Подойдя к двери и обернувшись, Грейс Парадайн почувствовала облегчение. Айрин пудрила нос, и даже Бренде было нелегко поссориться с Фил. Но ей нужно поторопиться. Лучше не рисковать. Несмотря на внушительные пропорции, мисс Парадайн была весьма подвижна. Подобрав юбку, она взбежала но ступенькам почти так же быстро, как это сделала бы Филлида.
Грейс Парадайн вернулась, прежде чем Айрин закончила приводить в порядок лицо и когда Бренда все еще отвечала на вопросы Филлиды об их общих друзьях. Она принесла четыре маленьких пакетика в рождественской обертке — с золотыми листьями падуба и алыми ягодами — и с тесемками разных цветов: серебряной для Айрин, алой для Бренды, зеленой для Лидии и золотой для Филлиды.
— Всего лишь пустячки, — сказала Грейс.
Они разворачивали пакетики, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Лейн, неся большой серебряный поднос с кофейным сервизом. За Лейном следовала Луиза с массивной подставкой для пирога.
Мисс Парадайн удовлетворенно вздохнула. Сцена выглядела знакомой и естественной — радушная хозяйка раздает подарки; четыре женщины разворачивают яркую бумагу; поднос с тяжелым серебряным кофейником, кувшином с молоком и сахарницей стоит на длинном ореховом столе вместе со старыми голубыми с золотом чашками из вустерского фарфора. Так могло происходить в любой канун Нового года, независимо от даты.
Луиза опустила на стол подставку с рождественским пирогом на нижней полке и с печеньем и шоколадными пальчиками на двух верхних. Все выглядело надежным, безопасным и соответствующим традициям — респектабельный Лейн с седой бахромой вокруг лысой макушки и двадцатью годами службы за плечами; его достойная помощница Луиза с прямой осанкой и столь же прямым характером, в старомодном корсете и эдвардианском[8] чепчике. Картина казалась в высшей степени успокаивающей.
Дворецкий и горничная удалились. Все целовали и благодарили тетю Грейс. Лидия получила свою любимую соль для ванны («И где только ты ее достала?.. »), Бренде достался карманный фонарик («Такая вещь всегда полезна… ») — Айрин — фотография Джимми и Рены, увеличенная и помещенная в рамку. («О, тетя Грейс!.. »), А Филлиде — полдюжины мягких носовых платочков с ее именем, вышитым в углу («О, дорогая, ты не должна была этого делать! Твои талоны!.. »). Все суетились вокруг Грейс, улыбаясь и весело болтая, когда дверь открылась снова и вошли мужчины.
Однако их было только пятеро — высокая и властная фигура Джеймса Парадайна отсутствовала.
Мисс Парадайн начала раздавать следующую порцию подарков — на сей раз незавернутых, — ненавязчиво кладя их в руку каждого из четырех мужчин, чьего присутствия она ожидала. Наличие пятого гостя — Эллиота Рея — было спокойно проигнорировано. Остальные получили по маленькой записной книжечке-календарю с прикрепленным к ней карандашом: в коричневом кожаном переплете для Фрэнка, в алом для Дики, голубом для Марка и бордовом для Алберта Пирсона. Незваный гость не был удостоен ни слова, ни взгляда.
Эллиот относился к происходящему с горькой иронией, которая, однако, быстро перерастала в гнев. Чтобы рассердить его, сегодня вечером не требовалось слишком много. Теперешний случай был абсолютно тривиальным, но под его тривиальностью скрывалась, подобно течению — под плывущей соломинкой, холодная враждебная сила. Он и раньше ощущал ее, но никогда так ясно, как сейчас. Впрочем, нахлынувшую волну негодования и на этот раз пересекла, словно зигзаг молнии, вспышка мрачноватого юмора. Интересно, угостят ли его кофе?
Как бы угадав его мысли, Лидия подошла к нему и протянула свою чашку.
— Но ведь это твоя, — возразил Эллиот.
— Я возьму другую.
Они стояли чуть в стороне от остальных — их голоса были почти не слышны на фоне общего разговора. Чашка кофе разделяла их — Лидия протягивала ее, А Эллиот, прикасаясь к блюдцу, все еще не решался принять. Она смотрела на него блестящими зелеными глазами; он опустил взгляд, скрывая тлеющий в нем гнев.
— Не будь дураком, — сказала Лидия.
— Я был дураком, оставшись здесь, — отозвался Эллиот.
— Тогда почему ты это сделал?
— Он меня заставил. Речь идет о деле.
Его тон не допускал двусмысленных толкований. «Он» „ этом доме был только Джеймс Парадайн.
Длинные темные ресницы слегка дрогнули.
— И только поэтому?
— А почему еще?
Лидия рассмеялась.
— Я не ставлю точки над "i" за других. Возьми свой кофе и не будь дураком!
Она сунула ему в руку чашку и отошла.
Через несколько секунд Эллиот двинулся следом, обогнул стоящую у подноса с кофе группу и подошел к Филлиде. Стоя позади нее, он слышал бодрый голос Грейс Парадайн.
— Мы все должны вести себя как обычно, не давая слугам повода для разговоров. Вы со мной согласны? Возможно, это нелегко, но я думаю, нам следует держаться так, будто ничего не произошло. Представить себе не могу, что вбило подобную идею в голову Джеймсу, но если мы начнем из-за этого волноваться, он… ну, если кто-то начнет вести себя по-другому, он подумает, что сказанное им — правда. Поэтому все должно быть, как в прошлом году.
