лице написано одно это желание.
Все отделяются друг от друга: люди, республики, города. У родной страны отвалился весь юг и запад, братские страны послали ее подальше, русских больше никто не любит, их отовсюду гонят. В Кремле раздоры, отвратительная драка Ельцина с Горбачевым за власть. Переименовали Ленинград — оскорбили ветеранов, блокадников, прилепили старинное имя к новым, абсолютно советским новостройкам. Переименовали Свердловск — свердловчане нервно рассмеялись: «Во что? В Е-бург» (это надо слышать). Пошли рушить памятники революции, все в срочном порядке, не щадя ничьих чувств. Развели каких-то мэров-пэров, русских слов что ли мало. «Мэр Москвы» — что за дичь! Предложение в духе времени: а что если Пермской области отделиться от России? Зачем нам Москва с ее «пэрами»?
Если без политики, у меня тогда был другой проект — построить в квартире печку «буржуйку». Серьезно. Думали, зиму не переживем: в городе отключали тепло и воду.
Вообще, слово «проект» утвердилось в новом значении, причем, культурный проект отныне заканчивался «презентацией», а коммерческий с «презентации» только начинался. Те и другие проекты в том году рождались и лопались с легкостью мыльных пузырей. То был год мыльных пузырей — год мечтаний, неумелостей, нестыковок по причине спешки и испуга.
Но кое-что людям удавалось уже тогда. Вышел в прокат пермский полнометражный фильм «Любимчик» (естественно, про мафию). В театре «У Моста» (тогда еще самодеятельном, в ДК «телефонки») состоялась премьера «Панночки». ТЦ «Инициатива» издавала первую в городе детскую газету «Фенька» (у которой черепашки ниндзя украли идею подземного города. Шутка). В 1991 году в порядке частной инициативы (свобода!) я объявил областной конкурс детских сказок с симптоматичным названием «Преодоление реальности» — была большая почта, я рассылал призы, верстал сборник… Силами энтузиастов открылась библиотека Духовного возрождения, в церемонии участвовали все конфессии и секты, и православная церковь в общем ряду (тогда РПЦ еще была терпима к конкурентам). И много еще было всякого разного, самодеятельного.
Слава вам, подвижники «частной жизни» — это вы спасли страну от междуусобицы. Мороз по коже, в какую бездну мы свесились тогда, в 1991 году. Это сегодня мы знаем, что нас минует чаша сия, а тогда… Тогда на нас надвигался дикий русский рынок, и в стране уже была настоящая массовая истерика.
Конец 91-го. Все хотят уехать на Запад. Сочувствие отменяется. Универсальный ответ на любую просьбу: «Это ваши проблемы». Гроб — 250, могила — 185, бутылка водки — 43, буханка черного — уже 5 руб!
Цой! Мы дождались перемен! Если ты жив, забери их себе!
1992. Пиррова победа
1992 — особенный год в нашей истории. В этом году частная жизнь в России победила! С точки зрения личности государство расписалось в своем бессилии и махнуло рукой: черт с вами, делайте что хотите. И я буду делать, что хочу, — ухмыльнулось государство в сторону.
И наступила в России самая настоящая, стопроцентная частная жизнь. Хочешь — воруй, хочешь — уезжай, хочешь — стёкла бей, хочешь — упади и сдохни, — никому до тебя дела нет. Сам себе хозяин. В 92-м мы все стали — «господа».
Хроника народной беды:
Январь. Отпустили на волю цены. И кинулись цены врассыпную: во всех магазинах разные — бегаешь, ищешь, где подешевле, пока бегал — цены ушли, все подорожало. Объявлена свободная торговля без специальных разрешений и «в любых удобных местах». То есть везде. И тотчас спекулянты вышли на улицы всяк со своим товаром, с ними бабки с соленьями и рукодельем, с ними безработные с крадеными запчастями и инструментом — разложились повсюду вдоль тротуаров на ящиках и просто на земле. Не от безделья вышли и расположились — от ужаса перед ценами. Всё рухнуло, всё накрыл дикий рынок: кругом жулье, вонь, брань, грабеж, подделки, отравления. Такое впечатление, будто вся наша жизнь держалась на одном гвозде — на «ценах», которые «отпустили».
Февраль. Пик волны мошенничества. Все дурят всех, но подлость государства разметала все пределы: в феврале заморожены вклады в сберкассах. Ну то есть, взяло государство и выгребло наши денежки. И не вернуло до сих пор. Алё, Борис Николаевич, мы вам не снимся?
Март. Эпидемия страха — все ставят решетки на окнах и железные двери, коммерсанты покупают газовое (и боевое) оружие — коммерсантам тоже страшно. «Богатые тоже плачут».
Апрель. Вышла статья Д. С. Лихачева о будущем гербе нашей страны. Я зарекался путаться в эти дела, но почтенный академик предложил двуглавого орла — как символ якобы единения Востока и Запада! По-моему, так эта птаха символизирует империю — захват территорий и полицейский догляд за ними, вы посмотрите на ее когти!
А главное — у нашего населения нет ничего общего с орлами, в конце века все граждане друг друга «козлами» зовут. Страна козлов. Плачь, ругайся, бейся головой о стену — но настоящий герб России конца века — Козел.
Май. Кругом войны: в Армении, Азербайджане, Северной Осетии, Нагорном Карабахе, Приднестровье. Русских прищемили в Латвии, Литве, Эстонии, Казахстане, Узбекистане и на Украине. В Москве что-то с «Памятью» сделалось, «черная сотня» офонарела в своей охоте на «жидомасонов».
