Я прикорнул на своей скамье, рассчитывая проспать допоздна, но меня разбудили за два часа до рассвета: пора было покидать эти места, поскольку в окрестностях рыскали какие-то подозрительные типы. Обе дочери моего хозяина вышли пожать мне на прощание руку – довольно необычная форма проявления вежливости для арабов, которые обычно ограничиваются скупыми словами. Через час мы добрались до другого шатра, расположенного в лощине. Там меня оставили досыпать остаток ночи. Когда я проснулся, меня уже ждал Али с бумагой и конвертами, купленными в Дерне по моей просьбе. Я приступил к записи своей инструкции, по пять копий для каждого лагеря: в них заключенным сообщалось, что снаружи ждут друзья, готовые помочь тем, кто отважится на побег. Инструкция указывала, как, когда и где лучше выйти за периметр лагеря, а также намечала дальнейшие пути следования. Каждую копию я снабдил приблизительной схемой лагеря и нарисованной от руки картой Дерны с окрестностями вплоть до утесов плато. Согласно моему плану, беглецам следовало выбраться из лагеря в безлунную ночь сразу после наступления темноты (самая простая часть затеи) и добраться до подножия плоскогорья, постаравшись найти одну из обозначенных на карте ложбин. Там их встретят мои арабские помощники, которым можно всецело довериться. Арабы соберут беглецов в надежном месте, накормят и наконец приведут в мой лагерь, расположенный «где-то неподалеку». Рекомендации заканчивались советом раздобыть самую прочную обувь, какую только возможно, – слишком много мы видели беглецов, которые собирались совершить почти пятисоткилометровый марш-бросок в изношенных кедах. В доказательство своих добрых намерений я вложил в каждый конверт южноафриканскую сигарету Springbok.
Больше никаких подробностей не сообщалось – не хотелось скомпрометировать арабов, если эти инструкции попадут не в те руки. Хотя текст гласил, что мой лагерь находится совсем рядом, чуть ли не на краю плато, я сказал Али, что меня нужно искать в нижнем течении одного из вади: Саратель, Рамла, Аль-Фадж или Бальватат, в землях, простирающихся от Амур-аль-Джилла до Зумлат-ан-Навамиса, примерно в семидесяти километрах от Дерны. Доставить свои инструкции я планировал при помощи местных арабских мальчишек, которым итальянское командование разрешало проходить на территорию лагерей и продавать узникам яйца. У Али и тут водились кое-какие знакомства, поэтому он обещал привести мне нескольких парней для получения указаний. С составлением инструкций и отрисовкой всех схем и карт я планировал управиться за день. Перед тем как приступить к работе, мы с Али и его друзьями обсудили другие пункты нашего плана: сколько человек понадобится, чтобы встречать беглецов у подножия плато, и как обеспечить всех провизией. Затем они ушли, а я остался наедине с работой.
Закончив с инструкциями, я взял чистый лист бумаги, отточил карандаш и набросал еще один документ:
Кому: генералу Пьятти, командующему итальянскими войсками, Барка
От: командующего британским передовым штабом в Киренаике, Ливия
Как стало известно нашему штабу, некоторое количество арабов-сенусси, граждан, проживающих в зоне моего командования, по вашему приказу были арестованы и без суда преданы смертной казни. Единственным преступлением этих людей было то, что они, руководствуясь соображениями гуманизма, в разное время предоставляли убежище безоружным служащим вооруженных сил Его Величества, которые сбежали из лагерей для военнопленных. Казни вышеупомянутых арабов-сенусси, как и те трусливые и варварские методы, которыми они осуществляются, входят в прямое противоречие с нормами международного права и обычаями войны, признанными цивилизованными нациями. Данный штаб передал правительству Его Величества имена арабов-сенусси, которые были замучены насмерть в соответствии с вашими приказами, а также данные об обстоятельствах, местах и времени этих казней. Правительство Его Величества предпримет все возможные шаги как в настоящее время, так и по окончании войны, чтобы все лица, ответственные за совершение этих преступлений, предстали перед судом. В настоящее время, чтобы избежать повторения подобных варварских действий, мною до всех командующих оперативными подразделениями доведен приказ о принятии мер возмездия в случае, если им станет известно о фактах новых казней арабов-сенусси. Данные меры возмездия будут заключаться в расстреле одного офицера Королевской итальянской армии за одного казненного араба-сенусси. Указанные офицеры будут отбираться из числа членов вашего штаба. Расстрел вышеозначенных итальянских офицеров осуществят бойцы вооруженных сил Его Величества, действующие в Киренаике.
7 августа 1942
Майор Попски, ком. брит. опер. штаба, К.
Приложение А. Списочный состав арабов-сенусси, казненных в период с 21 января по 1 августа 1942 года включительно
Приложение А содержало имена нескольких моих местных помощников, которые попали в лапы итальянцев после падения Тобрука. Наше отступление к Египту взбодрило итальянских бандитов, управлявших Киренаикой. Арабов, подозреваемых в помощи британцам, они за челюсть подвешивали на стальной крюк, чтобы те умирали от болевого шока.
