На следующий день сержант Сандерс, возглавивший патруль «R», нашел проход через горный кряж. Поднявшись на тысячу двести метров по руслам горных ручьев, в двухстах метрах от вершины он остановился у лугового склона, слишком крутого для тяжелых джипов. Тогда он снял с машин груз, демонтировал пулеметы, и задним ходом общими усилиями они затолкали джипы на вершину. А груз затем подняли на своих спинах.
Два курьера ночью проделали обратный путь пешком, чтобы известить меня. Уже утром я вместе с патрулем «Блиц» догнал Сандерса на перевале. На другой стороне мы спустились по осыпям и уступам, что сделало обратный путь невозможным, и вышли в уединенную долину, где стояла альпийская деревушка деревянных шале, каких мы до тех пор в Апеннинах не встречали. Дорога вела вниз по долине в деревню побольше: там нас остановил крепкий немолодой мужчина с суровым выражением лица, вооруженный немецким автоматом и одетый в немецкую камуфляжную куртку поверх крестьянской одежды. Он отсалютовал и сообщил, что командует отрядом в партизанской бригаде Спарсико и что ему приказано проводить нас к командиру бригады, майору Ферри. Еще шестеро партизан молча стояли у дороги. Хотя вооружены и снаряжены они были как попало, только за счет трофеев, их отличала особая солдатская настороженность, указывавшая, что враг рядом и достаточно активен. По крайней мере, я на это надеялся.
Глава VIIАфера дивизионного масштаба
Майор Ферри мои надежды подтвердил. Горная долина тянулась к северу на пятнадцать километров, а затем через узкое ущелье соединялась с долиной Кьенти. До самого ущелья территорию контролировали партизаны – небольшое свободное королевство, – а вот за ущельем и на том берегу Кьенти стояли немецкие резервные части, и в десяти километрах к северу от реки в деревне располагался штаб дивизии. Немцы не построили никаких укреплений и, казалось, не отдавали себе отчета, что после отступления вдоль берега моря на обоих флангах здесь скоро они сами окажутся на линии фронта.
Наконец-то я получил то, к чему стремился, – горную крепость с выходом в тыл врага, да еще (неожиданная удача) с надежным гарнизоном защитников: Ферри и его брат Джузеппе, бывший профессор истории в университете Пизы, командовали отрядом из трехсот человек, который сложился вокруг ядра из беженцев, беглых пленных и солдат, ушедших в горы после заключенного девять месяцев назад перемирия с союзниками. Крестьяне долины охотно обеспечивали партизан едой; у врага они захватили оружие, боеприпасы и даже две автомашины; часть запасов, которые сбрасывали самолеты спецподразделения № 1, тоже попадала к ним в руки. Вооруженные таким образом, они нападали на немецкие колонны на дорогах, взрывали мосты и железные дороги, но при этом старались вести свою деятельность подальше от долины.
Немцы знали, что в долине засели «бандиты», и несколько месяцев назад попытались устроить на них облаву. Прорываясь через ущелье, они понесли тяжелые потери, а оказавшись в долине, нашли лишь опустевшие деревни: и партизаны, и мирные жители скрылись в лесах. Немцы сожгли несколько домов, а остальные разграбили, расстреляли какого-то старика и его жену, не захотевших прятаться, и убрались восвояси. Жители спустились в деревни, подсчитали убытки, с трудом привели дома в порядок и принялись еще активнее помогать партизанам, поскольку таков характер итальянских крестьян. Стойкие и привыкшие к страданиям, они никогда не винили партизан в бедствиях, которые те на них навлекали, – более того, крестьянская молодежь охотно вступала в ряды сопротивления.
Люди Ферри разительно отличались от истеричных разодетых хлыщей с той стороны хребта. Конечно, им не хватало боевого опыта, но они были настоящими солдатами. Управление в отряде поддерживали на достойном уровне: людей регулярно и хорошо кормили; дисциплина установилась довольно неформальная, но каждый старался исполнить полученный приказ как можно лучше, правда, офицерам недоставало основательности, а состав отрядов был слишком текучим, чтобы можно было проводить по-настоящему успешные операции. Младшие командиры часто вообще не имели в подчинении полноценных подразделений, а просто получали приказы вроде: «Ступай во Фьястру, возьми десять человек, и взорвите мост». Недостаток слаженности они компенсировали энтузиазмом. Как и большинство партизанских командиров, Ферри поначалу постоянно ошибался и переоценивал возможности своих людей: бросал их в ожесточенные схватки, нес тяжелые потери и не добивался значительных успехов, – но к моменту нашей встречи он уже оценил эффективность стремительных набегов и небольших ночных вылазок, когда знание местности вкупе с возможностью раствориться в темноте и перегруппироваться дает партизанам значительное преимущество перед менее мобильными регулярными силами. Большинство людей Ферри набирал из местных: землю, на которой велись боевые действия, они знали с детства.
