де не было. Подхватив томмиган, я взошел на гребень холма и спустился в узкий сухой вади. Боец лежал, трясясь, с закрытыми глазами и побелевшим лицом, под нависающим скалистым выступом, где вода выточила нишу высотой в полметра. Я сел на песок и заговорил с ним.
– Я цел, – ответил он. – Просто нервы. Сейчас возьму себя в руки. Тут отличное укрытие. Посиди здесь со мной.
Я внял его совету, поскольку самолеты, вновь отыскавшие грузовик над оврагом, целый час кружили в вышине. Снова и снова они с ревом проносились над вади и вели обстрел. С каждым заходом тысячи пуль вспахивали песок или щелкали по камням нашего убежища. Это нервировало. А на другой стороне вади, на склоне холма в тридцати метрах от нас, объедал кусты абсолютно равнодушный к реву и грохоту стреноженный ослик.
По дну вади к нам подошел его хозяин, оборванный араб, столь же беззаботный, как и его животина, присел на корточки перед нишей, где мы жались к стене, и завел со мной любезную беседу, в которой ни разу не упомянул ни наше странное положение, ни окровавленную повязку на моей руке, ни горящие грузовики, ни самолеты над головой, ни вообще весь этот переполох. Это наше сражение, которое он просто не мог не заметить, оказавшись в самом его центре, араба нисколько не интересовало, и все происходящее он просто игнорировал. Как выяснилось под конец, он хотел предложить обменять несколько сигарет на кислое молоко, которое вызвался принести нам из своего шатра. Получив согласие, араб удалился верхом на осле под свист пуль.
Наконец самолеты скрылись, и я с изрядным удивлением обнаружил, что наш грузовик наверху остался невредим. Я загнал его в вади, спрятав на сотню метров ниже нашего убежища, у скалы, от которой на послеполуденном солнце уже вытянулась тень. Вернувшись, самолеты не нашли перепрятанный грузовик и переключились на другие цели. Я оставался в вади, собираясь после очередного налета вернуться к Изонсмиту.
Приближался вечер. На горизонте показался триполитанский кавалерист, который затем беззаботно поехал по дну оврага. Притаившись за кустом, я осторожно навел на него свой томмиган. Он приближался медленно, словно его лошадь едва переставляла ноги. С двадцати метров я выстрелил. Всадник дернулся, развернул коня и поехал прочь столь же медленно, как и прежде. Метров через тридцать он тряхнул головой, повалился на песок и замер, раскинув руки и подергивая левой ногой. Когда я к нему подошел, он уже был мертв. Конь легким галопом ускакал вверх по вади.
Незадолго до заката я вернулся к Изонсмиту, и он поделился со мной новостями. Военврач Лоусон отогнал грузовик с ранеными и спрятал его в глубоком вади под лесистым холмом в трех километрах к югу. Все остальные машины, кроме двух джипов, сгорели. Ник Уайлдер получил сквозные ранения обеих ног и легкую царапину на лице, и еще двоих зацепило, так что общее количество раненых, считая тех, кто пострадал накануне ночью, то есть и меня, составило шесть человек. Я рассказал про грузовик, спрятанный в вади, который Джейк уже считал уничтоженным. Едва солнце скрылось за горизонтом, мы тут же собрали несколько человек и принялись перетаскивать в эту машину продукты и бензин, припрятанные утром в пустыне. Сумерки сгущались, мы думали, что воздушная атака закончилась: итого у нас осталось два полуторатонных «шевроле» и два джипа. С учетом наших запасов мы бы легко доставили тридцать три человека в Куфру, до которой всего-то около тысячи ста километров. Но вдруг возникла новая проблема: в гаснущем свете дня над нами пронесся тяжелый трехмоторный транспортный самолет. Мы не тревожились, потому что обычно транспортникам нет дела до происходящего внизу. Их волнуют только вражеские истребители. Но этот транспортник неожиданно выпустил по нам две очереди из своих пулеметов и пролетел дальше. Как будто приятель внезапно залепил тебе крепкую оплеуху. К несчастью, прицел у него оказался точен, и, когда самолет исчез из виду, наш грузовик задымился. В спешке мы сбросили на землю все, что успели, пока его не охватило пламя. И тут обнаружили, что у джипа, стоявшего поодаль, большая пробоина в верхней стенке бензобака и вспорота шина.
