ОЧНАЯ СТАВКА
Чернова и Ярошенко привезли в прокуратуру с разницей в четверть часа и развели по разным кабинетам. Чтоб не было возможности договориться.
Порогин должен был появиться с минуты на минуту, он уже заканчивал допрос сержанта Леонтьева.
Еще прошлым вечером у Игоря были сомнениям нужно ли проводить очную ставку? Часто случается, что более сильный в психологическом плане человек подавляет слабого, заставляя его если не отказаться от показаний, то хотя бы изменить их.
Вторая опасность — возможность невидимого сговора, глазами, условными жестами, кодовыми словами, как угодно. Ведь не исключено, что Чернов и Ярошенко на самом деле знают друг друга гораздо ближе, чем кажется, и во имя каких-то там своих целей всячески скрывают эту близость.
— Я бы не советовала тебе… — сказала Дежкина, когда Игорь поделился с ней своими тревогами. — Рановато… Но давить на тебя не буду, не маленький. Думай сам.
И Порогин решил рискнуть. По его мнению, это был единственный способ вывести Хлыста на чистую воду. С Ярошенко все было предельно ясно, тогда как против Чернова имелись только косвенные и отнюдь не железные доказательства. Хорошо хоть, удалось пробить продление его задержания до тридцати суток.
Игорь всерьез рассчитывал на счастливый случай, на то, что в какой-то момент у Чернова-Хлыста не выдержат нервы и он сорвется.
— Знакомы ли вы с этим человеком?
— Да, — кивнул Ярошенко. — Это Чернов.
Протоколист застучал по клавишам пишущей машинки. Адвокаты подследственных, сохраняя молчание, напряженно вслушивались.
— А вы? — Порогин обратился к Григорию.
— Знаком.
— Это было чисто случайное знакомство или же вас связывало нечто большее? Например, давняя дружба, деловые контакты… Вопрос к обоим.
— Чисто случайное, — Чернов рассматривал свои ладони, сложенные лодочкой на коленях. — Наши кабинеты рядом, буквально дверь в дверь… Никакой дружбы не было…
— Я не знаю, — в отличие от своего оппонента майор Ярошенко держался с большей уверенностью и голос его звучал громче. — Теперь уже не знаю…
— Не совсем понятно, Александр Дмитриевич. Поясните ваши слова.
— Ну-у-у я же вам уже все рассказал…
— Расскажите еще раз, нам некуда торопиться.
— Я имел в виду, что… Вы уж простите, Григорий Михайлович, — Ярошенко виновато посмотрел на Чернова. — Но в связи с последними событиями и самыми свежими новостями… В общем, я бы не поклялся на Библии, что вы не Хлыст.
Поймав на себе подавленный взгляд Чернова, его адвокат многозначительно прокашлялся.
«Так-так, Ярошенко будет посильней, — обдумывая следующий вопрос, заметил самому себе Порогин. — Даже речь, свою разбавляет фразочками из западных кинофильмов. Впрочем, ему и терять-то нечего. А вот Чернов может оказаться неплохим актером. Невозмутимый тип…»
— А в чем бы вы поклялись на Библии?
— В чем надо, в том уже поклялся, — фальшивенько улыбнулся Ярошенко. — Мне больше нечего добавить к прежним показаниям. Или вы хотите, чтобы я ткнул ему пальцем в грудь и сказал: «Да, это Хлыст»? Так не скажу, клеветы не дождетесь.
— Значит, вы никогда не видели Хлыста в глаза, я правильно вас понял?
— Правильно.
— И как же вы с ним общались?
— Я бы рад был не общаться, но…
— Отвечайте на вопрос.
— Связь была односторонняя, по телефону. Он звонил мне.
— Как часто?
— По-разному, это зависело от его планов. Для меня его звонок всегда был сюрпризом.
— Это был голос одного и того же человека?
— Да.
— Хлыст звонил вам домой?
— Да, только домой.
— Вы хотели узнать, кто скрывается под этой кличкой?
— Да.
— И что вы для этого предпринимали?
— Пытался установить его личность по своим каналам.
— Что это за каналы?
— Я связывался с картотеками, загрузил агентурную сеть. О Хлысте конкретной информации не поступало. Только слухи… Слухи противоречивые… Кто-то говорил, что никакого Хлыста нет и в помине, кто-то, наоборот, при одном его упоминании начинал дрожать.
— Вы пытались засечь его телефонный номер?
— Пытался. Безуспешно. Видимо, у него было какое-то специальное устройство… А еще он перезванивал мне по нескольку раз, но не вел разговор дольше тридцати секунд.
— Хлыст имел какое-то отношение к вашей, скажем так, незаконной деятельности?
— Незаконную деятельность еще надо доказать! — подал голосок адвокат Ярошенко, сухопарый старикашка в роговых очках с мощными диоптриями.
— Вам мало письменного признания? — строго взглянул на него Игорь.
— Это признание выбито из моего клиента под давлением следствия! Под вашим, господин Порогин, давлением!
— Чушь.
— А я докажу! Вы наплевали на презумпцию невиновности!
— Помолчите, а?
— Формулировка вашего вопроса в корне неверна! — адвокат сложил руки на груди и набычился.
