– Майор, разрешите доложить, что произошло. Отряд из пяти-шести немецких бронемашин и двух маленьких грузовиков, который я слышал утром, ехал по вади Земзем следом за нами. Передняя машина неожиданно наскочила на наш грузовик, который вез большую итальянскую пушку. Наш стрелок среагировал молниеносно. Он выстрелил первым и подбил передний броневик. Вон он дымится. Затем наши попытались собрать все машины в кучу, но не получилось: три грузовика увязли в песке, и экипажи отправились пешком к двум оставшимся на ходу. Про первый я не знаю, а второй, где собралось много народу, сейчас пытается подняться на другую сторону вади. Немецкие машины рассредоточились и обшаривают холмы. Они нашли один увязший грузовик и пытаются его вытянуть. Вон, слышите, газуют. Машина командира спрятана вон там, в лощине за кустами, а сам он забрался на бугор и осматривает поле боя в бинокль. – Юнус вскинул винтовку и, прицелившись, выстрелил. – Почти попал. Ну, теперь он какое-то время не высунется и не увидит наш грузовик на дальней стороне.
Я тоже прильнул к биноклю и разглядел некоторые детали, подтверждающие рассказ Юнyса. Метрах в восьмистах один из наших грузовиков не меньше чем с двумя десятками человек в кузове полз между скал, поднявшись почти до середины южного склона вади. Разглядел я и бронемашину немецкого командира, метрах в четырехстах, приметил и самого офицера, прежде чем новый выстрел Юнyса заставил его залечь. Я скатился с бугра, чтобы посовещаться с Лазарусом. Два джипа с легкими пулеметами не могут противостоять бронемашинам. Надежда оставалась лишь на хитрость. Мы проехали к увязшему грузовику родезийцев, установили на его бензобак зажигательную бомбу с часовым механизмом и дали несколько очередей по немецкому командиру, чтобы он нас заметил, а затем отъехали к северному склону, заросшему деревьями и кустами. Там, полив сухие ветки бензином, мы разожгли огонь в надежде отвлечь внимание вражеских разведчиков от нашего грузовика и людей на противоположной стороне вади. Потом мы вернулись к позиции Юнуса, и я приказал ему спускаться. Он не подчинился.
– Я прикончил одного в машине! – крикнул он в ответ. – А следующей пулей достану офицера. Он смотрит на ваш пожар.
– Спускайся, Юнус, – повторил я. – Мы уходим.
Прогремело еще два выстрела, а затем я услышал приглушенное:
– Промазал, но я его достану. – С вершины холма высунулась голова Юнуса. – Одну секунду, майор. Сейчас я с ним разделаюсь.
Раздались еще три винтовочных выстрела, но Юнус так и не спустился. Разозлившись, я полез вверх по склону, но тут наш араб в облаке пыли скатился на нас.
– Готов. Его как раз тащат вниз. Пойдемте, еще пощелкаем.
Тонкие выгнутые губы растянулись в довольной улыбке, глаза блестели, темное хмурое лицо буквально сияло от радости. Отряхнувшись и пристроив свое худое костлявое тело в кузове моего джипа, он воскликнул:
– Вот это война, майор!
Самый старший из нас, он радовался как ребенок. Мы с Лазарусом его восторга не разделяли. Лазарус потерял свой отряд, и хотя надеялся, что лишь на время, но шансы на успех нашей миссии стремительно таяли. Я винил себя, что оставил людей без командира – не следовало нам с Лазарусом идти на разведку вместе. В отряде два офицера, но ни одного из них не оказалось рядом с людьми, попавшими в переделку! Петри, впервые в жизни оказавшись под огнем, выглядел озадаченным без поддержки бывалых товарищей, с которых он обычно брал пример.
Дождавшись, когда в потоке машин появится просвет, я вывел наши джипы на шоссе. Мы свернули направо и не торопясь проехали около полутора километров на север, как будто в растянувшемся конвое. Затем съехали с дороги и метров восемьсот двигались вдоль нее, затем опять метров восемьсот по шоссе, потом вновь съехали за дальнюю обочину и покатили по курсу, постепенно расходящемуся с шоссе, которое вскоре скрылось за холмом. Оттуда мы сделали крюк по широкой дуге, которая привела нас к точке напротив южного склона, где мы в последний раз видели наш грузовик. Столь запутанные маневры понадобились, чтобы преследователи, которые двинутся по отпечаткам наших колес, решили, будто мы отправились по шоссе в Мизду.
Замаскировав машины, я приказал Петри почистить пулеметы (лишь бы занять его делом), а сам вместе с Юнусом взобрался на ближайший невысокий холм. У подножия в каких-то пятидесяти метрах пролегало шоссе, теперь довольно пустынное. Далее тянулись холмы вади Земзем, на склоне которого в четырехстах метрах от нас застыл, опасно накренившись, наш грузовик. По виду он казался брошенным. Я надеялся, что мне удалось запутать противника. Теперь это мы зашли им во фланг, и если завяжется бой, то мы ударим с неожиданной стороны. Я долго вглядывался в бинокль, пока Юнус сзади теребил свою винтовку. Кучка немцев, выбравшись из вади, карабкалась по валунам к грузовику; несколько очередей из ручного оружия откуда-то сверху заставили их залечь, но скоро немцы вновь полезли наверх. Мы обогнули на джипах наш холм и ударили по неприятелю из четырех пулеметов, а затем вернулись в укрытие. Немцы, однако, не поняли, что в бой вступил новый противник. Они стреляли из-за валунов вверх по склону, ни разу не взглянув в нашу сторону, на свой правый фланг. Мы повторили свой фокус еще не раз, задержав продвижение немцев настолько, что они добрались до грузовика лишь без малого через два часа. К подножию холма они пригнали два броневика, чтобы обстреливать вершину.