Собрав всех под кроной густой акации на холме над грузовиком Лоусона, Изонсмит оценил ситуацию. В отряде тридцать три человека, из которых шестеро ранены, у двоих ранения тяжелые: Ник Уайлдер с простреленными ногами и Паркер с ранением живота. Один уцелевший грузовик, один исправный джип, один джип с пробитым баком и разорванной шиной. Воды и бензина хватит на триста с лишним километров, есть кое-какая провизия. Нет рации, нет запасных шин.
В шестидесяти километрах к юго-востоку, у Бир-Джерари на пути в Барку, остался еще один грузовик с запасом воды, бензина и провианта. Еще через двести двадцать пять километров находился LG-125, заброшенный с прошлого года аэродром Королевских ВВС. LRDG часто его использовала как точку рандеву. Во время предыдущих операций там обычно поджидали отставших. И еще через восемьсот километров к югу, за Песчаным морем, располагалась Куфра, где размещались штаб батальона «A» LRDG, 216-й бомбардировочная эскадрилья Королевских ВВС, а также гарнизон Сил обороны Судана.
Джек разделил наш отряд на автомобильную и пешую группы. На грузовике поедут шестеро раненых, водитель Уорбрик, штурман Дэвис и механик, возглавит группу военврач Лоусон. Сначала они возьмут курс на Бир-Джерари и захватят там припасы, потом отправятся на LG-125, где есть шанс встретить патруль LRDG. Если этого не произойдет, они без остановки двинутся вдоль края Песчаного моря (напрямик грузовик с шестью калеками его не преодолеет) и, проскользнув через оазис Джалу (мимо занятого неприятелем города), доберутся до Куфры. Маршрут примерно в тысячу сто километров длиной, если обойдется без происшествий, можно пройти за семь-восемь дней. Лоусон сомневался, что Паркер с раной в животе столько протянет. Сопровождать грузовик отправится один из джипов.
Остальные двадцать три человека под командованием Изонсмита со вторым джипом (на нем повезут запасы) отправятся в Бир-Джерари пешком. Там они заберут резервный грузовик и продолжат путь до Куфры. Я хотел пойти с пешей группой, но Изонсмит решительно отверг мою инициативу, заявив, что, хоть мое раненое колено и не помешало уворачиваться от итальянских истребителей, оно точно не выдержит шестидесятикилометрового броска до Бир-Джерари. Я подчинился, потому что колено уже довольно неприятно побаливало.
Вместе с новозеландским сержантом Джейк составил пофамильные списки обеих групп. Каждого вызывали отдельно и приписывали к одной из групп. Через час, в восемь вечера, все должны были отметиться у сержанта под деревом на вершине холма. Затем мы занялись подготовкой машин и грузов. В лесу уже стемнело. Нас посетили несколько арабов из ближнего кочевья и принесли нам молока; среди них был и мой приятель, владелец ослика. Хамид, юный триполитанец, захваченный Джеком в плен прошлой ночью, первый раз поел: шел месяц рамадан, и никакие увещевания не могли убедить Хамида принять пищу до заката. По обычаю мусульман путешественники освобождаются от поста, но Хамид, которому предстояла самая дальняя дорога в жизни, таковым себя не считал.