— Хорошо, по просьбам трудящихся формулировочку изменим, — выкрутился Игорь. — Александр Дмитриевич, Хлыст имел какое-нибудь отношение к вашей… Нет, не так… Вы как-нибудь были связаны с Хлыстом в том смысле, что… Тьфу ты!.. Хлыст и вы когда-либо соприкасались на поприще…
— Я все понял, — Ярошенко великодушно прервал мучения следователя. — Да, Хлыст имел прямое отношение к моей, скажем так, незаконной деятельности…
Адвокат что-то тихонечко заворчал, зацокал языком, недовольно закачал седенькой головой.
— Вы были партнерами?
— Какой там! Я был в его подчинении. Он приказывал мне.
— Вас устраивало такое положение?
— Смеетесь? Конечно же нет…
— Когда вы поняли, что с Хлыстом лучше не конфликтовать?
— В меня стреляли… Промахнулись специально одна пуля просвистела над головой, а другая попала под ноги. Это было первое и последнее предупреждение.
— На допросе вы показали, что Хлыст хвастался убийством двух агентов ФСБ, внедренных в коллектив работников милиции вверенного вам отделения…
— Нет, «хвастался» — не то слово. Он говорил об этом спокойно, только лишь констатировал факт. И добавлял при этом: «Так будет с каждым…»
— С каждым, кто ослушается его?
— Да. Был момент, когда я уже хотел бросить все, отойти от дел, сбежать, скрыться… Хлыст каким-то образом прознал об этом и мягко так намекнул, что бежать мне некуда.
— Вы хорошо помните его голос? Могли бы его узнать?
— Вероятней всего, да.
— А вы что обо всем этом думаете, Чернов?
— Ничего не думаю… — пожал плечами Григорий. — Я слушаю… Внимательно слушаю…
— Слушайте-слушайте, не пропустите самого интересного, — и Порогин вновь переключился на Ярошенко. — Александр Дмитриевич, с какой периодичностью вы передавали Хлысту деньги?
— Каждые три дня.
— Вы делали это лично?
— Нет. Это была забота сержантов Камышина и Леонтьева. Они отвечали за бухгалтерию.
— Сумма всегда была одинакова?
— Варьировалась в зависимости от товарооборота.
— Когда произошла первая передача?
— Точно не помню… — призадумался Ярошенко. — Около двух лет назад. Кажется, в начале августа девяносто четвертого.
— А последняя?
— Шесть дней назад, за день до моего ареста.
— Сумма?
— Двадцать тысяч американских долларов.
— Какими купюрами?
— Стольниками.
— Где именно сержанты Калинин и Леонтьев оставляли деньги?
— В почтовом ящике.
— Назовите адрес.
— Краснодарская улица, дом девять, квартира шестьдесят, — без запиночки выпалил Ярошенко.
— Это место вам указал Хлыст?
— Да.
— Бывали ли случаи, когда деньги передавались другим путем?
— Нет.
— Значит, на протяжении двух лет, с промежутками в три дня, деньги клались в почтовый ящик шестидесятой квартиры по адресу Краснодарская улица, дом девять?
— Совершенно верно.
— Это неправда… — тихо сказал Чернов.
— Правда, уважаемый, правда, — утешительно произнес Ярошенко. — Чего уж теперь отнекиваться?
Григорий смолчал. Он чувствовал, как его затягивает в вязкую болотную муть, еще чуть-чуть — и он начнет захлебываться, задыхаться. Зачем доказывать, убеждать, клясться в своей непричастности к этому делу, когда его никто не слышит, не хочет слышать!
На какое-то время в кабинете повисла тишина. Порогин подошел к помощнику и прочитал последний лист протокола. Все следили за ним с чутким вниманием, будто он совершал архиважный поступок.
— Последние две строчки вычеркни, — сказал Игорь протоколисту, после чего вернулся на свое место и задал очередной вопрос Ярошенко: — У ваших подельников был ключ от почтового ящика?
— Его можно открыть хоть спичкой, там замок совсем простенький.
— Вы помечали деньги изотопами?
— Чем? — не понял майор, и впервые по его лицу пробежала тень испуга.
— Радиоактивными изотопами, — пояснил Порогин.
— Слово-то знакомое, но вот что оно означает?…
— Помечали или нет?
— Нет вроде…
— Вроде?
— Да не помечал я ничего! — возмущенно воскликнул Ярошенко. — Не надо мне шить какие-то изотопы! Откуда мне взять эти изотопы? С какой стати я буду…
— Успокойтесь, Александр Дмитриевич, — Игорь постучал карандашиком по крышке стола. — Вам надо было только сказать: «Не помечал».
— А я что сказал?
— Вы так и сказали, но очень уж эмоционально. — Следователь лучезарно улыбнулся. — Если каждый из нас начнет нервничать и давать волю эмоциям…
— Понимаю-понимаю, — закивал Ярошенко.
Но и вы меня…
— И я вас понимаю, — Игорь повернул голову в сторону Чернова, — и Григория Михайловича понимаю. Не понимаю только одного. Как могло получиться, что вы узнали о существовании друг друга только две недели назад, когда познакомились в аэропорту?
— Объясняю, — начал было Ярошенко, но тут его прервал молчавший до последнего момента адвокат Чернова Бобков, совсем еще молодой мужчина за два метра ростом.
— Минуточку, господа! — Он привстал со стула и чуть не задел макушкой висевшую под потолком люстру. — Минуточку! Позвольте поделиться с вами своим недоумением. Господин Порогин, вот вы все спрашиваете и спрашиваете гражданина Ярошенко, ходите все вокруг да около, и дело клонится к тому, что все, в том числе и вы сами, когда-нибудь прид