Граф выразительно хмыкнул, но ничего не сказал.
Немного спустя, заплатив старику Семенычу за испорченную моторку (Семеныч недовольно ворчал, но в конце концов все-таки простил проникновенно каявшихся перед ним путешественников) и наняв другую, понадежнее, Граф и Наташа уже подплывали к острову.
Молодой рыбак причалил у баржи и помог выгрузить немудреное снаряжение и запас продуктов.
— Значит, договорились, — напутствовала его Наташа, — каждое утро наведывайтесь к нам, мы будем ждать.
Рыбак поднял на нее глаза, покраснел, а затем, увидав дружеское выражение на лице собеседницы, счастливо улыбнулся белозубой улыбкой и завел мотор.
Он долго смотрел на Наташу, удаляясь к «большому берегу». Потом и он, и лодка превратились в небольшую белую точку в иссиня-черном морском пространстве.
— Ух, — сказал Граф, потирая ладони, — мне прямо-таки не терпится поглядеть, чего они там откопали!.. Представь, Наташенька, эти уголовники орудовали именно в том месте, на которое я указал! Кто их надоумил, интересно знать? Ведь я сам шел к этой разгадке несколько лет.
— Долгий путь — не значит верный путь, — философски заметила Наташа. — Впрочем, может, и теперь ты ошибаешься… И они ошиблись.
— Ты думаешь? — задиристо поинтересовался Граф. — А вот мне шестое чувство подсказывает, что мы на правильном пути. Сама слышала, что сказал пограничник: у этих бандитов в руководстве вовсе не дурак выступал, а мастер своего дела.
Может, мы с ним построили схожую логическую цепь доказательств. Я только опасаюсь, не успели ли они все порушить своим экскаватором, черт бы их побрал!..
Тяжелая машина, задрав ковш, одиноко высилась на краю ямы.
Граф легко, будто двадцатилетний, перепрыгивал с камня на камень, пытаясь определить, насколько велик урон, нанесенный археологическими бандитами.
— Да разве ж можно! — приговаривал он. — руки бы им поотрывать!.. Мы тут… с кисточками, с совочками, не дыша, а они — экскаватор приволокли!.. Руки бы им поотрывать… и кое-что еще.
Впрочем, по выражению его лица было видно, что Граф весьма доволен своими наблюдениями.
— Между прочим, — обратился он к Наташе, — ты заметила, что на северном мыске и еще в одном месте, восточнее, появились котлованы? Надо думать, сначала они искали именно там!
Наташа кивнула.
— А Вениамин — тоже хорош гусь! Продать все наши секреты каким-то уголовникам!.. Чего-чего, а этого я от него никак не ожидал!.. Ни стыда, ни совести!..
— О мертвых, Граф, — напомнила Наташа, — либо хорошо, либо ничего.
Граф помрачнел, будто только теперь вспомнил обстоятельства последних двух суток. Несколько минут он рыскал по площадке молча, а затем, отряхнув руки, объявил:
— Ну-с, Наташенька, что тебе сказать: основной слой они не успели нарушить. Мы появились вовремя. Еще немного, и от древнего города остались бы одни воспоминания. Я прямо как чувствовал, когда заставил тебя лететь на самолете!..
Наташа возражать не стала, в конце концов, какая теперь разница, кто кого запихивал в самолет.
— Что ты на меня смотришь? — запетушился Граф, истолковав ее молчание по-своему. — Не будем терять времени! Уж коли мы здесь, то должны обязательно проверить мою гипотезу, и немедленно. По расчетам, театр должен находиться чуть левее, чем пали эти мародеры.
Примерно в радиусе десяти метров. Возможно, здесь. — Он встал у огромного валуна, растрескавшегося от вековых соленых ветров. — Или здесь, — перешел он на новое место и для верности притопнул ногой. — Представь себе, дорогая моя, что прямо под нами, на глубине каких-нибудь двух метров, как в коконе, лежит белоснежная скульптура вот с такими вот крепкими сисечками… Лежит и ждет, когда мы ее откопаем и извлечем из земли на свет божий!.. Вот это будет находка! Археологическая сенсация, ничем не уступающая по значимости открытию гробницы Тутанхамона!..
— Граф, у Аполлона нет женских первичных половых признаков, — устало улыбнулась Наташа.
— Мы найдем Артемиду! — горячился Граф.
Но Наташа, давно привыкшая к подобным излияниям, уже не слушала. Вооружившись археологической лопаткой, она разгребала верхний слой камней и почвы. Через четыре дня придется возвращаться в Москву, к рабочим проблемам, и надо использовать оставшееся время с толком.
Граф вздохнул и тоже принялся за дело.
Лишь к вечеру, намаявшись под палящим солнцем, но так ничего и не обнаружив, они объявили передышку — до утра.
Граф натаскал со всего острова сухой травы, а Наташа тем временем развела костер в нише у входа в катакомбы. Археологи давно облюбовали это место для приготовления еды и вечерних посиделок: огонь был скрыт со всех сторон, и его можно было поддерживать хоть всю ночь напролет, не опасаясь появления разгневанных пограничников.
Надежно установленный на камнях, со всех сторон облизываемый языками пламени, кипел и булькал котелок.
Наташа смотрела на огонь, и лицо ее было грустно.
