Наступила ночь, и, несмотря на всю срочность нашей миссии, я счел нужным дать всем отдохнуть, поскольку за прошедшие с утра 9 сентября три дня и две ночи мы спали не больше двух часов.
Замечательно ужиная в отеле Albergo Imperiale все вместе за общим столом, мы насторожили итальянского адъютанта из штаба (он пришел узнать, все ли у нас в порядке), который не одобрял совместных трапез рядовых с офицерами. Бьютимен, как повелось у наших радистов, большую часть ночи провозился, передавая мои донесения в Таранто, пока мы все спали.
Соотнеся имевшиеся скудные данные с картой, я составил предварительную картину вражеской диспозиции. Немецкие гарнизоны располагались в Джое-дель-Колле, Альтамуре и Гравине, удерживая цепь высоких холмов с удобной рокадной дорогой. Судя по всему, линия обороны тянулась дальше на запад через Потенцу к Салерно. Подразделения, которые особенно меня интересовали, снабжались из Фоджи по дороге, ведущей на Гравину. Поскольку Бари находился в руках итальянцев, а первым городом на Адриатике под контролем немцев, по моим сведениям, был Трани, получалось, что от Джои-дель-Колле до берега на 65 километров тянется обнаженный левый фланг противника. Я предполагал, что его, скорее всего, охраняют либо отдельные посты, либо патрули.
Я решил утром проскользнуть мимо этой скудной охраны, ночью пересечь дорогу Гравина – Фоджа, основную линию вражеских коммуникаций, и обосноваться к западу от нее в местности, если судить по карте, достаточно безлюдной и холмистой. Там, в глубоком тылу противника, по другую сторону от его обнаженного левого фланга, нас не должны потревожить патрули и мы спокойно разведаем позиции неприятеля. Я говорю «спокойно», поскольку на сей раз мы сосредоточились на сборе информации – деле довольно долгом, требующем осторожности и смекалки. Не хотелось все испортить беспорядочной стрельбой: на кону стояли более серьезные вещи, чем уничтожение немецких солдат или подрыв нескольких грузовиков. Соответственно, я приказал открывать огонь за линией фронта исключительно для самообороны и только в том в случае, если никак не получится ускользнуть.
В Модуньо мы оставили позади итальянские позиции и двинулись вперед по дороге на Битетто, в 15 километрах от Бари. Уже привычная толпа встретила нас там и зажала на центральной площади. Отыскав среди ликующего народа человека, который выглядел трезвее остальных, я поинтересовался, знает ли он что-нибудь о расположении немецких войск.
– Конечно! Прямо сейчас в нашей деревне стоят два немецких броневика, – ответил он и расхохотался.
Не знаю, что развеселило этого олуха. В плотно обступившей нас толпе было немало женщин и детей, и, если бы дело дошло до стрельбы…
Броневики мы обнаружили на южной окраине деревни и погнали их в сторону Альтамуры. Как только дорога расширилась, я развернул наши джипы широким фронтом, чтобы у каждого из десяти пулеметов появился сектор обстрела, и мы ударили из всех стволов. Один из броневиков остановился, а второму я дал уйти. Нас вполне устраивало, что среди немцев пойдут слухи о значительных британских силах в Бари.
Мы развернулись обратно в сторону Битетто и по проселочной дороге объехали деревню с востока. В течение двух часов мы колесили по лабиринту кривых переулков среди высоких каменных изгородей, оберегавших оливковые рощи от воров. Карта тут оказалась совершенно бесполезной, но наконец мы незамеченными выехали куда я и предполагал – к подножию бесплодного плато Мурге. Размерами примерно пятнадцать на шестьдесят километров, оно протянулось вдоль Адриатики, отделяя прибрежные равнины от долины, по которой проходила дорога Гравина – Фоджа. Плато возвышалось над морем на четыреста пятьдесят метров, а его скалистая неровная поверхность, застроенная каменными изгородями для овец, считалась непреодолимой для колесного транспорта. Но, как я и рассчитывал, на наших джипах мы проехали там без особого труда. Таким образом мы незамеченными подобрались к немецкой дороге. Оливковые рощи и скалы Мурге оказались отличным черным ходом на вражескую территорию.
Я стоял на обрыве плато, в трехстах метрах внизу по широкой долине вилась дорога, на дальней стороне которой виднелись холмы, к которым мы стремились. Практически напротив меня находилась горная деревушка Поджио-Орсини, которую, судя по виду в бинокль, заняли военные. Долину между холмами и дорогой покрывала темно-зеленая растительность, подозрительно напоминавшая болото, попасть в которое очень не хотелось. В полутора километрах вниз по дороге в сторону Гравины виднелась едва заметная колея, уходившая от предполагаемого болота к холмам. Ее я решил испробовать, когда стемнеет. Опасность исходила из Поджио-Орсини на косогоре с другой стороны долины, Гравины в 15 километрах вниз по дороге слева от нас, Спинаццолы в 15 километрах справа от нас и, конечно, от самой дороги, на которой в любой момент мог появиться немецкий патруль. Я собрал своих бойцов с их картами, обрисовал ситуацию и разъяснил свой план, а потом попарно отправил их на наблюдательные посты вдоль обрыва, чтобы они хорошенько рассмотрели местность в бинокли.
