Когда Елизавета стала королевой, она сразу же дала понять, что не собирается отказываться от дружбы с давним фаворитом. Она находила способы проводить с ним еще больше времени. Теперь, когда она находилась в центре всеобщего внимания, делать это было довольно сложно. Через год после восшествия на престол Елизавета приказала перенести комнату Дадли ближе к ее личным покоям, чтобы им было легче встречаться. Дадли дарил своей царственной покровительнице множество очень личных подарков — например, бриллиантовое ожерелье с любовными узлами и пару золотых шпилек для волос, украшенных бриллиантами и рубинами.
Хотя Елизавета и Дадли всегда старались держаться в рамках на глазах внимательных придворных, их физическое влечение было очевидно всем. Когда в апреле 1559 года Елизавета вручала Дадли орден Святого Георгия и возводила его в ранг рыцаря ордена Подвязки, она не удержалась, чтобы не пощекотать ему шею — к изумлению всех собравшихся. В другой раз, после игры в теннис с герцогом Норфолком, Дадли выхватил платок Елизаветы из ее руки и вытер пот со лба. Такое поведение шокировало присутствовавших, но королева не оскорбилась. Все это говорило об естественной, почти бездумной близости.
Все это само по себе было довольно скандально. Хуже всего было то, что фаворит королевы уже был женат. Елизавета прекрасно об этом знала, но сознательно предпочитала не думать. Дадли держал свою жену, Эми Робсарт, в своем поместье в Оксфордшире, так что она любовникам не мешала. Впрочем, очень скоро отношения Дадли с королевой породили скандал не просто в Англии, но и во всей Европе. Стремясь спасти репутацию своей подопечной, старая гувернантка Елизаветы, Кэт Астли (которая явно усвоила урок скандала с Сеймуром), в августе 1559 года решила серьезно поговорить с Елизаветой. Припав к ногам королевы, она страстно молила ее положить конец «злобным пересудам», которые ведутся о ее отношениях с Дадли.
Поначалу Елизавета отреагировала спокойно. Она поблагодарила старую гувернантку за ее заботу и заверила ее, что серьезно подумывает о браке, чтобы положить конец слухам и успокоить подданных. И все же она не устояла, чтобы не добавить, что брак — это серьезное дело, и пока что она «не имеет желания менять свое состояние». Отлично зная о неискренности своей подопечной, Кэт настаивала, и Елизавета отбросила притворство. Она закричала, что в ее жизни «так много скорбей и страданий и так мало радости», что она не собирается лишать себя этого небольшого счастья. С характерным упрямством она добавила, что, если пожелает вести жизнь распущенную, то «не знает никого, кто мог бы ей это запретить»[523].
По иронии судьбы неожиданная смерть супруги Дадли в сентябре 1560 года лишила Елизавету любой надежды на то, чтобы когда-нибудь выйти за него замуж. Эми Робсарт нашли мертвой у подножия небольшой лестницы в собственном доме, Камнор-Плейс. Обстоятельства были очень подозрительными. У женщины была сломана шея, а на голове обнаружили две небольшие раны. В день смерти она отпустила всех слуг на ярмарку в Абингдон, причем «так настаивала, чтобы все они ушли на ярмарку, что, узнав от кого-то о причинах, чтобы остаться дома, она очень гневалась»[524]. Вернувшись, слуги обнаружили хозяйку мертвой. Был ли это несчастный случай, самоубийство или убийство, так и не стало известно. Естественно, все подозрения пали на Дадли. Враги утверждали, что он довел жену до смерти, чтобы реализовать свои честолюбивые планы и жениться на королеве. Не избежала подозрений и Елизавета. Даже самые преданные ее подданные опасались того, что ее страсть к Дадли заставила ее избавиться от его жены, чтобы наконец-то заполучить его себе в мужья.
Впрочем, участие Дадли или Елизаветы в смерти Эми крайне маловероятно. Они вряд ли пошли бы на такой риск — ведь им было прекрасно известно, что это может помешать планам будущего брака. Но скандал стал широко известен — не только в Англии, но и при европейских королевских дворах. Елизавете пришлось дистанцироваться от Дадли, чтобы слухи не стали совсем уж непристойными. Это сыграло на руку главному противнику Дадли, Уильяму Сесилу, который тоже вполне мог быть виновным в смерти Эми. Есть и еще одна теория ее смерти: возможно, она страдала раком груди с метастазами в позвоночник. Кости ее ослабели настолько, что даже легкая травма могла закончиться для нее фатально. Кроме того, есть свидетельства того, что у Эми была депрессия, а в таком состоянии она вполне могла покончить с собой.