Июнь. Деньги дешевеют по пути в карман — потому их НЕМЕДЛЕННО отоваривают. Водка стоит уже 132 руб., бутылка пива — 30. Такси до аэропорта Б.Савино — 200 руб. «Ты агрегат, Дуся, ты, Дуся, агрегат…».
Июль. Появились первые бронированные киоски, их задранные ставни острым углом нацелены покупателю прямо в висок. Грубо сколоченные полки за стеклом, там невиданные заморские товары навалом: жвачки, сигареты, алкоголь, «сникерсы» — и все безо всяких лицензий, сборов и пошлин, без чеков. Халява! Народ торгует налево-направо тушенкой, Кораном, ртутью, танками. Фразочка года: «Родину бы продал — да кто купит?». Пропала Россия, — «что не сделали «юнкерсы», то сделали «сникерсы». Стыдно, горько и страшно.
Август. Постсоветский декаданс открыло ТВ. Гомики, педики на телеэкране, брызги шампанского на бесчисленных презентациях, сытые рожи. Какой-то Боря Моисеев тычется — мексиканский тушкан, крашеный лишайник. Машка Распутина завывает — символ новой России — шлюха поддатая. Пир во время чумы, ёж твою медь. В кино — чернуха, на прилавках — порнуха. Православная церковь ввязалась в драку за недвижимость и за сферы влияния. Неокоммунисты потирают руки: чем хуже, тем лучше.
Сентябрь. Нищие роют мусор среди бела дня, невиданное доселе зрелище! Слово «бомж» из милицейского лексикона вышло в массы. Из американских романов вышло в массы слово «рэкет».
Октябрь. Приватизация. Новое слово — «ваучер», откуда оно вышло — никто не знает. Потом Ельцин выскажется: «Во всем виноват Чубайс!». С 1 октября — выдача приватизационных чеков, номиналом 10 тыс. руб. — такова доля каждого в «обчем» хозяйстве.
Ноябрь. Бандиты ездят на «иномарках» по тротуарам. В моду вошли бандитская мимика и манеры. Мимикрия, как у насекомых: нормальные люди, чтобы не быть битыми, вынуждены копировать злодеев. Многие вжились в образ навсегда.
Декабрь. Хлеб и молоко с начала года подорожали в 100 раз. Народ одичал в 1000. Как сказал царь Пирр своим варварам: «За что боролись, на то и напоролись, пацаны. Еще одна такая победа — и нам хана».
Но не все одичали, как выяснилось. Кое-кто своей личной свободой распорядился с толком. Для них 1992 — самый успешный год. Они разбогатели, попутно завалив Пермь компьютерами, едой и одеждой. И откуда люди деньги берут? Все теперь покупают так называемые «японские» телевизоры — у них черная шершавая поверхность, с которой крайне неудобно стирать русскую пыль, у них безумно яркие краски, но зато — дистанционное управление! Пультик, символ власти над эфиром.
Кстати, да, вышло в эфир «Радио-Максимум», самостоятельное радио в формате московского одноименного. Его девиз: «Если радио — то Максимум!», его аудитория — молодежь 13–25 лет, не мы — с этим придется смириться. Новая поросль зазеленела. У них свое, у них в «Муз-обозе» Богдан Титомир локти выворачивает и кривит губы в хип-хоп-речитативе:
Я родился на свет, чтобы жить, как хочу.
Не скучай, дружок, я тебя научу.
Я такой заводной — ты тусуйся со мной.
Ха! Ка! Кой крутой!
В 1992 году кооперативы перерегистрируются как «малые предприятия». Типичный «частник» в райисполкоме изображает «общественника»: выдумал для своего нового предприятия цель деятельности: «Удовлетворение малообеспеченных слоев населения товарами повышенного спроса». И вдруг слышит от инспектора: «Да бросьте вы, товарищ, пишите прямо: извлечение прибыли». Предприниматель поражен: «А можно?». Теперь можно.
1993. Какофония страстей
1993 год. В стране шок — страшное возбуждение и гвалт. Никто понять ничего не может, но говорят все. Голосят радиоприемники, телевизоры, старушки в собесе. Голосят газеты, листовки, голосят заборы — лохмотьями объявлений. Даже одежда заголосила — рекламой заморских фирм и дурацкими заявлениями, типа «I’m strong» (Я — крепыш, англ.), которые никто не читает — не умеет потому что, и сил нет, все уже оглохли от этой гласности. Будущее не просматривается дальше текущей минуты, все обещания — блеф, все планы — фикция, дозвониться, встретиться, просто поесть — проблема. Но все обещают и планируют — «выживают». Вот вам масс-диссонанс 1993 года, никакого постмодерна — суконная пермская жизнь:
«БАХАИ — презентация веры (!). Начало в 18 часов в ДК строителей».
«ЧЕКОВЫЙ инвестиционный фонд «Рэст» принимает денежные вклады от населения сроком на 3, 6, 12 месяцев с доходом соответственно 170, 185, 260 %!!! Доходы не облагаются налогом. Бесплатное обслуживание».
«МЫ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕМ: небо благодати закрыто. Отныне ни один лицемер, блудник, обманщик, просто живущий неполнотой веры не получит ни капли благодати Христовой. Особо скажем о Московской патриархии — она и есть та самая блудница, которая блудодействовала с царями земными — с советской антихристовой властью. Церковь должна покаяться, дается ей на это три дня и три месяца».