Генерал Бернард Монтгомери во время сражения под Эль-Аламейном (1942)
Через несколько недель я посетил штаб армии и испытал чувство гордости, увидев, что бестолковые «старички» исчезли, а всем руководит небольшая группа способных и прилежных гражданских. Они ответственно подходили к делу и успешно справлялись с проблемами. Даже во время отдыха они, слава богу, находили что обсудить, мыслили очень здраво и не опускались до армейских сплетен.
Глава IIБлуждания
Семь дней я все еще числился в рядах LRDG. А потом оказалось, что по уставу в военное время ввести в штат этого подразделения дополнительный батальон невозможно, поэтому мне пришлось снова заделаться вольным стрелком. Я возмущался, спорил и угрожал, но, поскольку никакой альтернативы не предвиделось, в итоге через несколько дней я занял пост командира самого маленького воинского соединения британской армии. Второпях набросали штатное расписание военного времени MEWE 866/1, где значилось лишь двадцать три человека личного состава.
– 5 офицеров:
– 1 майор,
– 1 капитан,
– 3 лейтенанта.
– 18 нижних чинов:
– 1 сержант,
– 2 капрала,
– 15 рядовых.
И 6 машин:
– 4 пулеметных джипа,
– 2 трехтонных грузовика.
Штатное расписание не предполагало ни адъютанта, ни интенданта, ни механиков; ни оборудование, ни вооружение не оговаривались.
Предварительно подразделение планировали назвать «1-й истребительный батальон». Я получил указания набрать людей, подобрать транспорт, снаряжение и оружие и приготовиться к отправке в указанный район операции через двадцать дней, к 15 ноября.
Мы все относились к этому решению как к шутке: дело не в малочисленности отряда (по правде сказать, для моих ближайших целей он был даже великоват), но в независимости. Я решил, что если уж из меня делают дурака, то я буду поистине великолепным дураком, с замахом на величие. Хотелось, чтобы мое подразделение называлось коротко и красиво, а еще – чтобы название легко запоминалось и, безопасности ради, никак не отражало наше назначение. «Рейдеры пустыни», «Крысы Джебеля» и многие другие варианты я отверг. Однажды ноябрьским утром, когда времени оставалось все меньше, терпение Шэна Хэккетта лопнуло.
– Тебе надо поторопиться с названием, а то мы вас назовем «Частная армия Попски», – сказал он с напускной свирепостью.
А что? Такое название прекрасно отражало смехотворный характер нашего начинания.
– Я согласен, – ответил я. – Мне нравится.
Серебряный значок и эмблема PPA
Хэккетт озадаченно уставился на меня, а затем с ухмылкой вскочил и повел меня на первый этаж в кабинет бригадного генерала Дейви, начальника оперативного управления, от которого зависело окончательное решение. Он, будучи человеком с воображением и юмором, тут же одобрил нашу идею и взялся согласовать вопрос в военном министерстве. Мы посмеялись, и я поспешил в город к портному-индийцу, чтобы заказать нарукавные шевроны с красными буквами PPA (Popski’s Private Army – Частная армия Попски) на темно-синем фоне (позже мы перешли на белые буквы на черном фоне).
Несколько лет я ставил на свои книги экслибрис в виде астролябии, и это имя носили несколько моих лодок, поэтому теперь мне показалось уместным сделать астролябию символом подразделения, которому придется ориентироваться по звездам. Я отправился к еврейскому ювелиру на Шарех-эль-Манах и попросил его отчеканить из меди упрощенный и уменьшенный рисунок моей астролябии, который станет нашим значком. (Астролябия – это название нескольких астрономических инструментов, использовавшихся для определения высоты звезд до появления секстанта на море и теодолита на суше. Мой рисунок изображал итальянскую астролябию XVI века.) Первые значки чеканились и гравировались вручную и оказались слишком изящными для нашей грубой работы. Позже у нас появился штамп, а изготавливать значки мы стали из серебра, на котором оттиск получается лучше, чем на меди. Каирский еврей еще долго снабжал нас, пока ближе к концу войны мы не отдали наш заказ другому ювелиру в Риме.
Готовый образец я с волнением понес на одобрение генералу Дейви. Он больше напоминал брошь, чем солдатскую кокарду, однако генерал утвердил ношение этой эмблемы на черном танковом берете, который я выбрал в качестве головного убора для своего подразделения.
Теперь мы располагали:
– штатным расписанием;
– названием;
– головным убором;
– кокардой;
– нарукавным шевроном;
– одним человеком личного состава (мной).
Я рассчитывал рекрутировать двух офицеров, которых знал по службе в Ливийской арабской армии. Одного из них, капитана Юнни из Абердина, которого я уже упоминал, отпустили сразу же, и он приехал в Каир. Другой, лейтенант Канери, француз, не был свободен, но его командир обещал откомандировать его ко мне, как только подыщет замену.
Заехав к командиру Королевского драгунского полка, у которого мне довелось недолго прослужить в прошлом году, я попросил его одолжить мне полкового старшину Уотерсона из Глазго, на что тот любезно согласился. Уотерсон, кадровый военный, только что выписался из госпиталя и в своем полку временно не служил. Я познакомился с Уотерсоном в казармах Аббасии, где теперь разместил свой штаб (прямо в помещении складов LRDG!). Он выразил горячее желание вступить в мой новый отряд, и я решил, что его опыт боевого применения бронемашин, смекалка и знание армейских порядков окажутся очень полезны.
