С Тарасом все совсем по-другому. Намного проще, как это ни странно. Сначала влюбленность и восхищение, а теперь разочарование и отвращение. И эти чувства не перемешиваются между собой. Я не могу с нежностью думать о Кочетове, даже вспоминая наши поцелуи, а вот Артем вызывает во мне все эмоции одновременно.
— Что это у тебя? — Он смотрит на здоровый пакет, который я держу в правой руке.
— Вернуть надо. Типа подарок был, но не пригодился.
Он больше ни о чем меня не спрашивает, довозит до кампуса, и я бегу на первую пару. По дороге ругаю себя за то, что не поговорила с Баевым, не убедила его, что не нужна мне охрана, что она мне только мешает. Но разве он будет слушать?
Когда приходит время обеда, меня колотит от волнения. Но отступать я не собираюсь. С Баевым я никакими уборками не расплачусь за помощь, но я и сама должна себя защитить. Ну и как минимум дать понять всем, что не боюсь. Меня нельзя запугать.
Они сидят за своим столом, рядом с Ингой ее подружки, со Стэном — Гера и Вэл. Вся компания в сборе. Истомин что-то рассказывает, но замолкает, едва заметив меня. Мне кажется или в столовке возникает полная тишина?
Пакет в руке становится нестерпимо тяжелым, мне нужно избавиться от него. Как можно скорее.
На столе стоят подносы с едой, уже полупустые, я ни капли не переживаю, что испачкаю пакет, когда кладу его прямо на тарелку перед Ингой.
— Привет! — У меня хватает смелости даже улыбнуться ей. — Держи обратно свой подарок. Он мне не пригодился. А за совет спасибо. Я сделала выводы.
— Че происходит? — недоуменно спрашивает Гера. Похоже, он единственный ничего не понимает. Подружки Ульссон отводят взгляд, Стэн хищно скалится, Вэл чего-то заинтересованно ищет в мобилке. А Инга… она улыбается. Как-то криво, не очень уверенно, но быстро напускает на себя равнодушный вид.
— Как известно, деревню из девушки не вывезешь. — Она театрально вздыхает. — Скажу Баеву, пусть на поводке свою собачку водит. А то разгавкалась на людей.
Она говорит негромко, ее слышат только те, кто сидит с ней за столом, и я. Даже мой белобрысый «охранник» не в курсе.
— Громче можешь сказать? А то тебя плохо слышно.
Инга удивляется, но снова овладевает собой:
— Мне не нужно говорить громко, чтобы меня услышали, Мирослава. Мы с Баевым почти родственники, сами разберемся, без вот этого всего.
Она небрежно проводит рукой, как бы показывая на соседние столы.
Родственники?!
А потом я даже не успеваю отойти от стола, как начинается странный перезвон. Десятки оповещений на мобильники. Одновременно? Как будто у всех сработал какой-то сигнал. Половина столовки утыкается в свои телефоны. И на весь зал вдруг раздаются страстные мужские стоны:
— Да, да, детка… еще… глубже… глубже бери…
Мне хочется заткнуть уши, кручусь на месте, ничего не понимая. Какое-то порно всем пришло на телефон?! Краем глаза замечаю Ингу, у нее в руке тоже мобильный, и она смотрит видео. У нее совершенно стеклянный неживой взгляд.
— Так, Стэн? — доносится женский голос.
Шумский вскакивает, опрокидывая стол, чуть меня не задевает. Успеваю отскочить в сторону.
— Закрыли все! — ревет он. — Удаляйте! Это не я!
Вырывает у опешивших девчонок телефоны, они летят на пол вслед за столом.
И тут же слышу его же голос, приглушенный, но отчетливый:
— Да-а… ты лучшая, детка. Моя так сосать не умеет. Фригидная сучка.
Пока пытаюсь переварить услышанное, снова раздается шум — это Инга, залепив пощечину Стэну, выбегает из столовой.
Глава 44
— Ты смотрела, да?
— Это точно он? Стэн? Не фейк?
— Может, чей-то пранк?
— Говорят, из столовки Ульссон в слезах выбежала…
— Еще бы, такое унижение! Мало того, что изменил ей с какой-то шалавой, да еще и фригидной обозвал!
— Ага, сосет, видимо, плохо. Я бы умерла на месте. Так жалко Ингу.
— Пф-ф, нашла кого жалеть. Нас бы она не пожалела. Корона, поди, жмет. Зато теперь вся академия знает, что она фригидная сучка!
— Кто вообще это слил, а? Шумский вроде орал, что закопает того, кто это сделал.
— Кого он закопает, Даш? Баева?! Я слышала, у них там терки, и якобы Темный заказал. Так что Стэн может орать сколько угодно…
— Тоже слышала, что они не ладят. Ладно, пошли на пару, опаздываем.
Хлопает дверь. Минуту выжидаю и только после этого осторожно выхожу из кабинки туалета. Не то чтобы я подслушивала, но как-то неловко получилось. Девчонки явно сочли, что они здесь одни.
Да уж. Академия гудит. Ролик, где Шумскому делают минет, посмотрели, кажется, все. Даже те, кому на телефон не было отправлено видео.
Такое не остановить. Пошла волна, как сказал бы мой папа. Как хорошо, что он не знает, что происходит в моем учебном заведении.
