Должно быть, так смотрел на мир Овидий.
И благодарен я простому платьицу.
Как крылья бабочки, наивно пестрому,
И псу, который от машины пятится,
И в синем небе облачному острову…
Кончался день, но странно: был уверен я,
Что этот день лишь только начинается,
И меж закатом с огненными перьями
И светом зорь не замечал я разницы.
А все, что со стихами так не вяжется,
Вдруг увязалось и легко и прочно:
И хлеб обдирный, и сырок, и ряженка,
И толчея обычная в молочной.
1966
«Я не хочу ни мудрых изречений…»
Я не хочу ни мудрых изречений,
Ни пышных слов, ни выкладок ума.
Верни мне классы и урок черченья,
Игру в крокет и томики Дюма,
Шум детских игр, и смех, и огорченья,
И первый платонический роман.
Верни мне все, что стало древним мифом,
Улыбки материнской теплоту,
Карамзина, и даже логарифмы,
И Торричеллиеву пустоту.
Верни мне дни, когда дыханье рифмы
Еще не ощущал и за версту…
Все вдаль ушло, а небосвод и ныне
По очереди шлет нам свет и тьму
Такой же черный и такой же синий,
Никак не поддающийся уму.
И гласом вопиющего в пустыне
Мой крик истошный кажется ему.
1966
Незримо с нами
Друзья всегда незримо с нами,
Пусть это не совсем обычно,
Они не в застекленной раме,
А в наших мыслях и привычках.
И если мы на пароходе,
Они сопутствуют нам в море
И первыми всегда приходят,
Когда нас постигает горе.
И не было таких мгновений,
Когда б они нас забывали,
Когда б их траурные тени
В нас ярче солнца не сверкали.
Их снимков нам не надо трогать,
Чтоб оживить воспоминанья,
Мы вечно чувствуем их локоть
И ощущаем их дыханье.
Так, принимая в нас участье,
Они все предрассудки рушат,
Оберегая наше счастье,
Облагораживая души.
Лишь иногда щемящей болью
Мы нарушаем равновесье
И плачем, плачем поневоле
При виде опустевших кресел.
1966
Русская зима
Ты плывешь без лодки и без весел
По снегам глубоким Подмосковья,
Как по Волге у ее низовья,
Видя только белизну и просинь.
Белый цвет тебя сопровождает,
Как дитя заботливая няня,
Он один все краски порождает,
Что от глаз скрываются в тумане.
И плывя по этим белым волнам
Русских зим, в одну соединенных,
Радостью такой ты переполнен,
О которой знает отдаленно
Юноша, ни разу не влюбленный.
Все кругом белым-бело, все в белом,
Ты плывешь, забыв про все волненья
Это счастье, счастье без предела,
Каждому дано со дня рожденья.
1966
Трижды золотые сны
Проплывают в подсознанье
Первой ласточкой весны
Золотых воспоминаний
Трижды золотые сны:
Хвойные леса Ликани,
Будто детскими руками,
Синевой обведены.
И без всяких понуканий
На единственном экране
Ткут невиданные ткани
Золотых воспоминаний
Трижды золотые сны…
После бури в океане
Дни лазурны и ясны,
Чайка это или сани, —
Мы опять летим лесами
В блеске снежной белизны,
Не подозревая сами,
Что своими голосами
Мы рисуем очертанья
Золотых воспоминаний,
Где ютятся в подсознанье
Трижды золотые сны.
Полстолетья легкой ланью
Из народного сказанья
Промелькнуло, став преданьем…
Но тепло мне от дыханья
Молодой моей страны.
И опять звездою ранней,
Первой ласточкой весны
Проплывают в подсознанье
Золотых воспоминаний
Трижды золотые сны.
1966
Зимнее море в Сухуми
Был хмурый день, темнели облака.
Цвета небес тебя не украшали.
Безмолвно ты лежало в серой шали,
Как будто утомленное слегка.
Любившее недавно горячо,
Ты никого теперь не обольщало
Ни золотисто-радужной парчой,
Ни серебристо-лунным покрывалом.
Ты было морем, морем без прикрас,
Ты было зимним морем одноцветным,
Но взгляд твоих огромных серых глаз —
Прекрасней блеска жемчугов несметных.
1966
Норд-ост
Сегодня с отсветом трагическим
Каспийский ветер — яростный норд-ост —
Мне показался вестником магическим
Надземных бурь, грозящих тверди звезд.