Юнни и Уотерсона я отправил за снаряжением, а сам поехал в Маади с визитом к начальнику топографической службы. Из его людей в PPA захотел вступить рядовой Петри, молодой топограф-шотландец, обладавший изрядными познаниями в практической астрономии, но вообще не имевший боевого опыта. Я привез его в Каир, чтобы выбрать теодолит из трех доступных на Ближнем Востоке, а затем доставил его, четвертого солдата моего батальона, в казармы в Аббасии.
Через два дня я полетел в Куфру через суданский город Вади-Хальфа, уладить кое-что с LRDG. Из этой поездки за четыре тысячи с лишним километров я привез еще одного рекрута. Капрал Локк уже некоторое время дожидался вступления в LRDG. Джейк Изонсмит счел, что он мне пригодится, и не ошибся.
К 4 ноября я располагал двумя офицерами и тремя нижними чинами. Битва за Эль-Аламейн уже закончилась победой, и началось преследование противника. Поскольку я предполагал застать немцев на привычном мне поле боя, следовало поспешить, пока их не выбили из Джебеля до нашего прибытия. Я продолжал набирать людей по распределительным пунктам в зоне Суэцкого канала. Цели и методы моего отряда нужно было держать в секрете, что не очень располагало людей к нам записываться. Но я рассчитывал привлечь их загадочностью и обещанием приключений. В результате откликнулись девять добровольцев, в основном шоферы из службы снабжения, чей военный опыт сводился к вождению грузовиков в колонне по тыловым дорогам. Никто из девяти новобранцев на тот момент не обладал надежностью и предприимчивостью в той степени, на которую я надеялся. И все же один из них, механик-водитель Уилсон, шотландец, пробыл в наших рядах до лета 1944 года, а его коллега Дэвис, йоркширец, оказался единственным, не считая меня, кто остался в штате до самого роспуска нашей части после войны. Остальных я отсеял.
Мне пришлось довольствоваться двумя офицерами и двенадцатью нижними чинами, из которых девять практически ничего не умели. Также наши ряды пополнили трое моих ливийских арабов: сержант Мухаммед Мустафа, рядовые Абдул Селим Осман и Юнус Юсуф Абдулла. В учебном центре SAS мы все прошли курсы взрывного дела, и 22 ноября я сообщил в штаб Ближневосточного командования, что выступаю на следующий день.
Снаряжение нам выделили по стандартам LRDG. Кое-что сверх положенного, исходя из собственных прихотей и опыта, я выпросил у сговорчивых интендантов. Мы получили больше тонны взрывчатки, но провизии – лишь на одиннадцать дней, бензина – на две с половиной тысячи километров, а запчастей для ремонта грузовиков – всего ничего, потому что раздобыть их было практически невозможно. Для джипов деталей вообще не нашлось, только Юнни удалось кое-что выпросить на американской станции техобслуживания.
У нас было четыре джипа, оснащенных спаренными пулеметами Vickers-K калибра 7,7 мм на шарнирном креплении и оборудованных дополнительными креплениями для двенадцати двадцатилитровых канистр с бензином, обеспечивавших нам запас хода в тысячу с лишним километров. Экипаж каждого джипа состоял из водителя и стрелка. Для перевозки запасов у нас имелись два трехтонных грузовика, на которые было установлено по одному пулемету Vickers-K. Каждым грузовиком управлял экипаж из двух человек. Эти машины я планировал спрятать в предгорьях Джебеля, устроив там базу, откуда мы будем выезжать в рейды на джипах. Согласно моим планам, мы сможем действовать автономно два месяца.
Вечером я заехал к своим бельгийским друзьям, Морису Жаке и его жене, которые всегда прекрасно ко мне относились и приглашали к себе всякий раз, когда я бывал в Каире. Супруги пришли в восторг от моего новенького джипа (эти машины тогда еще были в новинку), его пулеметов и оснащения. Попрощавшись с ними, я завел мотор и уехал, но за первым же поворотом пришлось срочно остановиться, потому что из-под колес повалил дым: я забыл отпустить ручной тормоз.
23 ноября 1942 года мы отправились из Каира к оазису Куфра. Так начались наши странствия, которые закончатся через три года в Вене. Сначала наш путь пролегал по шоссе вдоль Нила до города Асьют, оттуда по хорошо наезженной колее мы преодолели двести километров до оазиса Харга. Дальше нам предстояло ехать через пустыню – почти тысячу километров до Куфры.
Мы договорились, что LRDG снабдит нас радиостанцией (и радистом) уже в Куфре. По дороге туда мы были без связи – оставалось надеяться, что с нами ничего не приключится. Накануне выезда из Каира я получил радиограмму от LRDG с описанием маршрута, по которому мне предстояло двигаться из Харги: там была указана последовательность астрономических координат вроде 24° 16ʹ северной широты, 29° 32ʹ и так далее, а между обозначенными точками следовало ехать по прямой, насколько позволит местность.