– Я просто помог Киоте спуститься. – Вашарий чуть заметно пожал плечами. – Мне показалось, что она не очень уверенно чувствует себя в этих туфлях.
– Все девушки умеют ходить на высоких каблуках! – тоном, не приемлющим возражений, заявил Дольшер. Обернулся ко мне, крепче сжимая руки на моей талии. – Не так ли?
– Тогда считай, что тебе досталась необыкновенная девушка, – огрызнулась я и благодарно улыбнулась Вашарию. – Спасибо! Ты очень меня выручил.
Тот ограничился кивком, показывая, что мои слова услышаны, но в спокойных глазах мелькнул и тут же пропал лучик удовольствия.
– Вот как? – с некоторым изумлением протянул Дольшер. – Прости, я не знал. Но могла бы попросить и меня.
Я промолчала. Как он это себе представляет, интересно? Дольшер промчался мимо меня с такой скоростью, что я даже бегом бы его не догнала. Орать на весь дворец – спасите, помогите? Вообще-то такие вещи любящий человек должен понимать и сам, без намеков.
– Ладно, хватит болтать. – Дольшер ласково чмокнул меня в лоб, будто извиняясь за свой промах. – Пора ехать. Иначе до вечера в Нерий не попадем.
Ко дворцу подали три кареты, запряженные сашариями[27] – двухголовыми меланхоличными ящерами, аналогами нерийских лошадей. Они лениво пережевывали черные колючки, пробивающиеся через каменные плиты площади, дожидаясь, когда же высокопоставленные гости займут свои места.
Волей случая ехать мне довелось в одной карете с Дайрой. Карраяр, как наследный принц, должен был по этикету передвигаться в одиночку. Дольшер и Вашарий заняли третью повозку.
Едва я только опустилась на удобное мягкое сиденье, как Дайра моментально набросилась на меня с расспросами. Она тоже была свидетелем крохотной сценки в холле и сейчас прямо-таки умирала от любопытства.
– Ну как?! – выпалила она, не дожидаясь, когда карета тронется. – Вашарий клеится к тебе?
– Извини, что? – машинально переспросила я, не сразу сообразив, о чем она.
– Ну как же! – громогласно возмутилась Дайра, ни капли не смущаясь тем обстоятельством, что предмет ее интереса как раз стоял рядом с нашей каретой и, без сомнения, все прекрасно слышал. – Я видела, как он помогал тебе спуститься. Очень трогательно! Обычно Вашарий на девушек вообще не обращает внимания, а тут такая забота.
– Не вижу ничего удивительного. – Я ощутила, как предательская краска стыда вновь заливает мои щеки. О небо! За последние несколько дней я столько раз краснела, что наверняка уже выработала свой лимит на смущение на целое десятилетие вперед. – Вашарий поступил как обычный воспитанный человек. Понял причины моего замешательства и поспешил подать руку помощи, так сказать.
– Так я и поверила. – Дайра недоверчиво хмыкнула. – Дорогуша, ты не знаешь нашего Вашария. Да он скорее отрубит себе руку, чем прикоснется к какой-нибудь девушке. Уверена, даже если рядом будет тонуть кто-нибудь из женского пола, он в жизни не полезет ее спасать.
– Не полезу спасать, потому что не умею плавать, – подал голос Вашарий. Обернулся и с затаенной неприязнью посмотрел на Дайру. – Кузина, я, конечно, понимаю, что ты обожаешь сплетничать. Но прошу, перемывай мне косточки не в моем присутствии.
– О, так ты нас слышишь? – простодушно удивилась Дайра, лукаво мне подмигнув. – Тогда поведай, пожалуйста, о причинах своей нелюбви к женщинам. Ты же знаешь, твои родители уже начали сомневаться в ориентации единственного сына. Дольшер рассказывал, как однажды твой отец купил тебе самую лучшую куртизанку Нерия, а ты, обнаружив нежданный подарок в своей постели, без лишних разговоров выгнал несчастную на улицу, даже не дав одеться.
– Дайра, – укоризненно проговорила я, заметив, как Вашарий неестественно выпрямился и побледнел. – Хватит! Вряд ли Вашарию нравится, когда его интимную жизнь обсуждают в таких подробностях с абсолютно посторонним человеком.
– Кто посторонняя? Ты? – Дайра возмущенно отмахнулась от моего замечания. – Да ладно! Ты встречаешься с Дольшером, значит, уже вошла в нашу семью. Ты лучше послушай, что еще рассказывают о Вашарии. Говорят, когда ему было всего пятнадцать, он влюбился в женщину намного старше себя. А она высмеяла его при всех…
– Довольно! – резко приказала я, обрывая поток ее болтовни. – Мне все это неинтересно.
Вашарий улыбнулся мне с признательностью. Вскочил в карету и захлопнул за собой дверцу, не дожидаясь, когда опешившая от моего тона Дайра немного придет в себя.
– Ну не хочешь, так не слушай, – обиженно забормотала она после секундной оторопи. – Зачем же так рявкать? Только учти: если вздумаешь переключиться с моего брата на Вашария, то тебя ожидает великое разочарование. Та женщина рассказывала, что наш общий друг полный ноль в постели. Пять секунд вместе с прелюдией – и все закончено. Так что не соверши самую великую глупость в своей жизни. С Дольшером все-таки мало кто может сравниться в этом вопросе.