— Учитывая это, — промолвил Эллиот Рей над плечом Филлиды, — почему бы нам не сесть и не поговорить? Именно это мы сделали в прошлом году, верно?
Филлида обернулась, удивленная не близостью Эллиота, которую она ощущала, А его необычным тоном. В нем не слышалось ни любви, ни гнева — слова произносились легко и беспечно, но тем не менее причиняли боль. Именно поэтому Филлида улыбнулась. Дни, когда она позволяла ему чувствовать, что в его власти обидеть ее, давно миновали. Продолжая улыбаться. Филлида отверзлась от него и направилась к дивану, где раньше сидела с Лидией. Он находился неподалеку, но создавал эффект уединения.
Эллиот ощущал радостное возбуждение — не из-за Филлиды, А из-за Грейс Парадайн. Ему удалось увести свою жену у нее из-под носа, и она ничего не могла сделать. Весьма приятное обстоятельство — и полезное для мисс Парадайн. Все должно быть как в прошлом году? Отлично, пусть получает. Год назад он и Филлида только вернулись после медового месяца. Спустя неделю они расстались. За эту педелю Дом обрушился им на голову. Но тогда они ожидали приход Нового года, держась за руки и надеясь, что он принесет им счастье. И теперь Эллиот намеревался уплатить по счету.
— О чем мы будем говорить? — осведомился он тем же причиняющим боль тоном.
Но на сей раз Филлида была готова. Когда тебя прижимают к стенке, приходится пользоваться любым Оружием. Инстинктивно или сознательно она выбрала самое простое, самое старое и самое неожиданное.
— О тебе, — с улыбкой ответила Филлида. — Почему бы тебе не рассказать мне, чем ты занимался?
Однако Эллиот не был обезоружен.
— Не думаю, что это тебе интересно, — сухо сказал он.
— Совсем наоборот. Я очень хочу об этом услышать. Как дела с твоей работой? Ты беспокоился из-за нее.
— Об этом тебе может лучше рассказать Джеймс Парадайн.
Филлида покачала головой.
— Ты же знаешь, что он никогда не рассказывает о таких вещах. Ну так как, все кончилось успешно?
— Нет, нам пришлось от этого отказаться.
— Какая жалость!
— Не такая уж большая. У нас есть кое-что получше. Этим я сейчас и занимаюсь.
Незаметно для них беседа стала непринужденной. Филлида смотрела на Эллиота серьезно, что всегда вызывало у него угрызения совести — как у ребенка, который очень старался что-то сделать, но не был уверен, что старался достаточно. Он припомнил ее слова: «Мне правится, когда ты рассказываешь о твоей работе. Но я не слишком умная и многого не понимаю. Ты не сердишься на меня?» А Эллиот ответил: «Умным может быть каждый. Я хочу, чтобы ты была ласковой».
Куда же все это ушло? Они словно смотрели друг на друга сквозь разделявший их уходящий год. Как неожиданно дорога обрушилась у них под ногами, разбросав их в разные стороны!
Но Филлида продолжала говорить, как будто их ничего не разделяло:
— Где ты живешь?
Нет, если бы между ними не было пропасти, она бы не стала об этом спрашивать. «Твое жилище будет и моим… »
Эллиот отозвался, не делая ощутимой паузы:
— У Кадоганов. Это очень любезно с их стороны и, конечно, весьма удобно. Только Ида жалуется, что Джон и я все время говорим о работе.
«Выходит, ее даже не интересовало, где я, — с горечью подумал он. — К чему этот разговор? Все равно что беседовать у могилы. Это не Филлида, А призрак, пытающийся вериться в прошлое. Но зачем пытаться, если это невозможно?»
— Почему у тебя… такое лицо? — неуверенно спросила Филлида. — В чем дело?
— Я просто подумал, что ты призрак.
Ее глаза слегка расширились, А ресницы дрогнули. Эллиот видел, как такое происходит с людьми, получившими неожиданный удар, и ощутил свирепую радость, что смог причинить ей боль.
— Разве я выгляжу как привидение? — допытывалась она.
— Нет.
Филлида была все так же красива — с такими же сияющими голубыми глазами, алыми губами и розовыми щеками.
— Почему же ты это сказал?
— А разве это не правда?
Она опустила голову не в знак согласия, А словно будучи не в силах смотреть на него.
— Тогда ты тоже призрак?
Эллиот коротко усмехнулся.
— Призраки не преследуют друг друга, верно?
— Не знаю. — Филлида вновь посмотрела на него. — Эллиот, не могли бы мы просто поговорить об… обычных вещах?
Этот вопрос выбил его из колеи.
— Едва ли, Фил. Для этого уже поздновато.
— Пожалуйста, Эллиот… — Ее голос стал совсем тихим — Все это было так ужасно — я имею в виду сегодняшний вечер. Айрин плакала, и вообще все хуже некуда. Прошу тебя…
— Ладно, Фил. Только без предубеждений.
— Конечно. Ты знаешь, что он имел в виду?
— Ну, он был достаточно откровенным.
Филлида склонилась к нему.
— Думаешь, это правда? Кто-то в самом деле… Не знаю, как такое могло произойти!
— Да, я думаю, это правда.