Один целый взрывной механизм он сунул в карман, чтобы на досуге разобрать на части. Таким образом он на несколько дней обеспечил себе развлечение.
С вывороченным передним колесом и погнутой осью грузовик не мог ехать даже на буксире. Я оставил при нем одного нашего человека и одного араба для охраны груза, а оставшиеся до Заллы сорок километров мы шли пешком впереди машин, выискивая мины. Поскольку местность оставалась очень каменистой и овражистой, свернуть с накатанной колеи не получалось. Один из моих арабов, Юнус, оказался необычайно талантливым в деле обнаружения мин. До сих пор помню, как он идет далеко впереди и тычет зонтом в подозрительные камни, не оборачиваясь, машет нам и кричит: «Мина, мина-а!», а затем наклоняется, чтобы пометить место небольшой пирамидкой из камней, и спешит дальше. В общей сложности тогда мы обезвредили сорок шесть мин. За считанные километры до Заллы мы увидели искореженный остов джипа, а рядом могилу под итальянским крестом с надписью «Ufficiale Inglese – Novembre 1942» – мрачное напоминание о том, как мне повезло проехать по мине, зарытой слишком глубоко и не взорвавшейся от легкого джипа, ведь Уэлдон следовал точно за мной.
Когда мы приехали в Заллу, там все приходили в себя после грандиозной рождественской вечеринки. На следующий день я решил ловить Прендергаста. Но вышло, что он сам меня нашел – у меня было кое-что очень редкое и позарез необходимое Прендергасту: четыре драгоценных джипа – таких машин ему тогда почти не выделяли. Джипы были проворнее, чем штатные полуторки LRDG, а в плане разведки в гористой местности они не знали равных. В итоге мы договорились, что капрал Локк с двумя джипами присоединится к йоменскому патрулю Хантера, который 3 января выступает из Заллы к Джебель-Нефусе, горной гряде, полукругом перегораживающей подступы к Триполи со стороны пустыни. Задачей Хантера было найти неохраняемый и подходящий для техники проход из Феццана к Триполи.
Я же покинул Заллу 8 января с двумя другими джипами в составе родезийского патруля Лазаруса, чья миссия заключалась в том, чтобы разведывать проходы через Джебель-Нефусу еще западнее, чем Хантер, на территории Туниса. Со мной отправились наш навигатор Петри, на чьи способности я привык полагаться, араб Юнус, сержант Уотерсон, мой наставник во многих делах, и один необстрелянный кокни. Боба Юнни, уязвленного и почти взбунтовавшегося, я оставил в Залле, чтобы он починил грузовик и пополнил запасы снаряжения со складов LRDG. Наша экспедиция задумывалась как топографическая, но в итоге все пошло совсем не по плану.
Хантер искал проход, через который 8-я армия сможет направить бронетанковые соединения, чтобы обойти Триполи с флангов и тем самым помочь взять город главным силам, движущимся вдоль побережья. Перед нами стояла в некотором смысле противоположная задача. После падения Триполи следующим препятствием на пути 8-й армии станет Маретская линия: укрепленный рубеж от моря до Матматы в Джебель-Нефусе. К западу от Матматы совсем слабая оборонительная линия перекрывала тридцатикилометровый проход между хребтом Нефуса и Джебель-Тебакой. Монтгомери намеревался направить туда мощную отвлекающую группировку, чтобы обойти Маретскую линию и в два раза увеличить протяженность фронта, который придется удерживать Роммелю. Чтобы этот «хук слева» сработал, требовалось найти проход, по которому, выйдя из Триполи, можно будет пересечь хребет Нефуса и, оказавшись западнее него, двинуться на север, в обход укреплений. Мы получили задание найти такой путь. 8 января, в день нашего выхода из Заллы, до штурма Маретской линии оставалось десять недель. Главные силы противника стояли в Буйрате, на берегу залива Сидра, также известного как Большой Сирт. Триполи и вся равнина, полукругом охваченная кряжем Джебель-Нефусы, а также сам хребет и большая часть Феццана, включая Мизду, Швейриф и Хун, по-прежнему находились в руках неприятеля. В южном Феццане французский корпус генерала Леклерка продвигался на север из Французской Экваториальной Африки и только что взял Марзук.