— Что-то ты сама не своя, Наташенька, — заявил Граф со своей обычной бесцеремонностью, заглядывая ей в глаза. — Ходишь как в воду опущенная. Дома проблемы?
Наташа неопределенно пожала плечами. В эту минуту ей менее всего хотелось откровенничать на семейные темы.
— Такая молодая, такая красивая, — развивал мысль Граф. — Я понимаю, конечно, что семейные узы недаром так прозвали, — узы они и есть узы, — но нельзя же так преступно относиться к собственным желаниям!..
— Что ты имеешь в виду?
— О! — лукаво прищурился Граф. — Я старый хрыч, и меня не проведешь. Я-то видел, как на тебя поглядывал этот парень, который привез нас на остров. И как ты поглядывала на него.
Наташа почувствовала, что краснеет, и пожала плечами.
— Глупости, — сказала она как можно равнодушнее.
— Никакие и не глупости. Симпатичный парень и очень тебе подходит. Конечно, если бы не Виктор, — поспешил прибавить он. — Когда ты отворачивалась, он прямо-таки поедал тебя взглядом. Не удивлюсь, если он вдруг объявится здесь…
— Разумеется, объявится. Мы ведь договорились, что он каждый день будет привозить нам пресную воду и провизию.
— Э нет. Неужели ты всерьез думаешь, что он позарился на те копейки, которые мы ему за это пообещали? Ерунда! Он будет сюда приезжать только для того, чтобы еще и еще раз взглянуть на тебя, Наташенька! Уж поверь моему опыту!..
Впервые в жизни, наверное, Наташа не знала, что ответить.
Разумеется, бесцеремонность Графа вряд ли можно назвать простительной, однако сейчас молодая женщина не думала об Эдуарде Владимировиче.
Она вспоминала белозубую улыбку мускулистого рыбака, и в ее воображении эта улыбка накладывалась на другую, очень знакомую, немного застенчивую и открытую одновременно.
Можно только вообразить, какую истерику закатил бы ей ревнивый Витя, если бы узнал, что Наташа думала о своем далеком французском знакомом, адвокате Леру.
Хотя и думала с некоторой злостью, досадой. Но относилась досада скорее к самой Наташе. Почему она не могла забыть французского хулигана?
…Граф с удивлением наблюдал за сменой выражений на Наташином лице и даже не пытался теперь заговаривать с нею.
— А дело-то серьезное, вот тебе и рыбачок, — пробормотал он себе под нос, как всегда ошибаясь при верном направлении мысли.
Так прошел день, а за ним второй. Работа продвигалась, и с каждым шагом и Граф, и Наташа все более убеждались в том, что и на этот раз их труды оказались напрасными.
Лопатки вонзались в каменистый грунт, щеточки очищали от песка каждую новую находку, однако все это были лишь черепки, ненужный мусор, не представлявший никакого интереса.
— Он должен быть здесь, — упрямо твердил Граф, как заклинание, повторяя эту фразу по сто раз на дню, — я точно знаю, я сердцем чувствую: театр тут, под нами.
Однако голос его становился все неувереннее.
Так незаметно подкрался вечер последнего дня. Наутро рыбачья лодка должна была дожидаться их у причала. Археологи перекопали изрядный участок — и безрезультатно. Граф даже умудрился совершить подкоп под экскаватор, — но увы!.. Внеплановая экспедиция кончалась так же бесславно, как и все предыдущие.
Граф работал, не подымая головы.
Наташа понимала, что ему просто стыдно смотреть ей в лицо. Однако это обстоятельство таило несомненное преимущество: обыкновенно донельзя словоохотливый, Граф молчал, сердито стиснув губы.
«Вот уж действительно, — подумала Наташа, — молчание — золото».
Она не шутила вслух и не пыталась искусственно взбодрить компаньона, однако у самой настроение было приподнятое. В конце концов, в увлечении археологией, как в любом другом, пусть даже самом серьезном, увлечении, важен не результат, важен процесс.
— Пopa ужинать, — объявила Наташа, поглядев в гаснущее небо. — Граф, заканчивай труды!..
— Я еще немного поработаю, — объявил Граф. — Я не устал и не хочу есть.
— Разве я спросила: устал ли ты? — удивилась она, хитро улыбнувшись. — Я просто сказала: на сегодня работа закончена. Антракт. До будущего лета.
Граф сделал вид, что не услышал, точнее сказать, даже вида не делал, а просто продолжал упрямо ковырять лопаткой землю.
— Эдуард Владимирович, — произнесла Наташа, тронув его за плечо, — напрасно ты расстраиваешься. Ну не получилось. В первый раз, что ли? Сам же говорил: пускай мы не нашли в этом месте то, чего искали, зато теперь знаем, где искать бессмысленно! По-моему, очень мудрое замечание.
Граф вскинул голову и в упор поглядел на молодую женщину. Губы его обиженно подрагивали.
— Эх, Наташенька, — проговорил он, будто ребенок, обманутый в лучших своих ожиданиях, — легко тебе так рассуждать. Ты еще в самом соку, у тебя, как говорится, все спереди. А я?!.. Мне уже… далеко за тридцать, как пишут в брачных объявлениях, я не могу и не дотянуть до следующего лета!..
— Ну вот, — фыркнула Наташа, — приехали! Что это еще за похоронные настроения?…
— В жизни ничего нельзя рассчитать заранее, — философски заметил Граф.