его фундаментальных понятий и категорий.
Первая проблема, с которой приходится сталкиваться правоприменителю, касается определения основания данного вида освобождения от уголовной ответственности.
Понимая под основанием «явление, выступающее как необходимое и достаточное условие какого-либо другого явления»[299] и усматривая в анализируемом виде освобождения от уголовной ответственности дискреционный характер, полагаем, что основание освобождения слагается из двух непременных элементов: факта примирения с потерпевшим и положительного решения государственного органа о возможности освобождения. С этих позиций сложно признать обоснованным мнение тех авторов, которые основанием освобождения считают только событие примирения с потерпевшим[300].
Характерно, что именно определение понятия «примирение с потерпевшим» вызывает наибольшие споры в теории уголовного права.
В частности, Н. Д. Сухарева рассматривает его как «акт обоюдного добровольного поведения потерпевшего и лица, совершившего преступление, в результате которого достигается юридически значимое соглашение. Примирение – это юридический акт, имеющий правопрекращающий характер»[301]. Безусловно, примирение является обоюдным добровольным поведением сторон, однако данное обстоятельство еще не говорит о том, что это поведение само по себе есть достаточное основание для применения ст. 76 УК РФ. Свидетельство тому – прямое указание в законе на возможность, а не на необходимость освобождения виновного от уголовной ответственности.
Возражения вызывает также точка зрения Г. М. Якобашвили. Под примирением он понимает «заявление потерпевшего об отказе от ранее поданного им заявления о привлечении лица, совершившего преступление, к уголовной ответственности либо его волеизъявление о прекращении уголовного дела в отношении обвиняемого в связи с достижением с ним согласия и мира»[302].
Думается, нельзя признать обоснованным рассмотрение материально-правового понятия через анализ определенных процессуальных действий. Взаимосвязь уголовной и уголовно-процессуальной отраслей права в настоящее время является впечатляющей, однако, у нас нет оснований стирать границы между ними, заниматься заимствованием понятий и проецированием их признаков на понятия другой отрасли. Более того, логически недопустимо определять причину через результат, т. е. факт примирения через подачу заявления о прекращении уголовного дела в отношении обвиняемого.
Непоследователен в трактовке понятия «примирение с потерпевшим» Х. Д. Аликперов. С одной стороны, он рассматривает его как «акт компромисса, достигнутого не столько между виновным и потерпевшим, сколько между государством и преступником»[303], а с другой – видит в нем «отказ потерпевшего от поданного им заявления о привлечении лица, совершившего преступление, к уголовной ответственности»[304]. Приведенные выше определения одного и того же института, на наш взгляд, не столько дополняют, сколько противоречат друг другу. В первом случае автор усматривает основу примирения во взаимоотношении государства и преступника (не разъясняя, какая роль в этом компромиссе отводится пострадавшей стороне), а во втором – между государством и потерпевшим, игнорируя волю лица, совершившего преступление (в то время как положительное значение примирения заключается в достижении соглашения между преступником и потерпевшим).
Многие исследователи рассматривают сущность примирения через анализ его последствий и понимают под ним «отказ потерпевшего от просьбы привлечь виновного к уголовной ответственности либо просьбу прекратить уголовное дело, возбужденное по его заявлению»[305], а равно «снятие потерпевшим своих претензий к лицу, совершившему преступление»[306].
Констатация того факта, что в большинстве случаев при примирении «последнее слово» остается за потерпевшим (т. е. именно он решает, достигнуто ли примирение), позволяет некоторым авторам сводить эту процедуру исключительно к прощению потерпевшим виновного.
Так, например, Л. В. Головко полагает, что речь в ст. 76 УК РФ должна идти не о примирении потерпевшего и лица, совершившего преступление, а о прощении со стороны потерпевшего, поскольку «примирение уместно в тех случаях, когда идет противоборство и в этом противоборстве обе стороны, образно говоря, не правы. Здесь же одно лицо посягает на права другого, есть лицо, совершившее преступление, есть потерпевший от этого преступления»[307]. Автор по-новому трактует понятие «прощение», выделяя в числе его обязательных предпосылок возмещение причиненного преступлением вреда и принесение извинения потерпевшему виновным в форме, удовлетворяющей потерпевшего[308].