Капитан Лазарус, молодой топограф из Новой Зеландии, до войны работал в Родезии. Именно поэтому его забрали из картографического взвода и поставили на время отпуска капитана Олайви командовать одним из двух родезийских патрулей LRDG. Вторым руководил лейтенант Генри, которого я, к своему удивлению, встречу через пять недель в уборной отеля Transatlantique в Таузаре. С Лазарусом и его отрядом из пяти полуторатонных грузовиков и двадцати пяти человек и моей мини-командой из пяти бойцов мы провели ночь 12 января в верховьях вади Земзем. Там мы встретили нескольких дружественных феццанских арабов, которые пригласили нас в шатер своего шейха. С помощью Юнуса, говорившего на феццанском диалекте лучше меня, я выступил там с политической речью. Мы оказались первыми британскими военными, которых они увидели: эпохальное событие посреди монотонной рутины пастушеской жизни. Беседа мерно текла, и хозяева рассказали об интенсивном движении транспорта противника в северном направлении по трассе Швейриф – Мизда, проходящей в тридцати пяти километрах к западу. Я вручил им подарки в знак дружбы и купил пару ягнят на стол своим людям. Утром мы осторожно покатили по вади Земзем в сторону трассы, двигаясь быстро, хотя петлять между шестиметровыми песчаными буграми, поросшими кустарником и закрывавшими весь обзор, было довольно неудобно. Около десяти часов, когда, по нашим прикидкам, мы уже подъезжали к дороге, Юнус сообщил, что слышит позади звук моторов. Я рассмеялся и сказал:
– В кои-то веки ты не прав, Юнус. Шоссе у нас впереди, и звук, конечно, доносится оттуда.
Мы остановили машины. Я взобрался на бугор и, как и ожидал, на расстоянии полутора километров увидел дорогу, которая под прямым углом пересекала вади, а на ней – довольно плотный поток транспорта: итальянские части из южного Феццана отступали в Триполи под прикрытием бронемашин Сахарских авторот. Поскольку нам требовалось перебраться на другую сторону шоссе и двигаться дальше на запад, мы решили дождаться перерыва в движении и незаметно проскользнуть. С учетом итальянского обычая долгой сиесты мы полагали, что такая возможность у нас появится через два-три часа. Лазарус неторопливо, по одному, рассредоточил свои грузовики по позициям и тщательно замаскировал их среди холмов. С дороги нас практически не было видно, но при необходимости мы могли вести огонь по вражескому транспорту. Однако вступить в бой мы собирались лишь в случае обнаружения: в начале долгого пути совсем не хотелось терять людей и технику или попасть под авиаудар ради уничтожения нескольких итальянских драндулетов. Собрать необходимые сведения для 8-й армии было гораздо важнее, чем нанести противнику пустяковый урон. Расставив грузовики, мы на двух джипах – я, Лазарус, Юнус, Петри и один из родезийцев – проехали еще триста метров вперед, до подножия особенно высокого холма, с вершины которого могли рассмотреть неприятеля вблизи. Вооружившись блокнотами, мы принялись записывать характеристики машин, проносившихся по шоссе. Нас хорошо скрывали кусты, мы удобно расположились на песке и видели длинный отрезок дороги. Из машин, оставшихся позади, нам была видна только одна.