Когда стемнело, мы спустились по очень крутому оврагу, вырулили на шоссе и двинулись к нашему повороту. Звезды давали мало света, и мы медленно ползли, прижимаясь к обочине и не включая фары. Следивший за спидометром Кэмерон отчитался, что мы проехали два километра, и через секунду из темноты проступил столб линии электропередачи, который я еще на вершине Мурге выбрал в качестве ориентира. Значит, поворот мы пропустили, он остался в паре сотен метров позади. Я остановился и, предупредив следующий джип, начал разворачиваться. Ровно посередине узкой дороги я разглядел темный силуэт грузовика, приближающегося к нам со стороны Гравины. Резко крутанув руль вправо, я медленно поехал в изначальном направлении. Времени, чтобы подать сигнал остальным, уже не оставалось, и несколько секунд я переживал, понял ли отряд мой маневр, последуют ли все тихо за мной или продолжат разворот, пока на них не выскочит немецкий грузовик. Наконец Кэмерон сообщил, что джипы следуют за нами и всё в порядке. Двадцать восемь немецких пятитонников, подобно призракам, проплыли мимо. Их водители полностью сосредоточились на темной дороге и не заметили нас, а бойцам хватило ума не открывать огонь. Стычка вполне могла бы закончиться в нашу пользу, но она поставила бы крест на плане проникнуть на вражескую территорию и собрать необходимые данные, поскольку к утру поднялся бы шум и пришлось бы спешно убираться прочь.
Когда колонна проехала мимо и скрылась из виду, мы, оставаясь незамеченными, развернулись, нашли боковую дорогу и свернули на нее. У меня в джипе сзади ехал новобранец PPA по фамилии Лайлз – его я взял на операцию, чтобы он кое-чему научился и познакомился с нашими методами работы. Теперь Лайлз уже считал себя экспертом во всех видах военной техники. Через некоторое время он сказал:
– Мне показалось, это были немецкие пятитонники.
– Именно так, Лайлз, ты абсолютно прав.
– Неужели мы захватили так много грузовиков?
– Ничего мы не захватили. Это была немецкая колонна. Я же говорил, что эту дорогу контролируют немцы. Мы на ключевой линии коммуникаций противника.
Лайлз тяжело вздохнул, переваривая новую информацию. А я получил урок: нужно обладать поистине бесконечным запасом терпения, чтобы каждый боец в отряде услышал, что ему говорят. Оказалось, что некоторые из новобранцев привыкли быть «ведомыми» и просто плыть по течению, рассчитывая, что, когда придет время, им дадут точные указания, как действовать: армия слишком хорошо приучила их к беспрекословной дисциплине, и нам предстояло пробудить в них самостоятельность. Кстати, Лайлз «ведомым» вскоре быть перестал.
Дорога привела нас к заброшенной ферме и растворилась в траве. Тут же два наших джипа увязли в трясине. Пока мы их вытягивали, Сандерс сходил на разведку и, вернувшись, сообщил, что нашел надежный маршрут с другой стороны незаметного ручья. Мы поднялись на вершину и выехали на проселок, а потом на дорогу побольше, которую я отыскал на карте. Оставив Поджио-Орсини на безопасном расстоянии справа, мы устремились вглубь холмов, петляя вверх-вниз по извилистым тропам. В два часа пополуночи мы переправились через речку, по-видимому Базентелло, и остановились на привал. Судя по карте, мы оказались в самом центре группы холмов, вдали от ключевых дорог. До утра делать было нечего, поэтому, отыскав в темноте достаточно просторную лощину, чтобы спрятать наши джипы, мы заехали туда, оставили в карауле двух человек, условившись сменяться каждый час, и улеглись спать.
В пять утра меня разбудили, настала моя очередь заступать на дежурство. В ожидании рассвета я устроился с биноклем под деревом. Итак, мне удалось незамеченным пробраться на вражескую территорию – наступающий день покажет, выйдет ли из этого толк. Между моим отрядом и нашей дивизией в Таранто располагались немецкие войска, численность которых была неизвестна. Передо мной стояла задача выяснить, сколько их. Без помощи местных жителей не обойтись. Можно было бы, конечно, устроить внезапный рейд по вражескому тылу, но это не помогло бы получить нужную информацию. Последние дни показали, что крестьяне к нам относятся хорошо, но, в отличие от арабов-сенусси, воинственностью не отличаются. В течение следующих нескольких часов мне предстояло, во-первых, узнать, способны ли они держать язык за зубами, чтобы сведения о нашем появлении не дошли до немцев, во-вторых, найти среди них человека, у которого хватит мужества помочь, и, наконец, понять, способны ли их мирные умы осознать, какая именно военная информация меня интересует.
В моем распоряжении были: некоторая способность изъясняться по-итальянски (при полном незнании местного диалекта), определенная уверенность в своей силе убеждения (основанная на опыте общения с другим народом в другой стране) и долготерпение. Хотелось поскорее применить свои навыки на практике и понять, что же выйдет из этой затеи.
Небо посветлело, проступили черты пейзажа. Наша лощина располагалась немного выше Базентелло, дальше от реки пустынная равнина поднималась к косогору, на котором я разглядел многочисленные постройки и несколько больших деревьев. Смутные человеческие фигуры сновали между зданиями и ближайшим полем, но еще было слишком темно, чтобы понять, кто это и что они делают – возможно, роют окопы. Постройки, похожие не то на большую усадьбу, не то на монастырь, судя по силуэту на горизонте, не тянули на надежный опорный пункт, но даже немцы совершают ошибки. Я огляделся в поисках возможного пути отступления, но времени в запасе оставалось достаточно, и я ждал, пока рассветет.