Доставить людей и джипы с припасами на эти базы по земле было невозможно, поэтому я думал о планерах или морском десанте. Оказалось, что все планеры со средиземноморского театра военных действий на тот момент отправили в Англию для подготовки высадки в Нормандии, но в пределах досягаемости оставались несколько десантных ботов. Таким образом, высадка с моря оказалась единственным подходящим вариантом. После обустройства баз их снабжение можно было бы продолжить с воздуха. Этот план требовал содействия со стороны флота для обеспечения высадки, со стороны ВВС (а именно спецподразделения № 1, секретного отряда, занимавшегося доставкой грузов партизанам в северной Италии), со стороны команды «А», еще одной секретной группы, которая отвечала за эвакуацию беглых военнопленных из центральной Италии, где я планировал вести свою деятельность, а также со стороны итальянских партизан, необходимых для охраны моих баз. Мне не нравилось, что придется зависеть от стольких контрагентов, но иного выбора не оставалось. Я лишь надеялся, что, когда создам и как следует оснащу базы, снова буду сам по себе. И так оно и вышло.
Подготовка операции под кодовым названием «Астролябия» заняла три месяца и потребовала многочисленных разъездов между нашей базой, штабом группы армий в Казерте, базой военно-морского флота в Таранто, командой «A» в Бари, спецподразделением № 1 в Монополи, 8-й армией в Васто и парашютной школой в Бриндизи. В основном все хлопоты легли на меня в части планирования и обоснования наших планов и на Жана Канери, который воплощал их в жизнь. Канери мыслил ясно и обладал неутолимой страстью все приводить в порядок: наш штаб он организовал по высшим армейским стандартам и решительно взял на себя все административные вопросы, о которых я имел лишь смутное представление. Все необходимые отчеты заполнялись и в срок отсылались по соответствующим инстанциям; Жан утверждал, что ни в одном подразделении нашей армии документооборот не был организован лучше, чем в PPA. Не возьмусь судить, но, учитывая, что я ни разу не получал жалоб от своих бойцов, а вышестоящее начальство лишь несколько раз высказало нам претензии, рискну предположить, что справлялся Канери неплохо. Странным образом страсть к порядку и соблюдению правил уживалась в нем с невероятным талантом к вымогательству. Однажды он заявился в штаб округа и вломился прямо к генералу-квартирмейстеру (Канери всегда предпочитал сразу брать быка за рога): сама деловитость, с портфелем документов и тщательно отрепетированным французским акцентом, он пожаловался на задержку с нашими машинами связи модели 399. Генерал слегка опешил, поскольку эти дефицитные комплексы распределяли только в штабы армий и вышестоящие инстанции, и заявил, что PPA такое оборудование не положено.
– Но сэр, вы же сами дали нам полномочия, – возразил Канери. – Вот ваше письмо, вот предписание объединенного штаба союзников, а вот приказ 18/44 от прошлого февраля, параграф 9, который, как вы знаете, регламентирует распределение радиостанций. Если вы будете столь любезны, сэр, и подпишете здесь, я сразу же отправлюсь на склад и заберу нашу станцию.
Генерал, подавленный осведомленностью, превосходившей его собственную, послушно все подписал.
В одном из подобранных мной новобранцев Канери обнаружил качества, которые соответствовали его целям. Он повысил рядового Мосса до сержанта-квартирмейстера, а потом до старшего сержанта, и этот человек воистину по-отечески заботился о нашем подразделении. Мосс считал своим долгом предвидеть и заранее обеспечить все, что понадобится патрулям, неустанно трудился сам и умело направлял других, четко распределяя силы, как свои, так и подчиненных. В результате, хотя наше подразделение полностью себя обеспечивало и самостоятельно обслуживало сложную технику, которую мы применяли, административными и техническими вопросами у нас никогда не занималось больше трех человек на каждые семь бойцов. За редкими исключениями весь технический персонал баз набирали из наших отрядов: туда шли те, кто восстанавливался после ранений или отдыхал после долгого участия в операциях. Так что я всегда мог усилить патруль людьми с базы – и, наоборот, для тех, кого приходилось временно освободить от боевой работы, всегда находилось дело.
Моссу помогал капрал Снейп, молчаливый идеальный клерк, днем и ночью в работе. Я брал его на несколько операций в роли капрала патруля, которой он по-настоящему наслаждался, между операциями возвращаясь к обязанностям администратора, будучи равно эффективным и там, и тут. Он погиб в самом конце войны.
Боб Юнни оставался на базе и обучал новобранцев. База в те времена располагалась над отвесной скалой высотой девятьсот метров. Дорогу туда взорвали, и попасть к нам можно было либо козьими тропами, либо на фуникулере, принадлежавшем местной гидроэлектростанции: мы сумели поднять на нем даже джип. При необходимости мы с легкостью могли отрезать себя от мира, оставив в своем распоряжении сотни квадратных километров гор и озер, а также пик высотой почти в два километра. В марте было еще очень много снега. 8-я армия обеспечила каждого нашего бойца лыжным снаряжением, и мы пригласили четырех инструкторов из итальянского батальона альпини. Когда снег растаял, мы занялись скалолазанием, в котором несколько энтузиастов особенно преуспели – полезное достижение, как не раз подтвердилось впоследствии. Однако, с моей точки зрения, главная задача этих тренировок заключалась в том, чтобы помочь людям развить уверенность в себе, не дать заскучать и потерять форму на этапе подготовки. Мы проводили и другие тренировки, теснее связанные с нашими непосредственными боевыми задачами.