– Не сомневаюсь, – кратко ответила я. Не удержалась и добавила: – Знаешь, если та женщина такие вещи рассказывала о Вашарии прилюдно, то ничего удивительного, что у него давно не было никаких отношений. Пятнадцать лет – возраст развития всевозможных комплексов.
– Тю… – презрительно протянула Дайра. – Не бывает дыма без огня. Если бы это оказалось неправдой, Вашарий давно бы опроверг тот слух. Пару романов, несколько интрижек – и все пришло бы в норму. Что может быть легче?
Я промолчала. Нет, все-таки иногда Дайра своей распущенностью начинает раздражать меня сверх всякой меры.
Тем временем кареты плавно тронулись с места. Я высунула голову из окна, отчасти собираясь полюбоваться красотами столицы Варрия – города Хайтес, отчасти не желая продолжать разговор с Дайрой. И замерла от восхищения, когда повозка миновала дворцовые ворота.
По обе стороны брусчатой мостовой нависали многоэтажные белокаменные здания. Они светились в ярких отвесных лучах солнца, мерцали в полуденном мареве, словно мираж в пустыне. Мозаичные витражи вместо окон бросали на дорогу разноцветные блики.
От главного проспекта разбегались маленькие улочки, наверняка образуя настоящий лабиринт в этом каменном лесу. Зелени вокруг почти не было. Да и мало какая растительность, кроме вечных колючек, выдерживала суровый климат Варрия. Иногда в торжественное величие громад снежно-белых домов вклинивались высоченные мраморные статуи, чаще всего изображающие аборигенов этих мест – прямоходящих ящериц. Пару раз до моего слуха доносилось веселое журчание фонтанов, но их самих не было видно. Наверняка они скрывались где-нибудь в переулках и тенистых тупиках.
– Нет, здесь бы я жить не смогла, – задумчиво проговорила Дайра, наблюдавшая все это великолепие из другого окна. – Такое чувство, будто попала в музей. А статуи! Ужас какой. Ночью эту зубастую морду из окна увидишь – точно заикой останешься.
Я была отчасти согласна с Дайрой. Хайтес напоминал именно что декорации, а не живой город. Величественные, бесспорно красивые, но мертвые. Здесь прекрасно смотрелись бы военные парады или торжественные шествия, однако представить, как по этим улицам ходят, держась за руки, влюбленные, я при всем желании не могла. Поцелуешься тут, когда сверху за тобой наблюдают ящерицы, с таким искусством высеченные из камня, что кажется – щелкни пальцами, и они оживут.
Карета неожиданно дернулась и остановилась. Я недоуменно завертела головой. Странно, если мы приехали – то почему я не вижу народа? Вроде бы межмировые перемещения были закрыты достаточно давно, более того, за последний год действующие кабины остались лишь в Хайтесе. По идее, тут, должно быть, не протолкнуться от жаждущих попасть в Нерий, Даритан или Хеке. Предположим, местные жители не страдают особой любовью к перемене мест, но что насчет туристов? В Нерии даже в обычный будний день в кабины пространственного переноса надо занимать очередь с утра, чтобы к вечеру достичь желаемой цели. Не понимаю.
– Приехали!
Дверь кареты распахнулась, и Вашарий с неизменной вежливой улыбкой протянул мне руку, помогая выбраться.
– Знаешь, это переходит уже всяческие грани! – возмутился Дольшер, появляясь рядом и достаточно грубо отодвигая его в сторону: – Иди лучше Дайре помоги. Тут я сам как-нибудь справлюсь.
Вашарий не стал спорить, послушно отправившись к противоположной дверце кареты. Я оперлась на предложенную руку и с некоторым трудом выбралась из повозки. Заозиралась, надеясь увидеть хоть кого-нибудь, мечтающего попасть в другой мир.
– Было объявлено, что кабины закрыты на срок не менее месяца, – без слов угадал причины моего удивления Дольшер. – В первые дни тут еще толпился народ, но потом, осознав, что уступок никому не будет, рассосался. Мы сегодня единственные посетители.
Я внезапно нахмурилась. Странно, но спину вдруг кольнул чей-то недобрый взгляд. Между лопаток пробежал холодок опасности, однако когда я оглянулась – никого рядом не заметила.
– С тобой все в порядке? – заботливо спросил Дольшер, обнимая меня за плечи. – Ты вдруг вздрогнула.
– Да, – медленно протянула я, – Просто… на миг почудилось… Впрочем, пустое.
Дольшер, по своему обыкновению, не дослушал меня, занятый какими-то своими думами, наверное – о предстоящем приеме. Только Вашарий, шедший рядом, искоса глянул на меня с интересом.
Жарко. Внезапно я поняла, как же сейчас жарко. От накатившей дурноты выступила испарина. Ни ветерка вокруг. Высокие гладкие стены зданий нависают надо мной, давят на голову, словно могильные плиты склепа. Я покачнулась на каблуках и, наверное, упала бы, если бы Дольшер не подхватил меня за талию.
– Ты что? – с удивлением спросил он. – Киота, тебе плохо?
– Я не знаю, – прошептала я. Перед глазами все расплывалось, будто перед скорым обмороком. – Сейчас все пройдет.
– Ну-ка постой здесь. – Дольшер бережно прислонил меня к ближайшей стене. – Я сейчас.
Я не видела, куда он направился. Наверное, отошел, чтобы найти мне воды.
«Берегись!» – вдруг взвизгнул инстинкт самосохранения.