глава 18
Лодин испытующе посмотрел на меня, Гленна фыркнула, а дайна вернулась к возалканию из кувшина. Пару мгновений мы просто молча переглядывались, потом ветер произнес, аккуратно подбирая слова:
– Слушай, с тем, что безоблачное спасение выглядит странновато, согласен. Но только лишь на почве подозрений, да к тому же верить словам Клауса… Ты могла все не так понять.
– Да почему ты защищаешь Яна? – изумилась я.
Лодин покачал головой.
– Я не его защищаю, а вас. И пока этот подмирец делал только хорошее. Но ты не подумай, если выкинет что-нибудь, я моментально переменюсь. Сама знаешь.
– Ушам не верю, – выдохнула я и, развернувшись, направилась к выходу.
В груди все кипит, мысли не дают покоя, но сложить эти мысли в четкую картинку не получается потому, что все вокруг говорят разное и сбивают с толку. Я чувствовала, что права. Не понятно, в чем конкретно, но количество вопросов и странностей заставили мою огненную натуру прийти в состояние повышенной готовности. Помимо каши в голове, четко понимала одно – они опасны. И Клаус, и Ян.
Когда приблизилась к застекленной комнатке на палубе, откуда Ян управляет лодкой, услышала голос. С начала испугалась, думая, что заметил, но через секунду поняла, что обращается не ко мне.
– Да, – сказал Ян кому-то, – обещал же… Спасибо, что охрану убрали… Нет, не знают, отдыхают пока. Да все получится, я знаю свое дело. Главное, не спугните их своими выходками. Они мне доверяют. Появитесь в сомом конце, когда они приведут нас к точке сборки… Нет, погони не надо. Сам отмажусь… Да, до связи…
Я слушала и сердце стучало все громче. Когда подмирец закончил, оно тарабанило так, что должны слышать аж в Трехмирье, и сейчас на грохот сбегутся все, огнекрылые, костюмы, подмирцы…
Во рту пересохло, а жар внутри растекся по всему телу, заставив одежду медленно тлеть. Лишь ощутив едкий запах, судорожно стала загонять пламя глубже, чтобы не выдать себя. Развернувшись, как деревянный болванчик, на ватных ногах поплелась обратно в нижнюю палубу.
Я ожидала чего угодно – желания обогатиться, или перебраться вместе с нами в Трехмирье, чего угодно. Но сговор пластинчатого с костюмами выжег последние остатки веры в подмирцев. Обида и злость комком подкатили к горлу. Убивало еще и то, что Ян казался таким открытым, в отличие от таинственного Клауса с его вечными недоговорками.
– Продажный… – прошептала, я чуть всхлипнув. – Продажный человек… Все они продажные и лживые.
Сраженная открытием, я вошла в каюту. Лодин снова занимается Дайной, промакивает ей лоб. Когда вошла, оглянулся на меня, одарив недовольным взглядом, но видя мое лицо, переменился. Спросил быстро:
– Что?
– Надо бежать… – еле слышно прошептала я, таращась на него немигающими глазами. – Бежать, Лодин… И прямо сейчас.
Ветер выпрямился, лицо потемнело.
– Что ты видела? – спросил он строго.
– Не видела, – ответила я упавшим голосом. – Слышала. Ян говорил с инквизиторами, наверное, через магическую пластинку. Я все слышала, Лодин. Он с ними за одно. Они все специально подстроили и хотят, чтобы мы привели их к цветку.
Лодин помрачнел еще больше, черные пряди зашевелились, стали ползать по плечам, как маленькие змейки.
– И ты все это слышала? – спросил он.
– Какие тебе еще нужны доказательства? – не выдержала я. – Да, собственными ушами.
Гленна села на постели, такая же хмурая, как Лодин. По лбу пролегли морщинки, она потерла подбородок и произнесла низким задумчивыми голосом:
– Тогда все сходится. Их неожиданная перемена в поведении. Щедрость Посредника. Они не смогли выведать у нас правду силой, решили хитростью. Изворотливые.
Я проговорила затравленно:
– Но мы теперь вместе. Наши силы вчетверо увеличились.
– Ну да, – фыркнул Лодин. – Только наши с тобой урезаны из-за плотности Подмира.
Позади меня раздался смешок. Резко оглянувшись, увидела пластинчатого с улыбкой во все зубы. Он оперся плечом на стену и, видимо, уже пару минут наблюдает за разговором.
Поправив пальцем перекладину между кружками на глазах, Ян сказал:
– Очень верное замечание. Урезаны. И лучше эти силы сберечь для поиска. Сосредоточиться, так сказать, на главном.