Однажды вечером, вернувшись из Казерты, я увидел, что меня дожидается молодой капитан. Джон Кэмпбелл, прибывший из центра подготовки пополнения пехоты, хотел предложить нам свои услуги и по такому случаю облачился в лучшую свою одежду. Если не считать волос, не стриженных полгода, он выглядел довольно опрятно: френч, брюки из шотландки (ранее он служил в Аргайл-Сатерлендском хайлендском полку) и довольно щегольские ботинки. Поскольку я устал, был голоден и раздражен, эта фанаберия меня не впечатлила, а сам Кэмпбелл оказался косноязычен, да и говорил всё невпопад. Я ему отказал, но Канери отвел меня в сторонку и шепнул:
– Я бы дал ему шанс. Говорил с ним сегодня днем – похоже, с парнем все в порядке. Ты просто его напугал.
Еще раз окинув взглядом крупную неуклюжую фигуру в тесной одежде, я сказал:
– Примерно через час у нас начнется тренировка. Если вкратце: нужно в команде с еще одним человеком найти дорогу в неизвестной местности и пройти около ста километров с оружием и двадцатикилограммовым рюкзаком. Нужно спешить, поскольку это будет своего рода гонка. Присоединяйтесь – если покажете хороший результат, вас возьмут в PPA.
PPA на лыжной подготовке в Италии
Через час Кэмпбелл, одолжив у кого-то простые сапоги и полевую форму, забрался вместе с другими участниками гонки в кузов грузовика. Я смягчился настолько, что дал ему в напарники моего стрелка Джока Кэмерона, егеря, который лучше всех умел находить дорогу в горах. Стартовали мы ночью и ближе к утру каждую пару высадили через несколько километров друг от друга, всем двойкам вручили карту размером с носовой платок и вкратце обрисовали, где они находятся. Бойцам предстояло самостоятельно добраться до нашей базы в Сан-Грегорио в Матезских горах. По правилам запрещалось передвигаться по шоссе, которые якобы контролировались противником, и вступать в контакт с местным населением, по легенде, враждебно настроенным к нам. Следовать последнему пункту не составило труда, поскольку крестьяне приняли наших бойцов за немецких парашютистов и изрядно перепугались. Каждая команда несла с собой провиант и аварийный паек; компас был разрешен только такой, который можно спрятать в чубуке трубки.
Кэмерон и Кэмпбелл пришли первыми: спустя 32 часа после заброски и на два часа раньше следующей пары. Последние, Дагган с напарником, объявились на пятый день: все это время они блуждали так, что умудрились трижды пересечь Апеннины. Дагган потерял последний шанс служить в патруле, но остался при штабе поваром. Его напарник провалился еще раз на другом испытании и был уволен.
Кэмпбелл остался с нами до конца войны и дорос до четвертого в нашей «большой тройке». Но прежде чем стать командиром патруля «S», прославить его смелыми операциями в духе плаща и кинжала и заслужить два Военных креста, он прошел долгий путь. Сначала я назначил его помощником Жана Канери, и несколько месяцев Кэмпбелл выполнял поручения своего командира: следуя примеру начальника, он научился мастерски общаться с неуступчивыми интендантами. Именно так он получил свой первый опыт сражений: не против немцев, а против наших тыловиков в Италии, которые, узнав Кэмпбелла, стали бояться его бульдожьей хватки. Он преодолел сильный комплекс неполноценности, которым страдал с детства, и, когда я поручил ему возглавить патруль, превратился в одного из самых отчаянных бойцов среди нас.
В конце мая 1944 года многие из наших людей, не включая, впрочем, меня, закончили обучение в авиадесантной школе под Бриндизи; они освоили технику получения грузов, сброшенных ночью на парашютах, которую разработали, кажется, для снабжения отрядов Сопротивления во Франции и Низинных странах, и научились обращаться со своенравной парочкой – Ребеккой и Эврикой, которые в строжайшей секретности вели самолеты по радиомаяку к зонам выброски, где мы ждали контейнеры и людей.
Парашютная подготовка
Команда «A» трижды вывозила беглых военнопленных с пляжа на адриатическом побережье неподалеку от устья Тенны, в немецком тылу, в сотне километров от фронта, проходившего тогда у Пескары. Суда, которыми они пользовались, провели замеры и установили, что глубина над песчаными отмелями, лежащими в полукилометре от берега, позволяет нашим танко-десантным ботам подойти к берегу. А уж от пляжа джипы легко попадут на шоссе.
Спецподразделение № 1 постоянно поддерживало контакт по радио со связным среди итальянских партизан в Чинголи, горном городке в пятидесяти километрах от берега: в его окрестностях мы могли укрыться в первый день сразу после десанта. Исходя из этих соображений, я выбрал местом высадки устье Тенны. Флот дал согласие, и мы условились, что операция пройде