Дворник-араб опустил это письмо в почтовый ящик немецкого штаба. Ответа от генерала Пьятти я не получил, однако с тех пор и вплоть до своего отъезда из Киренаики о казнях больше не слышал. Не знаю, было ли это совпадением.
В тот день меня принимали очень необычные люди: я сидел за обедом с мужем и женой (единственный такой случай за весь мой опыт общения с арабами) и узнал, что даже арабские мужья бывают подкаблучниками, когда жена моего хозяина подняла крик из-за топленого масла, которым тот капнул на циновку, застилавшую пол шатра. Ему пришлось бежать за горячей водой, поднимать и оттирать коврик, и лишь потом мы продолжили трапезу.
Ночью я перебрался в пещеру на лесистом склоне холма с видом на море. Там весь следующий день мы работали с Али: отобрали по одному торговцу яйцами на каждый лагерь и проинструктировали их. Я порекомендовал передавать мои письма не рядовым, а сержантам, выбирая из них тех, кто посмекалистее. Впоследствии парни (довольно смышленые, хотя обоим было не больше двенадцати лет) полностью оправдали наши ожидания и прекрасно справились со своей задачей.
Затем пришла очередь дать задание тем, кто будет встречать беглецов и провожать наверх к холмам. Я объяснил, что их важно не напугать внезапным появлением из темноты, лучше сначала немного понаблюдать за ними, после чего отправить одного человека для установления контакта. Каждому из арабов я выдал документ, удостоверяющий, что они работают на меня, а Али передал деньги, чтобы впоследствии он рассчитался с ними по заслугам.
Вечером я снова переехал в один из каменных домов Али, который находился над водопадом в верховьях вади Дерна. Здесь был организован прощальный ужин для двадцати гостей. Неожиданно явился сосед (сомнительной лояльности), который хотел узнать, по какому поводу устроено веселье, и мне пришлось прятаться за диваном. Но нежданный гость досаждал недолго, и вскоре наш пир продолжился. Мы прекрасно проводили время и были необычайно веселы, особенно если учесть, что вокруг кишели враги и моим хозяевам угрожала вполне реальная перспектива следующим же утром болтаться подвешенными за челюсть на крюк. Мои риски, безусловно, были куда меньше.
Около одиннадцати вечера настала пора прощаться, поскольку я чувствовал, что мое присутствие угрожает безопасности моих хозяев, которые и так пошли на многое. Ничего больше для нашего общего дела я сделать не мог. На самом деле сенусси не только рисковали сильнее, чем я, но и, по сути, выполнили всю работу. Успех, которого мы в итоге достигли, – их заслуга. Птичка и верблюд, которых я не видел четыре дня, ждали меня у задних дверей дома Али. Мы с Омаром попрощались и уехали в ночь. Мы пересекли Мартубский обход перед закатом, на следующий день взяли правее и вскоре после полудня приехали на место, где я оставил свой лагерь в вади Саратель.
Но лагеря мы не нашли. На случай засады мы, не останавливаясь, проехали мимо, как будто тут нас ничего не интересовало, объехали вади по широкому кругу и, убедившись, что в округе никого нет, вернулись и спешились, чтобы выяснить, что случилось. Все было подчищено, мы не нашли даже брошенной спички. Омара озадачили следы двух незнакомых верблюдов, но я решил, что на них ехали Чепмэн и его ливиец.
Омар хотел отправиться по следу, который уходил на запад, но я понимал: если это действительно Чепмэн, то он накрутит множество петель (со свойственной ему хитростью) и мы попусту потеряем время. Мне пришло в голову спросить у Мухтара, не знает ли он, куда делся наш отряд. Мухтар, однако, тоже куда-то откочевал, и нам пришлось ехать почти до Бир-Белатера, прежде чем мы встретили араба, который рассказал нам, что Чепмэн вернулся из «Дурсаленда» два дня назад с группой беженцев и счел за лучшее перенести лагерь в вади Аль-Фадж, где-то к северу от Амур-аль-Фаджа. Мы немедленно выехали, проделали путь длиной почти в двадцать пять километров, напоили животных в вади Рамла из колодца Бир-Семандер, поспали до рассвета в вади Аль-Фадж, нашли следы Чепмэна и через полтора часа въехали в его лагерь.
Следующие три дня я в основном спал. На пятый день после моего возвращения из Дерны вечером один араб из обейдат, шатры которого стояли в нескольких километрах от нас, приехал к нам в лагерь, подошел ко мне и, поприветствовав, сказал: «Они прибыли». Я позвал Чепмэна, и мы поехали туда. Вскоре мы нашли пятнадцать или двадцать человек, лежавших вповалку вокруг костра, – первую партию сбежавших заключенных. Дорога их настолько вымотала, что ни один не выказал по отношению к нам никакого интереса. Это меня несколько задело! Оказалось, неутомимые арабские проводники заставили их преодолеть больше семидесяти километров всего с одним часовым привалом. Никто никогда не готовил этих пленников к подобным подвигам, последние шесть недель они вели малоподвижный образ жизни и впроголодь питались в лагере; более того, решаясь на побег, они полагали, что их цель «довольно близко». А вот их подтянутые и довольные собой проводники с нетерпением предвкушали щедрое вознаграждение (и тут же его получили).