Какова бы ни была причина смерти Эми Робсарт, она положила конец надеждам Елизаветы вступить в брак с Дадли. И все же королева отказалась расстаться со своим фаворитом. Сейчас, когда придворные следили за ней еще пристальнее, чем прежде, ей приходилось идти на еще более хитроумные уловки, чтобы скрыть их встречи. В ноябре 1561 года, к примеру, она переоделась фрейлиной Екатерины Говард (впоследствии графини Ноттингем), чтобы тайно понаблюдать за охотой Дадли в Виндзоре[525]. Другая уловка оказалась менее успешной. Когда близкая подруга и помощница Елизаветы, леди Файнс де Клинтон, помогла переодетой королеве встретиться с Дадли в его доме за обедом, посланник Филиппа II узнал об этом и сразу же доложил своему хозяину[526].
Елизавета и Дадли были по-настоящему близки. Они любили говорить о браке. Хотя Елизавета никогда не принимала на себя никаких обязательств, она заверяла любовника в том, что если ей придется вступить в брак с англичанином, то ее избранником станет только он. Дадли осыпал свою царственную подругу личными подарками — «кольцо из золота с агатом, сделанным в виде двух глаз с искорками из рубинов»[527]. Это был явный намек на прозвище «Глазки», которое дала ему Елизавета. Чем сильнее становилась их любовь, тем шире распространялись слухи о том, что они любовники и что Дадли «сделает королеве ребенка»[528].
Что именно происходило между королевой и ее фаворитом, когда они уединялись в личных покоях, до сих пор остается предметом бесконечных обсуждений. Вопрос о том, была ли Елизавета действительно королевой-девственницей, сегодня обсуждается не менее жарко, чем в XVI веке. Истина — если, конечно, не появятся какие-то неопровержимые доказательства — так никогда и не будет известна. Но хотя Елизавета вполне могла наслаждаться физической близостью с фаворитом, вряд ли она позволяла ему зайти слишком далеко. Елизавета слишком дорожила своим троном, чтобы лишиться его из-за обвинений во внебрачной связи или, того хуже, из-за нежелательной беременности. Впрочем, этот скандал навсегда остался пятном на ее репутации — а ведь ей и без того приходилось постоянно бороться за признание законности своего происхождения. Если появится убедительное доказательство того, что она не девственна, то это лишит ее какой-либо ценности на международном брачном рынке. Хотя Елизавета и не собиралась вступать в брак, она прекрасно сознавала политическую необходимость держать иностранных женихов на коротком поводке.
Помимо разумных политических и личных причин, по которым Елизавета вряд ли пошла бы на риск настоящего романа, были и причины практические. Как говорила она сама: «Я живу не в углу. Тысячи глаз следят за всем, что я делаю». То же она повторила другому дипломату: «Моя жизнь открыта, и у меня столько свидетелей, что я не могу понять, как могло составиться столь дурное мнение обо мне»[529]. Королева постоянно была окружена фрейлинами и придворными дамами — даже когда она спала. Было совершенно невозможно сохранить роман в тайне. И даже если о таких отношениях знали бы лишь одна или две самые приближенные фрейлины, истина почти наверняка бы вышла на свет. При тюдоровском дворе сохранить секрет было просто невозможно.
Но, пожалуй, самым убедительным является свидетельство самой Елизаветы. В октябре 1562 года она со свитой находилась во дворце Хэмптон-Корт. 10 октября вечером королева пожаловалась на нездоровье. Вскоре у нее поднялась температура. Ее состояние ухудшалось, и врач подтвердил самые худшие опасения: у королевы оспа. Оспа была одной из самых опасных болезней XVI века, и лекарства от нее тогда не знали. Медицина того времени была бессильна против нее, и жизнь пациента целиком и полностью зависела от случая. Советники Елизаветы были настолько убеждены в том, что она умрет, что собрались на экстренное совещание, чтобы определить наследника. Королева и сама верила в то, что конец близок. Она захотела исповедаться в грехах. Но во время исповеди она утверждала, что между ней и Дадли никогда не происходило ничего недостойного. В те времена, когда люди по-настоящему боялись Бога и всю жизнь посвящали тому, чтобы обеспечить себе место в раю, Елизавета вряд ли стала бы рисковать вечным спасением ради пустой лжи.
Хотя Елизавета почти наверняка была королевой-девственницей, тот факт, что она долгое время проводила с Дадли в личных покоях, подтверждает, что слухи об их отношениях были не беспочвенными. Кэт Астли твердо решила спасти свою царственную госпожу, не дать ей разрушить свою репутацию и лишиться шансов на брак. И она перешла грань допустимого, начала тайные переговоры с королем Швеции Эриком XIV, одним из многих иностранных женихов Елизаветы. Через агента Уильяма Сесила она отправила письмо королю, в котором торжественно заверяла его в том, «что королева свободна от любого мужчины и что у нее нет любви к лорду Роберту»[530]. Когда переговоры как-то замерли, Кэт тайно написала шведскому канцлеру, советуя ему уговорить короля прибыть в Англию, где он наверняка добьется успеха. Она утверждала, что она «понимает гораздо больше, чем можно написать в обычном письме»