[344]. Отсюда: «частное уголовное преследование в материальном смысле – это совокупность уголовно-правовых норм (правовой институт), определяющий правовую возможность лица, пострадавшего от определенного преступления, решать вопрос о разрешении возникшего конфликта в форме инициирования возбуждения уголовного преследования или отказа от него»[345].
В соответствии с прямым указанием закона первичным при решении вопроса о допустимости уголовного преследования в частном порядке является установление факта совершения деяния, указанного в ч. 2 ст. 20 УПК РФ. Иными словами, основанием (т. е. «сущностным признаком») данного института является характер преступного деяния (вид преступления), но никак не специфика процессуальной деятельности субъектов.
Об изначально материальной природе института частного обвинения свидетельствует также уголовно-правовой характер средств разрешения криминального конфликта.
Рискнем предположить, что право потерпевшего в рамках института частного обвинения самостоятельно решать судьбу виновного есть не что иное, как определение границ употребления репрессивной (наказательной) власти государства, которая составляет сущность материального права[346].
При этом способами реализации этой власти выступают уголовная ответственность и наказание.
УК РФ, устанавливая основания и принципы уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений (ч. 2. ст. 2 УКРФ).
Наказание при этом является наиболее распространенной реакцией государства на совершение общественно опасного деяния, однако из общего правила закон делает исключения. Речь идет об освобождении от уголовной ответственности, правилах о добровольном отказе и пр.
Существование в УК РФ отдельных видов освобождения от уголовной ответственности и наказания свидетельствует о том, что «процессы привлечения к ответственности и назначения наказания имеют по сути объективно-субъективную природу и производны от предписаний закона, субъективного усмотрения правоприменителя и в некоторых случаях от волеизъявления потерпевшей стороны»[347].
При этом не вызывает сомнений тот факт, что условия, влияющие на освобождение от уголовной ответственности и наказания относятся к области материального права. Так почему право частного обвинения должно составлять исключение?
Здесь, как и в случаях освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим, желание потерпевшего определяет наступление для виновного правовых последствий – уголовной ответственности и наказания как одной из форм ее реализации. Как мы видим, речь идет не об отсутствии преступности и наказуемости деяния, а о фактической реализации уголовной ответственности и наказания.
Данную точку зрения поддерживают, однако, не все исследователи.
В частности, К. Ф. Гуценко материальное проявление института частного обвинения видит в отсутствии преступности деяния, поскольку волеизъявление потерпевшего на возбуждение уголовного дела он рассматривает как один из необходимых признаков преступления[348]. Похожей позиции придерживается А. О. Резон. Он отмечает: «По всем неофициальным делам государство отказывается, в пользу потерпевшего, от принадлежащего ему абсолютного права наказания, и ставит свое право на наказание, а следовательно, и наказуемость деяния, в зависимость от привнесения жалобы»[349]. Приведенные выше позиции не бесспорны.
Очевидно, что существование института частного обвинения уже само по себе свидетельствует о расширении государством прав и интересов потерпевшего в уголовном праве. Однако это расширение не предполагает отрицания институтов преступления и наказания, которые носят сугубо публичный характер и существование которых обусловлено охранительной природой уголовного законодательства.
По этой причине отрицание наличия признаков преступления в случае нежелания жертвы обращаться с заявлением о возбуждении дела представляется не только нелогичным, но и противоречащим сущности уголовного права в целом.
Так, если в отношении определенного лица были совершены действия, предусмотренные ст. 115, 116, ч. 1 ст. 129 и ст. 130 УК РФ, а равно ч. 1 ст. 131, 132, 136, 137, 138, 139, 146 и ст. 145 УК РФ, однако потерпевший не обращается с заявлением о возбуждении уголовного дела, это не означает, что действия виновного перестают быть преступными в силу отсутствия признака наказуемости. Потенциально данный признак сохраняется, поскольку вышеперечисленные деяния запрещены в УК РФ под угрозой наказания. Неподача заявления в этом случае свидетельствует лишь о том, что потерпевший не воспользовался своим правом на привлечение виновного к уголовной ответственности[350].
Все вышеизложенное дает основание утверждать, что институт частного обвинения относится к сфере материально-правового регулирования, поскольку от волеизъявления потерпевшего на возбуждение уголовного дела зависит решение вопроса о привлечении виновного к уголовной ответственности и о применении к нему наказания.