В восемь часов сержант провел перекличку и обнаружил отсутствие двоих. Не хватало Гаттериджа (водителя Джейка) и еще одного бойца. Оба были хорошими солдатами с немалой выслугой в LRDG. Их видели всего несколько минут назад, и кто-то слышал, что они обсуждали поход к шатрам арабов за яйцами. Я отправился вслед и расспросил местных женщин. Они видели двоих англичан, дали им яиц, а потом те двое удалились в сторону, противоположную нашему лагерю. Я во весь голос звал их в темноте, но ответа не получил. Придурки отправились гулять и ничего не слышали. Эти двое, оба усердные и толковые солдаты, никогда бы не покинули свое подразделение при нормальном ходе кампании, но сейчас, когда держаться своих было жизненно важно – а ситуацию они понимали не хуже всех остальных в отряде (тем более один из них был штурманом), – они решили прогуляться и насладиться вечерней прохладой. Я встречал подобное умопомрачение и у других солдат столь часто, что позже взял за правило в ситуациях вроде этой никого не упускать из виду. Мы выступили без них.
В путь тронулись безлунной ночью; Уорбрик вел «шевроле», а я – джип с доктором Лоусоном на пассажирском сиденье. Дэвис в грузовике прокладывал курс. Трястись по каменистому дну вади было мучительно. Мы сначала будто ехали вверх по ступеням, потом повисли двумя колесами в воздухе на скалистом карнизе, а затем застряли между двумя огромными валунами. Пробитое переднее левое колесо на моем джипе сильно осложняло управление, а при рывках бензин выплескивался из пробоины в баке, и мне приходилось доливать по нескольку литров каждые десять минут. Левое колено постепенно немело, и я с трудом выжимал сцепление, то и дело меняя передачу. Через час езды мы все еще не догнали пешую группу. Ее мы настигли лишь после того, как выбрались из вади на равнину. В этот момент у второго джипа, который тащился не быстрее, чем наш, лопнула шина. Я решил бросить нашу машину и отдать два колеса пешей группе, чтобы у них таким образом появилась запаска. Мы перевернули обреченный джип на бок, сняли два колеса, отдали Джейку. На бензобак своей машины мы установили зажигательную бомбу замедленного действия, а сами влезли в грузовик и отчалили. Поначалу мы слышали голоса пешей группы, но дорога стала лучше, и вскоре они отстали.
Дэвис, наш штурман, старался вести нас строго по компасу, и водитель как мог следовал его указаниям, но ночью сгустилась такая темнота, что впереди он видел ровно столько, чтобы успевать не врезаться в дерево или камень. Общую картину местности ему было не разглядеть, поэтому он просто вел машину вперед по прямой, пока не встречал какое-нибудь непреодолимое препятствие. В какой-то момент мы ехали по крутому склону холма под таким наклоном, что почти сваливались с сидений и опасались, как бы грузовик не опрокинулся, но в итоге все обошлось. Чуть позже мы едва успели остановиться на самом краю обрыва, отвесной скалы высотой около двенадцати метров, возвышавшейся над вади. Мы развернулись и долго катили вдоль извилистого края утеса, нашли спуск, сползли на дно вади и принялись карабкаться на противоположный берег. Приближался рассвет, и не было времени высылать вперед пешего разведчика: если до восхода мы достаточно не отдалимся от исходной точки, самолеты противника скоро настигнут нас – и прогулка окончится. Выкарабкаться из вади оказалось не так-то просто: на крутом склоне с каменными осыпями приходилось давать газу и при этом осторожно преодолевать торчащие валуны. Тяжелый грузовик раскачивался – передние колеса на камнях, задние в гальке, где они буксовали, выкапывая яму, которая постепенно придавала машине опасный крен. Неожиданно колеса нашли твердую опору (видимо, увязнув до самого основания скалы), и нас резко, с громким треском швырнуло вперед через валуны и высокий кустарник. Выровняв грузовик, мы остановились, и, пока механик осматривал повреждения, Лоусон ввел морфий Паркеру, для которого такая тряска была смертельной мукой. Удивительно, но машина не получила никаких повреждений, и мы продолжили движение этим диким слепым способом, а водитель ругался себе под нос при каждом объезде или повороте. Поз