В конце концов немцы закрепились у грузовика, подтянули два пулемета и начали из укрытия обстреливать позицию наверху склона. Спустя мгновение я увидел, как наши бойцы по одному выскакивают из какой-то пещерки, бегут вверх и исчезают из виду за краем оврага. Несмотря на плотный огонь, всем вроде бы удалось уйти невредимыми. Я насчитал человек двадцать из двадцати пяти, входивших в отряд. Мы время от времени обстреливали склон, чтобы помешать немцам пуститься в погоню, пока наши не уйдут достаточно далеко, чтобы не попасть в руки противника. Кажется невероятным, но немцы так и не поняли, что их обстреливают с другой стороны шоссе. После бегства наших парней они, должно быть, сообразили, что стреляют по ним не сверху. Зациклившись на мысли, что мы все находимся в вади и не пересекали шоссе, немцы повернули броневики и отправились прочесывать окрестности, даже не взглянув на запад. А нас там было сложно не заметить, поскольку мы почти забыли о предосторожности. В той части вади, где мы расположились, западнее дороги, его дно становилось плоским. Нас обступали лишь голые округлые дюны, не подходящие для укрытия. Ближе к шоссе исчезали даже они.
Солнце между тем клонилось к закату. Предположив, что немцы не останутся дотемна, мы сделали большой крюк и снова выехали на шоссе к северу от вади, торопливо вырыли ямы для всех мин, которые имелись у нас в наличии, забросали их гравием и прошлись сверху запасным колесом, скрывая следы работы. Потом мы переместились на четыреста метров вверх по дороге и затаились. Уже сгущались сумерки, когда появилась немецкая колонна: пять бронемашин, два грузовика и три британских «шевроле» на буксире – душераздирающее зрелище. Они медленно проползли перед нашими глазами. Лазарус взглянул на меня и севшим голосом просипел: «Я знаю». В этот миг передняя машина наехала на мину, лишилась колеса, и вся колонна остановилась. Мы тут же рванули к дороге, открыв огонь из всех четырех пулеметов, и сломя голову умчались, выписывая зигзаги по шоссе. Все закончилось за полминуты: замыкающая машина только начала стрелять, когда мы уже выбрались из зоны поражения.
Бой закончился, оставалось лишь прибраться. Луны хватало, чтобы осветить нам путь среди холмов. Мы проехали по вади, криками созывая своих на случай, если кто-то прятался или был ранен, но никто не откликнулся. Тогда мы добрались до грузовика на склоне, который немцы не сумели утащить, и подожгли его. Перед уходом мы подкрались к тому месту, где, пьяно накренившись, застыла пустая бронемашина. Засунули в нее зажигательную бомбу и убрались оттуда.
У нас действовало правило на случай, если отряд рассеивается: в течение двадцати четырех часов встречаемся в точке, расположенной в двадцати пяти километрах назад по ходу движения. Вскоре после полуночи мы двинулись на джипах обратно по своим следам, насколько это получалось в темноте. Первым ехал Лазарус, за ним я. Около трех часов ночи, преодолев двадцать километров, мы заметили справа среди скал слабый отсвет костра. Мы покричали, и к нам вышел как всегда приветливый сержант Уотерсон.
– Мы тут хорошо устроились, сэр. Подойдите, взгляните сами.
В пещере девятнадцать человек спали, удобно расположившись вокруг тлеющего костра на постелях из веток и листьев. Уотерсон рассказал, как вскоре после нашего с Лазарусом отъезда на разведку стрелок двадцатимиллиметрового орудия Breda, роясь в кузове в поисках книги, поднял глаза на какой-то шум – и увидел в шестидесяти метрах перед собой немецкий броневик. Передернув затвор, он поразил цель первой же очередью. Затем они попытались уехать, чтобы присоединиться к остальным, но грузовик завяз. Ситуация не казалась серьезной, и они отправились пешком к соседнему грузовику, не подозревая, что в свой больше не вернутся. Начался суматошный бой, положение стремительно ухудшалось, невидимый враг напирал отовсюду. В итоге все собрались у одного грузовика, на котором и поднялись вверх по склону, рассчитывая спрятать его в безопасном месте и вернуться за остальными. Но и эта машина застряла в камнях, их заметили немцы и накрыли плотным огнем. Оставшись лишь с пистолетами (у Уотерсона был томмиган), они перебежали к пещере у самой вершины холма. Штурман Хендерсон получил пулю в живот. В укрытии они просидели несколько часов, отстреливаясь от противника, пытавшегося забраться на холм. Однако, когда немцы подошли к грузовику, Уотерсон с родезийским сержантом решили снова отступить. Хендерсона, страдающего от сильной боли и неспособного передвигаться, пришлось оставить. Бинни, наш весельчак-кокни, обычно бойкий и остроумный, испугался и отказался бежать по открытому склону под пулями. Уотерсон как мог старался, но не смог его убедить и разрешил Бинни, оставшись с Хендерсоном, сдаться в плен. Уотерсон взял на себя труд обшарить карманы Бинни, чтобы при нем не обнаружилось никаких бумаг, свидетельствующих о существовании PPA, а затем самым последним побежал к гребню склона. Больше никого не ранило, но три родезийца отбились от отряда, когда он шел окольным путем через холмы обратно в вади к нашим следам.