Признавая то обстоятельство, что освобождение или непривлечение к уголовной ответственности является правовым способом разрешения конфликта, ряд авторов рассматривают частное обвинение как одну из разновидностей института, закрепленного в ст. 76 УК РФ.
В частности, Е. В. Давыдова, А. Г. Кибальник, И. Г. Соломоненко выделяют два вида примирения с потерпевшим:
1) примирение, в котором волеизъявление потерпевшего является обязывающим для государственного органа условием освобождения от уголовной ответственности (ч. 2 ст. 20 УПК РФ);
2) примирение, в котором волеизъявление потерпевшего не является обязывающим для государственного органа условием освобождения от уголовной ответственности лица, совершившего преступление по делам публичного обвинения (ст. 76 УК РФ)[351].
Данная позиция представляется необоснованной по двум причинам.
Во-первых, согласно буквальному толкованию уголовного закона примирение с потерпевшим есть дискреционное основание освобождения от уголовной ответственности, в то время как примирение по делам частного обвинения – обязательное условие для исключения уголовного преследования.
Во-вторых, в уголовном процессе институт примирения с потерпевшим реализуется на основе положений ст. 25 УПК РФ «Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон», имеющих ряд существенных отличий от положений ст. 20 УПК РФ, которые предусматривают процессуальные механизмы возбуждения и прекращения дел частного обвинения.
На основании изложенного можно сделать вывод, что примирение с потерпевшим и частный порядок уголовного преследования – совершенно различные по своей правовой сущности институты, что, однако, не мешает говорить о материально-правовой природе частного обвинения и необходимости отражения этого обстоятельства в уголовном законе посредством закрепления принципиально нового института освобождения от уголовной ответственности.
Целесообразным видится закрепление в УК РФ исчерпывающего перечня преступлений, допускающих непривлечение к ответственности ввиду отсутствия заявления потерпевшего (речь идет о деяниях, предусмотренных ст. 115, 116, ч. 1 ст. 129, ст. 130, ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132, ч. 1 ст. 136, ч. 1 ст. 137, ч. 1 ст. 138, ч. 1 ст. 139, ст. 145, ч. 1 ст. 146, ч. 1 ст. 147 УК РФ) или допускающих освобождение от ответственности в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым (ст. 115, 116, ч. 1 ст. 129, ст. 130 УК РФ).
Введение соответствующих поправок в УК РФ позволит разрешить ряд противоречий, связанных с применением института частного обвинения.
Во-первых, будет проведена граница между материальной сущностью освобождения от уголовной ответственности и процессуальной формой уголовного преследования в частном порядке.
Во-вторых, станет возможным разграничение институтов частного обвинения и примирения с потерпевшим (ст. 76 УК РФ).
В-третьих, определится сфера частного интереса в уголовном праве и сложится система диспозитивных начал, состоящая из трех взаимосвязанных институтов: согласия потерпевшего, примирения с потерпевшим и института частного обвинения.
Признание материальной основы уголовного преследования в частном порядке обусловливает необходимость исследования правовых отношений, возникающих при его осуществлении.
В отличие от классических уголовных правоотношений, в которых участвуют лишь преступник и государство, рассматриваемые отношения являются трехсторонними.
Расширение диспозитивных начал в уголовном праве вызвало появление нового участника уголовно-правовых отношений – потерпевшего. В рамках реализации института частного обвинения он поставлен перед выбором: реализовать свое право на привлечение виновного к уголовной ответственности или нет.
Подчеркнем, что уголовно-правовые отношения между преступником и жертвой возникают в момент совершения преступления и существенно изменяются в трех случаях: когда потерпевший отказывается от подачи заявления, подает заявление или идет на примирение с виновным.
В первой ситуации отказ от жалобы прекращает уголовно-правовые отношения «преступник—потерпевший»; во второй – подача заявления инициирует возникновение уголовно-правовых отношений ответственности между государством и преступником.
И, наконец, в случае прекращения дела частного обвинения в связи с примирением потерпевший своим волеизъявлением прекращает классическое правоотношение «виновный-государство» по реализации уголовной ответственности.