В русском языке под примирением понимается «восстановление согласия»[309] или «действия по прекращению ссоры, тяжбы»[310]. Во всех без исключения случаях примирение представляет собой процедуру достижения между сторонами определенного консенсуса, согласия по интересующему их вопросу. В силу многостороннего (как минимум, двустороннего) характера подобных отношений их не следует сводить к волевым актам одной стороны, в частности к процедуре прощения.
В целом, под примирением с потерпевшим целесообразно рассматривать обоюдное и добровольное соглашение, компромисс между потерпевшим и преступником.
Данное определение применимо, однако, к самому понятию «примирение», а не к институту освобождения от уголовной ответственности. Примирение с потерпевшим в ст. 76 УК РФ выступает юридическим условием освобождения от уголовной ответственности только в совокупности с решением соответствующего государственного органа.
Последнее обстоятельство позволяет некоторым исследователям утверждать, что «примирение с потерпевшим относится к уголовно-правовому институту медиации»[311].
Медиационные отношения, как известно, всегда являются трехсторонними. Они предполагают участие потерпевшего, виновного и государства, которое через свои уполномоченные органы осуществляет контроль за процессом поиска компромисса между сторонами конфликта.
В нашем случае примирение – это двусторонние отношения между потерпевшим и виновным, которые являются основанием для дальнейшего развития отношений «государство – преступник» и «государство – потерпевший» в рамках освобождения от уголовной ответственности (правовой медиации).
Под медиацией мы понимаем специфический уголовно-правовой механизм урегулирования конфликта в обществе, возникшего в результате совершения преступления, реализуемый в виде совокупности взаимонаправленных юридически значимых действий участников конфликта при посреднической роли государственных органов. На этом основании следует дифференцировать различные по своему характеру правовые явления: примирение с потерпевшим и медиационные отношения.
Обратимся к анализу последних.
Субъектами медиационных отношений являются:
1) потерпевший;
2) лицо, совершившее преступление, или субъект преступления;
3) государство в лице уполномоченных органов.
Правовой статус потерпевшего применительно к рассматриваемому институту крайне противоречив. В целом, в теории уголовного права можно выделить следующие позиции, касающиеся потерпевшего как субъекта примирения.
Одни авторы рассматривают его только как материальную фигуру. Так, Г. Р. Якобашвили видит в потерпевшем лицо (физическое или юридическое), которое непосредственно пострадало от совершения преступления[312], а Н. Д. Сухарева – «любого человека, в отношении которого совершено преступление и которому в результате этого причинен либо мог быть причинен моральный, физический или имущественный вред»[313].
Иную позицию занимает А. В. Ендольцева. Справедливо отмечая комплексность института примирения с потерпевшим, автор необоснованно рассматривает «потерпевшего» только как признак преступления, заключая, что его уголовно-правовое понятие уже процессуального, «поскольку есть множество преступлений, в которых с точки зрения уголовного права нет потерпевшего, так как виновный посягает не на личность, а на иные объекты»[314]. Ранее нами раскрывалась наша собственная позиция относительно уголовно-правового статуса потерпевшего. Не повторяясь, отметим лишь, что признание или непризнание лица потерпевшим от преступления зависит не только от того, предусматривает ли состав преступления такой факультативный признак, как наличие потерпевшего, или нет.
По нашему мнению, потерпевшим в уголовном праве России должно признаваться лицо, законные права и интересы которого нарушены при совершении преступного посягательства. Однако если рассматривать примирение с потерпевшим как комплексный институт, следует признать, что одного лишь уголовно-правового статуса потерпевшего недостаточно для того, чтобы лицо выступило стороной медиационных отношений. Поскольку сторонами в этих отношениях являются не только потерпевший и преступник, но и государство в лице своих специализированных органов, эти отношения предполагают определенную процессуальную процедуру, которая, в свою очередь, невозможна без участия в ней лиц, обладающих процессуальным статусом.
Несомненно, пострадавшее лицо имеет право пойти с преступником на примирение с момента совершения преступления, однако для возникновения медиационных отношений такое лицо должно обладать не только правовыми, но и процессуальными признаками потерпевшего.