Когда Джейк закончил, я, используя карты, аэрофотоснимки и даже почтовую открытку, рассказал о городе и его зданиях, которые хорошо знал, в надежде, что это поможет парням быстрее сориентироваться в темноте. В Барке две улицы, построенные итальянцами, формируют Т-образный перекресток, и там, где они сходятся, располагаются площадь и железнодорожная станция. А вокруг этих двух улиц ветвится лабиринт переулков из арабских лачуг, каменных и глинобитных. Мы входим с левого конца горизонтальной черты Т. Штаб итальянцев располагается в середине вертикальной черты, а летное поле – у ее основания. Правая часть горизонтальной черты вела к казармам.
В четыре часа, когда солнце еще стояло высоко, мы с водителем сели в джип и покинули лагерь. Через четыреста метров мы выбрались из вади на бенийскую трассу, а затем свернули направо. Дорога через лес петляла по холмам. На очередном повороте водитель заорал: «Задайте им жару, майор!» Застигнутый врасплох (вот таким солдатом я был тогда), я вцепился в свой спаренный пулемет Vickers, наблюдая за летевшим навстречу мотоциклом с двумя итальянскими офицерами. Но не успел я нажать спуск, как они уже проскочили мимо нас. Мне оставалось только махнуть им рукой, весело крикнув: «Ciao!» Их мотоцикл заложил крутой вираж, когда они обернулись, чтобы ответить нежданному товарищу. В следующий миг они скрылись за поворотом. Вышло неплохо, но я подумал, что впредь нужно держать себя в руках и быстрее жать на гашетку: прошли те дни, когда надо было шпионить и таиться по канавам. За моей спиной были два патруля LRDG, а значит, я мог открыть огонь хоть по немецкой танковой дивизии, если бы она попалась мне на пути. Я бросил взгляд на моего водителя, он хранил невозмутимость.
Дальше по дороге, в Сиди-Рави, я увидел справа какой-то навес, похожий на пропускной пункт; он либо не охранялся, либо караул спал внутри. Поодаль виднелось несколько длинных низких бараков, мы притормозили, и я разглядел триполитанских солдат, ведущих на водопой лошадей, – все было сонно и мирно. Поддав газу, по узкому скалистому ущелью мы выбрались к Сиди-Селиму, белому мавзолею на обочине дороги, припарковали и замаскировали джип и стали дожидаться наших арабов. Я трижды прокричал по-совиному – вспомнилась Бума, – потом еще раз и еще, но их все не было. Как следует спрятавшись, мы ждали.
В шесть вечера на закате над нами со стороны Барки и прямо вдоль дороги низко пролетел самолет. Я опасался, что он заметит наши патрули, но те еще ждали полной темноты, которая наступала минут через сорок после заката, где-то без четверти семь. В половине седьмого вдали прозвучали несколько выстрелов. Затем воцарилась тишина. Мы перерезали телефонную линию, растянутую по столбам вдоль дороги на Барку, чтобы там не получили сигнал тревоги, а затем, выждав еще двадцать минут, в темноте двинулись по той же дороге к своим. Перед последним в ущелье поворотом, за которым находился пост в Сиди-Рави, поднялся переполох: из-за холма замелькали трассеры, донесся треск нескольких пулеметов. Мы свернули с дороги и, насколько получилось, забрались по склону, чтобы избежать недоразумений при появлении наших. Заметив их, я сразу подал сигнал фонариком, и Джейк мне ответил. Все было хорошо, мы вместе двинулись к Сиди-Селиму. На посту, который я застал безлюдным, Джейка остановил триполитанский солдат по имени Хамид, которого тут же обезоружили и связали. Выскочившего итальянского офицера застрелили, а затем Джейк выгнал всех из бараков и разбил их телефоны. От Хамида я узнал, что в лагере была и радиостанция, которую Джейку найти не удалось. В Сиди-Рави два грузовика столкнулись, и их пришлось бросить. У нас осталось тринадцать машин.
Я предложил Изонсмиту изменить план, чтобы не оставлять итальяно-триполитанский лагерь на пути отступления. Я знал дорогу из Барки, которая начиналась от поворота на Эль-Абьяр и вела в Бению, в обход триполитанцев. Джек обдумал мое предложение, но решил ничего не менять.
– План ночной операции должен быть самым простым. В Барке что-то может пойти не так. Отводить людей проще по маршруту, который им уже известен.
Теперь я понимаю, что он был прав, беспокоясь не столько о самой операции, сколько об отходе. После ночного рейда легко потерять управление людьми; попробуй собери их всех, если они не знают, как добраться до точки рандеву!
У Сиди-Селима мы в полной темноте дожидались десяти часов. Все это время я периодически ухал, как свихнувшаяся сова, но никакого ответа крик Бумы не получил – арабы-разведчики так и не объявились, и я не знаю, что с ними случилось.
В десять мы двинулись. Первым на полуторатонном «шевроле» шел Изонсмит, за ним я, затем оставшиеся машины гвардейского патруля, а потом новозеландцы на четырех грузовиках и одном джипе – их радиогрузовик с врачом остался у мавзолея. Мы ехали по дороге из Джердес-аль-Абида, которая после длинного подъема примыкала к шоссе Дерна – Барка в десяти километрах от нашей цели. В темноте Джейк съехал с колеи, и мы немного заплутали. Он включил фары, в их свете я увидел, как его грузовик проламывает деревянные ворота в чей-то сад, мелькнул двухэтажный бетонный дом, в окнах перепуганные безмолвные лица людей, простых итальянцев, и снова все поглотила тьма, мы пронеслись по огородным грядкам, будто бегущее в панике стадо, резко свернули вслед за Джейком налево и вернулись на дорогу.