Мы провели за работой где-то полчаса, когда где-то поблизости гулко заухала итальянская двадцатимиллиметровая пушка. Одна такая имелась и у нас, но, разумеется, ими располагал и противник. В лабиринте холмов звук так отражался, что понять, откуда ведется огонь, было невозможно. Позади нас поднялся столб черного дыма – судя по всему, над одним из наших грузовиков. Через мгновение затрещали несколько пулеметов. На дороге и рядом с ней поднялись фонтаны песка – это наши стреляли по итальянским грузовикам, вынуждая их резко прибавить газу. Однако никакого противника, который предположительно напал на нас и удачным выстрелом поджег одну из машин, мы не видели, хотя грохот боя нарастал и раздавался уже, казалось, со всех сторон. Мы решили, что итальянские бронемашины, не замеченные нами, съехали с дороги и, двигаясь по дну вади (а оно достигало в ширину метров восемьсот и поднималось между скалистых берегов в высоту на сорок пять), обстреливали наших парней, скрываясь за песчаными буграми. Оставив Юнуса в дозоре на вершине холма и еще двоих поставив к пулеметам на джипах у его подножия, мы с Лазарусом двинулись пешком к горящему грузовику. С изумлением мы увидели, что он на месте и совершенно невредим, только всеми покинут, а в шестидесяти метрах вниз по течению полыхает какая-то неизвестная машина. Никаких признаков боя вокруг родезийского грузовика мы не обнаружили: ни разбросанного снаряжения, ни бумаг, ни одежды. Наши люди просто спокойно ушли. Перестрелка закончилась, и все стихло, не считая приглушенного гула пламени, которым был объят чужой грузовик. Мы чесали в затылках, вспоминая прочитанные когда-то истории о бригантине «Мария Целеста», которую нашли в море без людей на борту, но с поставленными парусами и в полной исправности. Осмотрев наш грузовик внимательнее, мы решили, что его попытались перегнать на другое место, но он, вероятно, забуксовал: колеса довольно глубоко ушли в песок. Другой грузовик, который мы видели с нашей позиции, исчез. Выждав немного, я направился к загадочной горящей машине. На полпути рядом со мной засвистели пули. Мне пришлось растянуться на песке и, добравшись ползком до ложбины, спрятаться в ней. Кто-то неведомый следил за мной, намереваясь убить. Я осторожно прополз вперед между кустами и обнаружил, откуда велся огонь. Передо мной стояла небольшая бронемашина с черным немецким крестом на боку. Вернувшись окольным путем к покинутому грузовику, я застал Лазаруса озадаченным. Я объяснил ему, в чем дело, и мы сошлись на том, что Юнус не ошибся, когда услышал моторы позади: немецкий патруль на броневиках шел по вади Земзем следом за нами. Из двадцатимиллиметровой пушки стреляли наши и уничтожили один из вражеских бронеавтомобилей. Но мы не поняли, почему после столь успешного начала боя наши люди отступили и бросили совершенно исправный грузовик. У нас действовало правило: если мы бросаем машину в том месте, где ее может найти неприятель, ее необходимо поджечь: на такой случай под водительским сиденьем всегда лежала зажигательная бомба с коротким фитилем. Мы предположили, что остальные родезийцы сейчас беззвучно играют в прятки с немцами среди песчаных холмов. Без новой информации сделать ничего полезного было нельзя, а потому мы поспешили обратно к нашим джипам, всерьез опасаясь не найти их на месте. Петри и родезиец оставались там же, а Юнус, по их словам, по-прежнему находился на вершине холма и постреливал из винтовки по неизвестным целям. Взобравшись на холм, я нашел Юнуса крайне довольным собой. Он не терял времени даром: со своей возвышенной позиции из стремительных наблюдений – тут что-то мелькнуло, там качнулись ветки, здесь взвился легкий дымок, оттуда донеслось эхо выстрела, а отсюда жужжание мотора – ему удалось сложить вполне правдоподобную картину развернувшегося боя. Конечно, он не забыл мою давешнюю отповедь, но, едва увидев, как я подбираюсь к его похожей на гнездо лежке, поспешил сказать: