Мой верблюд, усталый и голодный, тянулся сожрать каждую колючку на своем пути, так что уздечка из грубой веревки больно впивалась мне в пальцы. Нам предстояло подняться в гору по полному бездорожью, и двигались мы всё медленнее. В итоге сорок километров мы преодолели за двенадцать часов и прибыли к лагерю Метваллы, когда солнце было уже высоко.
За последние восемьдесят часов я спал всего семь, а в седле провел двадцать девять, но чувствовал лишь приятную усталость, а вовсе не изнеможение. У Метваллы я встретил и Саада Али, только что вернувшегося после своих визитов вежливости к шейхам на западе. За обедом они поделились со мной сплетнями Джебеля, а потом мы направились к моей новой штаб-квартире, располагавшейся в неприметном зеленом вади примерно в часе пути.
Там я нашел двух радистов в хорошем расположении духа, хотя жилось им нелегко: по-арабски они не говорили и ничего не знали о происходящем вокруг. Со временем они настолько достали друг друга, что для предотвращения ссор поселились в жилищах под разными деревьями на расстоянии несколько сотен метров. Чепмэн и Шевалье находились в отъезде, налаживая наблюдение за Мартубским обходом; они прибыли на следующее утро.
В этот день, четвертый с моего возвращения на Джебель, мы установили порядок работы. Я оставил Чепмэна (с Шевалье в качестве помощника) руководить наблюдением за дорогой, работой радистов и нашей разведывательной сетью в целом. Один из разведчиков постоянно должен был присутствовать в штаб-квартире, чтобы опрашивать наших арабских агентов, проверять их данные и отправлять сообщения для армии. Мы постарались установить высокий стандарт достоверности наших отчетов и избегали искушения передавать сведения, точность которых вызывала сомнения. Тем не менее вскоре мы поняли, что без компромиссов не обойтись, и разделили наши отчеты на три категории:
1. Без сомнений – сообщение о фактах, за которые мы лично могли безоговорочно ручаться.
2. Подтвержденное сообщение – данные, которые нам из первых рук сообщили несколько независимых источников.
3. Надежное сообщение – информация, полученная только от одного, но неоднократно проверенного источника. Она должна быть из первых рук, и мы всегда подвергали информатора долгим расспросам, пытаясь выяснить, что именно он видел и слышал.
Слухи, даже получившие широкое распространение, мы категорически отказались упоминать в донесениях, хотя, конечно, учитывали их в дальнейших изысканиях, поскольку, как правило, они основывались на реальных фактах, правда, чаще всего слишком незначительных. Так я едва не упустил сенсационную новость, что Муссолини инкогнито посетил Джебель, о чем я расскажу в ближайшее время.
Вскоре у нас появилось несколько штатных агентов, которые работали на нас на постоянной основе. Мы тщательно их обучили и отправляли на особые задания. Немало хлопот нам доставляли шпионы-любители, приносившие подробные и детальные сведения, в которых не было ни слова правды. Один раз мы чуть не попались таким образом, когда оставили молодого Шортена на сутки присматривать за штаб-квартирой. На следующее утро он с сияющим видом вручил мне сообщение, которое уже переслал в штаб армии:
НЕМЕЦКИЕ ТАНКИ. ПЯТЬДЕСЯТ ДВА PZKPFW III ЗПТ СОРОК СЕМЬ PZKPFW II ТЧК ГРУЗОВИКОВ ШЕСТЬДЕСЯТ ТРИ ТЧК МОТОЦИКЛОВ ДВА ТЧК ОСТАНОВИЛИСЬ ПЕРВОГО ИЮНЯ К СЕВЕРУ ОТ ДОРОГИ НА СЛОНТУ ТЧК УКАЗАНИЕ ПО КАРТЕ БЕНГАЗИ 0.532376 ТЧК ОСТАЮТСЯ НА МЕСТЕ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ТЧК ЦЕЛЬ БОМБАРДИРОВКИ А1 ТЧК ИНФОРМИРУЙТЕ ВВС.
Эту чушь ночью ему сообщил один назойливый человек, весьма искусный лжец, сумевший ввести нашего бедного Шортена в заблуждение. Я немедленно передал:
ОТНОСИТЕЛЬНО СООБЩЕНИЯ СЕМЬ ДВА ТЧК НИЧЕГО НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ ТЧК НЕТОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ ПЕРЕДАНА ПО ОШИБКЕ ТЧК ПЕРЕДАЙТЕ ИЗВИНЕНИЯ ВВС ТЧК ХОТЯ ЧЕМ ОНИ ТАМ ЗАНЯТЫ ВПР
Последнюю фразу я добавил, потому что авиация до сих пор не нанесла ударов ни по одной из указанных целей, которые я успел передать. Проблема заключалась в том, что тогда наши немногочисленные бомбардировщики сосредоточились на ежедневных налетах на Бенгази и Триполи, пытаясь прервать поставки снабжения и тем самым задержать немецкое наступление. Для более заурядных целей самолетов не хватало.
Я в лицо назвал Шортена наивным дураком. Его сильно раздосадовал мой решительный отказ проверять эту сногсшибательную байку. «Может быть, там двадцать танков, – уговаривал он. – Может, не больше десяти, но ведь и тогда…» Но я не сомневался, что там нет ни одного.
На тот момент у меня был маленький склад в лагере Мусы к северу от Бальтет-аз-Залака в ста километрах отсюда, другой – в пещере в вади Герна в тридцати километрах и еще один – прямо здесь, в штаб-квартире. В двух первых пунктах я решил оставить под охраной кое-какую провизию и боеприпасы на случай катастрофы, но все остальное с большей частью отряда собирался переправить сюда, в Ар-Ртайм. Здесь я планировал продемонстрировать воинственным шейхам обейдат привезенное оружие, чтобы они воспринимали меня как человека слова. Часть оружия все-таки предстояло отправить дурса, которые, впрочем, вняли моему совету и заключили перемирие с итальянцами, хотя кое-где восстание еще тлело.
Саада Али я назначил своим интендантом и возложил на него ответственность за все эти перемещения. Также он был должен доставить нашим друзьям подарки, которые я привез.
Далее я взялся за проблему нехватки верховых животных. Из трех лошадей, которых я купил изначально, на одной уехал Хамид, другую насмерть загнал Саад Али, так что у нас оставалась только третья, старая кляча. Я купил еще восемь верблюдов и четырех лошадей, что, в принципе, покрывало все наши потребности. Теперь в случае чрезвычайной ситуации я мог куда-либо перебросить свой отряд вместе с грузом без посторонней помощи. Для себя лично я приобрел белую кобылу с клеймом итальянской армии. Ее звали Птичка. Не то чтобы она летала, но верно прослужила мне все время, что я провел в Джебеле. Из-за хрупких копыт ей часто приходилось менять подковы, но все же она была достаточно быстра и гораздо более вынослива, чем большинство лошадей, которые встречались в Джебеле. Постоянной проблемой оставалась необходимость искать ячмень, чтобы поддерживать лошадей в хорошей форме. И я не раз подумывал вообще отказаться от них в пользу верблюдов – они хоть и медлительнее, зато сами находят себе пропитание. Оплачивали мы все наши приобретения универсальной валютой Джебеля – чаем.
Полностью обустроившись, я задался вопросом, каким образом сеять «панику и уныние» – именно этого от меня ожидали в 8-й армии. Я пребывал в уверенности, что мой отряд слишком незначителен, чтобы нанести противнику существенный материальный ущерб, так что к поставленной задаче относился с долей юмора. Однако припугнуть врага и что-нибудь взорвать – в любом случае звучит забавно. К тому же это поможет развеять скуку от монотонной рутины разведки.
Шевалье и Шортен рвались поучаствовать в любой заварушке, более рассудительный Чепмэн сдерживал наш мальчишеский энтузиазм и заявил о намерении продолжать заниматься обычным делом, пока мы будем развлекаться.
Сразу после приезда я отправил всем своим арабским помощникам просьбу найти мне большой и по возможности неохраняемый топливный склад. Эту же инструкцию получал каждый информатор, приходивший к нам в лагерь поделиться важными новостями. Даже своих бойцов, кого смог отпустить, я отправил на поиски в разные части Джебеля. Чтобы никто не переживал о возможном возмездии, я уверил всех, что склады будут бомбить с воздуха. Уладив все административные вопросы, я встретился со своим духовным советником Абдул Джалилем ибн Тайибом и детально разъяснил ему, насколько неотложна эта задача. Подумав, он сказал, что знает человека, который мне поможет, и пообещал, что пришлет его, как только разыщет на просторах пустыни.
Через два дня в нашу штаб-квартиру явился невысокий, худой и довольно оборванный араб. Скромно поздоровавшись, он низким голосом и в довольно неторопливой манере сообщил, что его зовут Мухаммед аль-Обейди, прислал его шейх Абдул Джалиль ибн Тайиб и он знает итальянский топливный склад в окрестностях городка Аль-Кубба, которую итальянцы называют Джованни-Берта: его шатер стоит там неподалеку, и он хорошо знаком с местностью. Закончив, араб замолчал в ожидании ответа.
Мухаммед аль-Обейди выглядел довольно задумчивым, словно сосредоточенным на какой-то очень сложной мысли. Этот серьезный немногословный мужчина с угрюмым лицом, даже когда чему-то искренне радовался, позволял себе лишь тень улыбки. Старый солдат, он всю жизнь провел, сражаясь с итальянцами, и познал достоинства как долгого выжидания, так и молниеносного удара. Он понравился мне с первого взгляда.
Наш разговор шел так:
– Ты знаешь, где склад?
– Да.
– Ты сам его видел?
– Я был там.
– Откуда ты знаешь, что там топливо?
– Я видел черные бочки.
– Сколько там бочек?
– Я не знаю.
– Тысяча будет?
– Больше, – прикинул он в уме.
– Две тысячи?
– Не знаю.
– Когда заложили этот склад?
– Зимой, когда итальянцы вернулись после британского отступления.
– С тех пор им пользовались?
– Нет.
– Где находится склад?
– На окраине Аль-Куббы, с востока. К югу от дороги.
– Далеко от домов?
– Не знаю. Близко.
– Со склада можно разглядеть дома?
– Форт видно.
– Там есть охрана?
– Нет, есть проволочная ограда.
– А какие-то войска есть по соседству?
– К северу от дороги есть палаточный лагерь. В деревне – мастерские, в которых итальянцы ремонтируют свои грузовики, и склад, где они получают свои пайки. Ночью туда заезжают грузовики и останавливаются в гараже.
(В то время Аль-Кубба была промежуточным постом на главной линии немецких коммуникаций.)
– Склад видно с воздуха?
– Я не знаю.
– Бочки чем-то укрыты?
– Нет. Но там есть деревья и всё поросло чертополохом.