Я сказал Ферри, что, объединив силы, мы добьемся грандиозных результатов. Он с воодушевлением согласился, и в тот же день мы вместе сели в гражданскую машину, проехали по долине и заглянули на другой берег Кьенти (наконец-то) для разведки местности. Ферри хорошо организовал сбор сведений о противнике: несколько небольших дозоров, расположенных на значительном расстоянии друг от друга, вели постоянное наблюдение. Мы побывали у них, получили информацию, и после пятичасовой поездки у меня в голове сложилась четкая картина позиций на сотне квадратных километров вокруг.
Вечером я вызвал патрули «R» и «S» и отправил две радиограммы: первую – Жану Канери, чтобы он прислал нам провизию, а людям Ферри – оружие и боеприпасы; вторую – Бобу Юнни в долине Тенны, чтобы он присоединялся к нам, как только закончит свою нынешнюю работу, у меня было для него дело. Рандеву я назначил у подножия гор, откуда мы сможем переправить их на нашу сторону.
Перебравшись через хребет, я обрел не только защищенную базу на вражеской территории, но и противника, с которым предстояло сражаться. Немцы разместили слабую горную дивизию (без артиллерии) в нескольких километрах от нас, в городке, обнесенном крепостной стеной XV века, стоявшем на пригорке в центре чашеобразного круга лесистых холмов. Под прикрытием деревьев мы могли незамеченными подобраться с пулеметами почти к любому месту по всему периметру стены на расстояние выстрела. С тылом немецкий гарнизон связывала единственная узкая дорога через горы, с соседями на флангах сообщение поддерживалось по дороге вдоль Кьенти, бурной горной реки, которая здесь, а также вверх и вниз по течению мчится в узкой теснине.
Эту дорогу мы заминировали, а партизаны заняли позиции высоко в скалах. Потеряв несколько машин и некоторое количество людей, немцы отказались от ежедневного патрулирования вдоль реки и теперь использовали только трассу, ведущую в тыл. Однажды ночью мы переключились на эту дорогу и взорвали мост через реку Потенцу в десяти километрах за городом. Мы специально подорвали его так, чтобы повреждения устранили за пару дней и у немцев сложилось впечатление, будто это неуклюжая работа партизан. Мы хотели, чтобы немцы обеспокоились безопасностью дороги, но не до той степени, чтобы строить объезд, иначе бы они отрыли рампы и смогли бы использовать брод в двухстах метрах ниже по течению.
Мост, как мы и предполагали, восстановили, и спустя двое суток мы подстерегли и сожгли в пяти километрах от города колонну с грузом продовольствия. Чтоб усугубить ситуацию со снабжением, я приказал людям Ферри атаковать немецких фуражиров, которые каждый день объезжали деревни, собирая скот и птицу. При этом я постоянно следил, чтобы немцы не заметили никого из моих людей и чтобы применялось лишь такое оружие, которое обычно есть у партизан. По моему замыслу, известие о присутствии британских войск должно было стать для немцев неожиданным, ошеломить и вынудить отступить.
На следующий день мы с двух радиостанций отправили позывные нескольких наших танковых соединений. К вечеру шесть передатчиков с периодичностью два-три раза в час выдавали в эфир фальшивые радиограммы. Высокий горный кряж ограничивал радиус действия наших станций, поэтому они не мешали настоящему радиообмену между подразделениями, которыми мы притворились, но мы рассчитывали, что немцы поверят, будто британские танки и бронемашины совершили бросок по побережью и теперь заходят с левого фланга.
Для вождя партизан Ферри вел себя крайне гуманно. Его люди, попав в руки немцам, могли рассчитывать в лучшем случае на быструю смерть, а он захваченных пленных держал в пещере высоко в горах. В основном это были не слишком воинственные австрийцы. С ними гуманно обращались, их хорошо кормили, а потому они даже не помышляли о побеге. Однако среди них нашлось и двое сержантов, фанатичных нацистов, которых я решил использовать для реализации одного дерзкого замысла. С первым ничего не вышло: перед товарищами он произносил пламенные речи, но сам возможностью бежать, когда она специально была ему предоставлена, пренебрег. А вот второй угодил в мою ловушку. Когда стемнело, его привели для допроса в помещение, которое изображало мой кабинет (настоящий штаб я предпочитал размещать под открытым небом). Пока мы говорили по-английски, вошли двое наших связистов и принялись обозначать расположение подразделений на карте якобы по оперативной сводке, только что полученной из штаба 8-й армии. Когда они закончили, на карте был изображен глубокий клин наших позиций от побережья вглубь полуострова вдоль линии, находящейся далеко в тылу наших немецких друзей. Связисты ушли, а меня, как было условлено раньше, вызвали по какому-то вопросу. Немец остался в комнате наедине с картой под охраной партизанского караула. Я вернулся через десять минут. Не добившись от этого упрямого клиента никакой информации, я сделал вид, что разозлился, и сообщил ему, что завтра перевезу его через горный хребет в британский штаб, где разговорят кого угодно. Затем пленного вывели и заперли на ночь в комнате этажом ниже. Там он обнаружил, что через узкое окошко можно выбраться наружу, и ночью сбежал. Ранним утром на партизанском посту через реку Кьенти услышали, что кто-то прыгнул в воду. Несмотря на плотный, но намеренно хаотичный огонь, ему удалось перебраться на противоположный берег и скрыться в лесу.