Он звал меня к последнему сужденью,
К слиянию понятий всех времен,
Он возвещал о светопреставленьи
Обрывками заоблачных знамен.
Казалось, мощь неистового Каспия
Перекликалась с гулом тех часов,
Когда упала Атлантида на спину,
Чтоб слиться с тенью мертвых голосов.
Я натиск бури выдержал стоически,
Не отступив от жизни ни на пядь.
И снова — свет, и снова гимн лирический,
Который будет все века звучать.
1966
Рокот Мтквари
По городу бродить не устаю
И перечислить не пытаюсь звенья
Любви глубокой до самозабвенья,
Навеки полонившей грудь мою.
Резьба балконов, окон и перил,
Дома, в которых каждый камень мил,
И теплый воздух, лаской напоенный,
Убор осенний, золотой и синий,
И рокот Мтквари — словно гимн без слов.
Какой неописуемый улов
До сей поры не превзойденных линий!
Не может голова не закружиться,
Не может вздох не замереть в груди.
Не устаю я целый день бродить,
Как будто околдованный столицей,
Как будто все, что вижу я вокруг,
Мне Грузия преподнесла, как сказку,
Как ключ неосязаемый к Дамаску,
Как щит для отраженья тяжких мук.
1966
«У каждой мысли есть свои оттенки…»
У каждой мысли есть свои оттенки,
У ощущений — собственные гаммы.
И, как мы ни стараемся упрямо
Поймать их магнетические стрелки,
Они таятся за двойною рамой.
Ни сочетанье опыта и знанья,
Ни поступь торжествующей науки
Не помогают нашему сознанью
Любовь слепую отделить от муки.
А иногда, вне всяких ожиданий,
Какие-то неведомые токи
Сквозь лес души проносятся, как лани,
Ломая все понятия и сроки.
По-прежнему себя не понимая,
Слова и звуки пропуская мимо,
Мы чьи-то руки мысленно сжимаем
С волнением, никак не объяснимым.
1967
Наедине с природой
Наедине с природой, независимо
От всех философических препон,
Магический я слышу перезвон
Высоких сосен и деревьев лиственных.
Я и природа. Никаких посредников!
И хоть все горы на меня обрушь,
Я не приму назойливых серебреников
За то, чтобы покинуть эту глушь.
Ослепшие становятся здесь зрячими,
Оглохшие здесь обретают слух,
Как будто мы впервые мыслить начали
Вне тесных пут свиданий и разлук.
2 июня 1967 г.
Мы встречаемся и расходимся
Мы встречаемся и расходимся,
Будто перистые облака,
То случайно в вагоне поезда,
То у маленького ларька.
Мы, друг друга совсем не зная,
Составляем целую рать,
Но воистину неземная
Сила тянет нас всех узнать.
Незнакомые все ж знакомы
По улыбке и блеску глаз,
Незнакомые все ж знакомы
И всегда у любого дома
Будут двери открыты для нас.
Мы себя узнаем в прохожих,
И они понимают, кто мы.
Давний образ внезапно ожил,
Яркой спичкой мелькнув из тьмы.
Кто-то утром водою студеной
Напоил вороного коня,
Чье-то сердце согрело смущенно
Жаром солнца целого дня.
Это люди, простые люди!
Боже мой, когда ж мы поймем,
Что, мечтая всю жизнь о чуде,
Каждый день растворяемся в нем.
1967
Озеро Неро
Я не знаю, то детские грезы ли
Или мужественные мечты.
Выплывает волшебное озеро
Из убийственной темноты,
Расцветает, как дикая лилия,
И ласкает глаза страны.
Вез него так легко не могли бы мы
Ощущать наши вещие сны.
Боже мой! Это — Русь стародавняя,
Это — мать наших дум и забот,
Это все, что нас мучило, ранило
И что в нас никогда не умрет.
С фантастическим именем Неро, —
Большей милости ты не проси! —
Было озеро символом веры
В негасимое пламя Руси.
Может быть, мнится мне потому-то
Здесь знакомым все и родным,—
Это озеро перламутра,
Каждый камешек древней стены,—
Что мой предок с неистовым жаром —
Был ли молод он или стар —
Кремль ростовский отстаивал яро
От свирепых набегов татар.
Я не знаю, но так или иначе —
Да святятся эти места,
Как Московскою Правдою вынянченная
Человеческая мечта!
1967