На шоссе мы включили фары, рассчитывая прикинуться колонной противника, но в непривычно ярком свете чувствовали себя скорее туристами. По серпантину мы спустились на ровную дорогу, проходившую по невысокой насыпи. В свете фар по обеим сторонам шоссе показались два легких танка с итальянскими опознавательными знаками. Сердце подпрыгнуло у меня в груди. Джейк Изонсмит дал очередь из двух пулеметов. Я видел, как трассеры отскакивают от башен. Приблизившись, мы тоже открыли огонь. Я ждал, что сейчас меня разнесет на части, потому что стволы орудий, казалось, направлены прямо на нас, но мы промчались мимо, а они так и не выстрелили. За спиной раздался треск – это следовавшие за нами грузовики тоже открыли огонь по танкам. А потом все стихло. В ночной прохладе мы докатили до Барки.
Когда мы остановились на окраине города, там мерцали только редкие огни и слышались какие-то сонные звуки полуночной жизни. Ник Уайлдер со своими новозеландцами двинулся к аэродрому в объезд города, сержант Деннис повел гвардейцев через главную площадь к дороге на Эль-Абьяр, Джейк с водителем укатили по своим делам, а я остался на дороге с одним полуторатонным грузовиком и пятью гвардейцами. Они где-то раздобыли бутылку рома и уже основательно набрались; к моей досаде, когда я попытался остановить пьянку, они и ухом не повели. Отогнав грузовик с дороги, они продолжали пьянствовать и громко перешептывались. Свою примитивную речь они через каждые три-четыре слова подкрепляли бранью. Выходило что-то вроде: «Если эти, б…, танки пойдут по этой е… дороге, пристрелите меня на …, если мы сможем их остановить нашими е… пулеметами».
Я стоял на дороге, ожидая, что танки вот-вот нас настигнут. Вдали лязгали гусеницы, но они так и не появились. С другой стороны дороги из высокого строения доносился какой-то низкий гул. Я подошел туда и, заглянув через дверь, увидел хорошо освещенную мастерскую. Там несколько итальянцев в рабочих комбинезонах стояли за токарными станками; лица у них были бледными, разговоры велись шепотом, а руки двигались медленно, будто люди с трудом превозмогали наваливавшуюся сонливость. Я вернулся к дороге и уселся на камне, словно старик, который наслаждается вечерней прохладой на пороге своего дома.
С дальнего конца города донеслись звуки выстрелов, а небо осветилось заревом. Началось. Полетели трассеры, над аэродромом взметнулось пламя. Самолеты вспыхивали один за другим. Столбы красного дыма поднимались вдали, отмечая медленное продвижение Ника Уайлдера по взлетной полосе. Более отдаленная перестрелка донеслась слева, куда уехал сержант Деннис, а где-то рядом на главной улице раздались глухие разрывы ручных гранат. В мастерской погас свет, гвардейцы продолжали шепотом обмениваться ругательствами. Я воодушевленно подсчитывал новые вспышки на аэродроме, полагая, что Нику Уайлдеру будет интересно узнать, сколько самолетов сгорело по его милости.
Со стороны главной площади вырулила машина, посигналила фонарем и подъехала к нам. Это был Джейк, закончивший свои дела в городе: он неплохо развлекся и теперь довольно посмеивался, сбросив бремя командования. Джейк сомневался, что правильно нашел здание штаба, и попросил меня вернуться туда с ним. Мы проехали по все еще пустой главной улице и остановились у хорошо знакомого мне «отеля»: штабные кабинеты располагались на первом этаже, а выше жили офицеры. Мы хотели переполошить их, чтобы они думали о спасении собственной шкуры, забыв об обороне аэродрома, но в мальчишеском азарте от этой авантюры в духе Дикого Запада мы упустили из виду собственно военные цели. На наш громкий стук никто не отозвался. Тогда, высадив двери, мы бросились рыскать по комнатам, пока не нашли одинокого телефониста. Он вышел из комнаты, сел в углу, а мы забросили в аппаратную две ручные гранаты. Связист дал деру вместе с нами. На крыльце он отдал нам честь и зашагал по улице прочь; только отойдя метров на двадцать, вдруг бросился бежать. Потом мы принялись бросать гранаты в окна второго этажа и получили сдержанную реакцию в виде приглушенных криков и какой-то возни в темноте. «Я думал, хоть граната в постели их расшевелит». Но ни суматоха на аэродроме, ни наши собственные усилия никакого эффекта не возымели. Джейк отвел меня на небольшую площадь за отелем, где ранее обнаружил и повредил несколько грузовиков. Теперь мы их подожгли. Когда пламя хорошенько разгорелось, мы тихо доехали до конца длинной главной улицы, а затем, стараясь производить побольше шума, по ней же вернулись. Мы палили из пулеметов по домам, расстреливали из пистолетов двери и бросали на дорогу позади ручные гранаты. Когда мы во второй заход приближались к главной площади, над нами просвистел небольшой снаряд – первый ответ на провокацию. Остановив джип в темном переулке, мы увидели, как по дороге от Эль-Абьяра ползет танк и поворачивает на главную улицу. Наконец-то мы добились желаемого и,