Вернувшись во дворец, она поужинала вместе с зятем.
«Сегодня я видела твоего друга, господина Зевагера. – Она в двух словах рассказала о посещении музея. – Сдается мне, завтра он тебя там ждет».
«Да? – удивился Форимар. – А я думал, послезавтра. Вечно путаю дни».
Ночью Иврэ вышла из дворца с одним-единственным охранником, которому доверяла, да еще с бывшим грабителем, недавно выпущенным из тюрьмы. За соответствующее вознаграждение грабитель вскрыл замок на двери музея Зевагера, впустил Иврэ и запер за нею дверь. Иврэ поднялась на верхний этаж, где стояли скульптуры. Королева была одета почти в точности как собственное восковое изображение – его она спрятала за штору, а сама встала на место статуи.
Заслышав шаги Зевагера и первых посетителей, она замерла, будто каменная. Одна из посетительниц сказала, что статуя королевы совсем как живая – кажется, вот-вот ощутишь ее дыхание. К счастью, Зевагер отнес похвалу на счет своего колдовского искусства.
Позднее, когда прием посетителей был закончен, явился регент Форимар. Он встал возле скульптурных портретов королевской семьи и заговорил с Зевагером, задыхаясь от волнения.
«Наши планы раскрыты?» – спросил регент.
«Нет, мой господин. Насколько знаю, нет, – ответил скульптор. – Ходят, правда, слухи, что король Фузонио отправился куда-то с неизвестной целью, да так и не дошел. Говорят, что он как в воду канул. – Зевагер взглянул на статую короля и захихикал: – Мы-то знаем, мой господин, что он стоит у всех на виду, надо лишь знать, куда смотреть».
«Замолчи, дурак! – прикрикнул на него Форимар. – И стены имеют уши. Вполне возможно, что одну из восковых фигур придется отправить на слом. – Он в свою очередь посмотрел на Фузонио. – Лучше нанести удар первым. Риск слишком велик: вдруг он оживет и начнет действовать?»
Они стали медленно спускаться по лестнице, продолжая тихо разговаривать; королева Иврэ больше не могла расслышать их слов. Но она уже и так знала достаточно. Зевагер проводил высокопоставленного гостя и вернулся в выставочный зал.
Переступая порог, он заметил, что в комнате как будто что-то шевельнулось. Еще он успел увидеть, как статуя королевы взмахнула топором, которым должны были казнить мятежного Роскьянуса. Зевагер в ужасе вскрикнул, топор тут же рассек его череп. Иврэ была дюжей бабой, и топор, к счастью для нее, оказался самым настоящим, а не подделкой из дерева, окрашенного под металл. Зевагер гордился достоверностью своих произведений.
Внизу ученик скульптора подсчитывал выручку за день. Услышав шум, он прибежал наверх. И там увидел Иврэ с окровавленным топором, а на полу мертвого Зевагера; завопив еще громче своего учителя, паренек пустился прочь без оглядки.
Теперь, когда Зевагер был мертв, его чары быстро утратили силу. Фузонио заморгал, затем протер глаза и начал дышать.
«Где я? – спросил он. – Провалиться мне в сорок девять мальванских преисподних! Ничего не понимаю!» Жена все ему объяснила, и король сказал:
«Отдай мне топор, дорогая. У меня рука крепче и сильнее удар».
Они поспешили во дворец. Стражники рты раскрыли от изумления, увидев, как король с королевой приближаются к дворцу без всякого сопровождения, а король несет на плече окровавленный топор. Но путь им никто не преградил.
Фузонио вошел в комнату брата, где тот упражнялся в игре на флейте. Поняв, что его ждет, Форимар упал на колени и взмолился о пощаде.
«Так вот, – сказал Фузонио, занеся топор над его головой. – Мне следовало бы поступить с тобой, как поступили предки с Роскьянусом. Безголовые не опасны для монархов. Но я не хочу нарушать традицию – наша семья должна выглядеть сплоченной. Поэтому ты немедленно отправишься на Дальний Восток, в Салимор. Будешь послом. А своему старому приятелю Софи Салиморскому я напишу, что, если он хочет и впредь выгодно торговать со мной, пусть держит тебя там до конца дней».
Так и было сделано. Честь семьи не пострадала, так как Форимар формально был назначен в Салимор послом, лишь немногие знали, что он отправляется в ссылку – можно сказать, в тюрьму мягкого режима. Говорят, он устроил настоящую революцию в народном искусстве Салимора, но подробности мне неизвестны.
– А как же стихотворный конкурс? – спросил король.
– Поскольку конкурс был уже объявлен, жюри избрано и работы начали присылать, Фузонио не стал отменять мероприятие, чтобы не портить репутацию правительства и сохранить в тайне разлад между ним и братом. Через несколько недель, когда Форимар уже отбыл, жюри назвало победителей. Первый приз присуждался Ватрено из Гованнии за стихотворение «Дьявольская бездна». Начиналось оно так:
Смешай жемчужные исканья,
Единобожье, справедливость, заучиванье,
Перетеки в чужого, далекого.
Во лжи мы грязнем, лижем пировую пену,
Пересекая жирную тропу.