Артем! Неужели он все замутил? Он мог, да. И эта мысль почему-то царапает душу. После того как он спас меня от Лики и ее брата, наши с Артемом отношения немного потеплели. Но то, что он сделал сегодня, для меня слишком жестоко. Я не чувствую удовлетворения от мести, ни когда он Янку опустил, ни когда парней заставил жрать фотки, ни сейчас. Мне немного жалко Ингу, я заметила, с каким лицом она выбегала из столовки. Ей было очень больно. Разве может радовать чужая боль? Даже если это боль врага?
Артем после пар снова присылает за мной машину. Не обращаю внимания на перешептывания за спиной, но когда открываю мессенджер, вижу несколько сообщений от Юльки Шелест:
«Говорят, что видос пришел в тот момент, когда ты была со Стэном и Ингой. Это правда?»
«Ларченко чушь несет. Типа это ты слила про Шумского».
«Не ты, да?»
Закатываю глаза. Не хватало еще, чтобы на меня это повесили:
«Нет, конечно!»
«А кто? Баев?»
Не отвечаю, и через полминуты прилетает новая эсэмэска:
«Говорят, вы живете вместе. Во всех смыслах. Тебе же Тарас вроде нравился…»
Выключаю телефон и перевожу взгляд на почти облысевшие деревья, мелькающие за окном автомобиля. Ничего не имею против Юльки, она единственная девчонка, которая не обходит меня стороной, но для нее это как спектакль, где она зритель. А я все никак со сцены не сойду!
Артема дома нет, я это понимаю сразу. Решаю начать уборку, а поесть позднее, когда аппетит будет. Ну и главное, сосредоточиться на деле, а то до сих пор в ушах сладострастные стоны Шумского стоят! И это я еще сам ролик не видела, к счастью!
В спальне Артема всегда идеально заправленная кровать. Я не занимаюсь постельным бельем, сменой полотенец, для этого есть другие горничные, но почему-то уверена, что полный порядок с кроватью — не их заслуга. А еще здесь никогда не валяются вещи. Они аккуратно висят в гардеробной.
Несколько минут завороженно рассматриваю картины Кошлякова и жалею, что не послушала тогда Артема и не поехала на выставку. Выбрала «Осенний бал» и Тараса…
Захожу в гардеробную — здесь я протираю пыль с полок и пылесошу. Зачем-то дотрагиваясь кончиками пальцев до рубашки, провожу рукой по аккуратно сложенным водолазкам. Они приятны на ощупь, и в голову приходит сумасшедшая мысль, что это я Артема трогаю. Перед глазами возникает его красивая, идеально ровная спина, которой я любовалась, когда я шла за ним на разборку с моими одногруппниками.
Мира, ты совсем, да?! Отгоняю дурацкие мысли, злюсь на себя. Это Баев, Мира. Он таких, как ты, в порошок одним взглядом стирает!
Только собираюсь включать пылесос, как слышу громкий голос Артема. И замираю, словно я не на работе, а залезла без спросу в его дом и лапаю его личные вещи.
— …мне нужно было нанять пару отморозков, чтобы они тебя изуродовали? Я всем ясно дал понять: ее нельзя трогать. Никому, Инга. Тебе и Шумскому в особенности.
По телу растекается тепло, я даже улыбаюсь. Он и правда заботится обо мне. Пусть таким варварским способом, но он единственный, кому на меня не плевать здесь.
— …не реви… а то ты не знала, что Стэн трахает все, что движется?.. Ну так научись сосать…
Артем заливисто смеется — похоже, довел Ингу до белого каления. Потом наступает тишина; вдруг слышу быстрые шаги и пытаюсь сообразить, что делать. Спрятаться некуда, я как пойманный воришка жду, когда меня обнаружат.
Баев появляется в гардеробной… полуголый! На нем лишь черные тонкие спортивки, которые едва держатся на узких бедрах. И… все. Не знаю, куда глаза деть — пространства в гардеробной становится катастрофически мало. Баев словно заполняет собой все вокруг.
— Ушки погрела? — Он подходит ближе, как обычно наплевав на дистанцию. — Нехорошо подслушивать.
Никогда не видела его таким… домашним и хищным одновременно. И притягательным.
— Ничего я не грела, я убиралась!
— А чего в глаза не смотришь? — Он издевается?!
— Ты… ты не мог бы одеться? А лучше я пойду… потом…
Не могу с ним находиться так близко, да еще когда так хочется его рассмотреть, но неловко и нельзя ведь таращиться. Еще поймет неправильно.
— Стесняешься? — Обдает меня теплым дыханием. Его тело разгоряченное, я чувствую жар. Или это я уже горю?
— Нет! Просто это неприлично.
Баев снова смеется, но все же дает мне выйти из гардеробной.
— Иногда мне кажется, что ты промахнулась с эпохой. Тебе надо было родиться лет триста назад. — А потом совсем другим, серьезным тоном спрашивает: — Ты знала, что тот порно-коллаж с тобой раздавали потому, что Стэн велел?
— Да!
— Почему мне не сказала? — Артем злится, ничего милого и домашнего в нем больше нет. Надвигается на меня грозовой тучей. — Мира, какого черта?!
— Не успела. Мы… поругались. И потом… Артем, может, хватит?! Сегодня был перебор!
Выдаю Баеву то, что на самом деле думаю. И понимаю, что сейчас точно разразится буря. Его взгляд становится злым и колючим.
— Неужели? — Он подходит почти вплотную — между нами всего несколько сантиметров. Чувствую, как он сдерживает себя, но гнев рвется наружу. Едва ли не физически его ощущаю. Но вместо того, чтобы отойти, вдыхаю в себя запах Баева.