Лава во мне забурлила. Устремившись к коже нагрела ее за мгновение, и одежда снова начала тлеть, причем куда быстрей, чем в первый раз.
Ян помахал ладонью перед носом, все еще улыбаясь, словно позирует перед многотысячной публикой.
– Поосторожней. Твоим дымом за километр пахнет. Всю рубку мне зачадила.
Мысленно ругая себя за неосторожность, я выпалила:
– Ты продажный! Как ты мог? Мы тебе доверяли! Доверяли! А ты… Ты хуже Клауса! Тот хотя бы не скрывает, что негодяй! Ты подлый и низкий подмирец!
– Я ведь предупреждал, – сообщил Ян буднично, – не стоит никому доверять.
– Но ты… ты….
Я запнулась, чувствуя, как злость, обида и жгучая досада разрывают грудь. Отступив к Лодину, который стоит, как выточенная из мрамора статуя и быстро ощупывает взглядом каюту, которая секунду назад была убежищем, а сейчас вот-вот может стать темницей.
Улыбка Яна погасла, он покривился, будто наступили на больную мозоль, потом вытер лицо ладонью и сказал:
– С вами все будет хорошо. С тобой, Агата, в частности. Им просто нужно найти точку сборки. Всего лишь. Отведите нас к ней, и все закончится.
– Да ты хоть понимаешь, – выдавила я, – что произойдет, если цветок попадет не в те руки?
Пластинчатый развел руками и проговорил:
– В это я не сильно вдавался. Но уверен, вряд ли они захотят разрушить мироздание, поскольку в этом случае все погибнет и владеть цветком, или точкой сборки будет некому. Не упрямьтесь. Поедем и все сделаем, а потом всех распустят по домам.
Лодин шагнул вперед, задвинув меня за спину, плечи раздулись, как у готового к атаке быка, голова наклонилась.
– Прям так и распустят? – спросил он мрачно и подсогнул колени для броска.
Ян покачал пальцем, потом указал на дверной косяк.
– Неа, – сказал он. – Не советую пытаться меня побить. Во-первых, нескромно замечу, это непросто. Во-вторых, как только Агата вошла в каюту, я включил силовое поле. Если быть точным, ток под высоким напряжением. Если кто-то сунется, будет очень больно. Или смертельно. А рисковать тобой, Агата, мне не хочется.
Я скривилась и бросила со всем презрением, на которое была способна сейчас:
– Ты мне противен! Убирайся с глаз. Вы все, вся ваша семейка! Вы отвратительны.
– Ну-ну, – усмехнулся Ян, – позлись. Как успокоишься, поговорим. Посидите тут, подумайте. А когда вернусь, обсудим дальнейшие действия.
Он развернулся и скрылся в проходе, а мы остались в каюте наедине со своими мыслями. Каждый, думал о своем, но у меня в голове всего два вопроса: как как он мог и как я могла так ошибиться. С неприятным удивлением обнаружила, что второе выводит и бесит больше, а когда вспоминаю ухмылки обоих братьев, внутри все вскипает, готовое пропалить, испепелить все вокруг…
– Агата? – осторожно проговорил Лодин.
– Не сейчас, – выдавила я, голосом, который стал похож на бас.
Ветер пару секунд подождал, потом повторил:
– Агата…
– Ну что тебе? – огрызнулась я, изумив внезапной яростью не только стихий, но и себя.
Лодин молча указал на пол. Когда опустила взгляд, обнаружила под собой огромное обугленное пятно, плавно расползающееся к стенам. Каюта наполнилась запахом горелого дерева.
Мною овладела решимость, хотя четкого плана действий пока не придумала. Но стала ходить из угла в угол, пока Лодин не поймал пеня за плечи, рискуя обжечь ладони, и встряхнул, как тряпичную куклу.
Я подняла на него взгляд. Захотелось разрыдаться, забиться в темную норку, чтоб никто не нашел.
Видимо, это все он прочел в моих глазах.
– Агата, – сказал он, – сейчас не время и не место. Я тебя предупреждал. Лучше соберись. Давай думать, как отсюда выбраться.
Я шмыгнула носом и кивнула, Лодин продолжил:
– Ты только что превратила пол каюты в обугленные дрова. Сможешь пропалить лодку до дна?
– Я-то смогу, – проговорила я, все еще шмыгая. – Но обшивка корпуса из металла, а под ним вода. Пока расплавлю его, нас инквизиторы три раза убить успеют.
Брови Лодина сдвинулись, секунду он молчал, потом спросил:
– А если Дайна освободит часть дна от воды? Дайна ты сможешь?