Очарено общение, а суть —
В разжиженном безнадежном утеке…[4]
Королю Фузонио принесли рукописи стихотворений, признанных лучшими. Он должен был посмотреть их и на следующий день наградить победителей. Фузонио прочел стихотворение Ватрено и сказал:
«Что это? Верно, шутка?»
«Нет, нет, ваше величество, – ответил председатель жюри. – Это серьезные стихи, настоящее откровение».
«Но в них же нет ни ритма, ни рифмы, – возразил Фузонио. – Да и смысла, сдается мне, тоже нет. Помоему, это вообще не стихи».
«Ах вот вы о чем, – сказал судья. – При всем моем уважении к вам надо признать, что ваше величество, очевидно, не следит за последними достижениями в области поэтического мастерства. Ритм и рифма давно упразднены как устаревшие, искусственные формы, мешавшие творчеству художника».
«Но смысл-то хотя бы должен быть!»
«Прежде да, сир, но не теперь. Мы живем в беспорядочное время, поэзия должна отражать хаос эпохи. Если в жизни нет смысла, откуда ему взяться в стихах?»
«Может, вы, господа, и ощущаете хаос, – ответил король, – а для меня жизнь полна самого отчетливого смысла. Вот и все».
«Следует ли вашим презренным слугам считать, что ваше величество обладает божественным всезнанием?» – саркастически осведомился председатель жюри.
«На всезнание не претендую, – с леденящим спокойствием ответил Фузонио. – Мир слишком сложен, человеческий ум не в силах охватить его целиком. Но некоторые вещи я все же понимаю – те, что строго подчиняются естественным законам. В том числе глупые выкрутасы ближнего. – Он щелкнул пальцем по листку со стихотворением. – Если вас интересует мое мнение, господин Ватрено просто открывал наугад словарь и тыкал пальцем с закрытыми глазами. Так родился этот шедевр».
«Что же, – ответил председатель, – по сути, оно почти что так и было, сир. Так, добавил немного от себя да вставил кое-что для связности. Нам это показалось замечательным стихотворным новаторством. Это стихи будущего».
Фузонио просмотрел стихотворения, за которые жюри присудило вторые и третьи премии, но они доставили ему не больше удовольствия, чем «Дьявольская бездна». Король не выдержал: «И за эту дрянь я должен выложить десять тысяч марок из оскудевшей казны! Когда я заказываю в таверне пиво, то хотя бы знаю, что за мои деньги мне подадут пиво, а не лошадиную мочу. – С этими словами он разом порвал все рукописи. – Убирайтесь, болваны! – зарычал король. – Ослы! Безголовые идиоты!»
Члены жюри бросились вон из королевских покоев. На бегу у них развевались мантии, король Фузонио не отставал и колошматил их по спинам скипетром.
Стихотворный конкурс был объявлен несостоявшимся на том основании, что не нашлось работ, достойных обещанного вознаграждения. Это событие вызвало большое недовольство среди людей искусства и выдающихся мыслителей, они называли Фузонио узколобым тираном и деревенским олухом. Но Фузонио внимания на них не обращал; правление его было долгим и успешным.
Король Ишбахар смеялся от души:
– Может, это и к лучшему, что у нас нет братьев.
И что поэзия в Пенембии еще не достигла такой степени утонченности, все же сочинения наших поэтов в состоянии понять не только автор. Но, кажется, сейчас начнется праздник. Герекит, дай-ка нам лупу и речь, которую мы должны произнести.
Ишбахар поднялся и стал читать, а глашатай вторил ему, рыча в рупор. Речь представляла собой обычный набор избитых фраз, после начался парад, затем – клоунада и скачки.
XКорона Пенембии
К тому времени как закончился последний забег, западная половина ипподрома покрылась тенью. Король Ишбахар поднялся, чтобы объявить победителей. Глашатай, как обычно, передал его слова публике.
– Сразу не расходитесь, добрые люди, – сказал король. – После награждения мы сообщим вам что-то интересное.
Король держал в руках список победителей. Когда глашатай выкрикивал очередное имя, победитель взбирался по ступенькам к королевской ложе, опускался на одно колено и под всеобщие аплодисменты получал награду из рук короля. Казалось, распри между Юбками и Штанами временно прекращены.
Король Ишбахар прочистил горло.
– Верные подданные пенембийской короны! – начал он. – Из-за треволнений последнего месяца произошла задержка в решении важнейшего вопроса – вопроса о престолонаследии.
Все вы знаете, что у нас нет живых наследников – ни законных, ни незаконных. И вот теперь, когда правление наше подходит к концу, мы обязаны позаботиться о том, чтобы наследование престола произошло по всем правилам. Есть два пути: либо подыскать подходящую кандидатуру среди дальних родственников, либо прибегнуть к крайней мере – усыновлению.
Друзья мои, пусть мысль об усыновлении не кажется вам нелепой. Вы правы, вот уже более ста лет, как корона не передавалась этим способом. Но, может быть, кое-кто забыл, что великий король Хошча был приемным сыном своего предшественника Шаштая Третьего. В жилах Хошчи не текла кровь Джуктара Великого. Чтобы наш божественный род не потерял короны, Хошча женился на обеих дочерях своего предшественника, и первый же сын, достигший зрелости, стал его преемником.