Джеффри ХессДиректор компании Analog/Shift
У меня нет семейных историй, связанных с дарением часов. Я обычный парень, который любит определенные вещи. Но без капли сомнения готов заявить, что именно люди и их истории делают часы необыкновенными. Думаю, что в любом крупном городе мира найдется человек, который приютит меня на ночлег. Ведь мы с ним знакомы благодаря этому увлечению. Я даже с женой познакомился благодаря часам.
Я очень люблю винтажные Rolex и где-то раз в полгода езжу в Европу на международную встречу коллекционеров. Для меня в этом есть что-то особенное и значимое. Я сажусь в самолет с небольшой сумкой, в которой лежат дорогие моему сердцу предметы, и лечу на встречу с особой группой людей. Мы встречаемся словно братья. Спустя пару дней я снова сажусь в самолет и возвращаюсь домой.
Имея такое редкое хобби, человек может до рассвета изучать мельчайшие детали. Попробую объяснить на примере Rolex Submariner. В мире винтажных часов часто встречается выражение «подходит по всем параметрам». Эти часы особенные из-за сочетания нескольких параметров. Во-первых, циферблат. Он «тропический», людям нравится, что со временем он может менять цвет с черного на красивый бронзовый, карамельный и кремово-шоколадный. Во-вторых, великолепное сочетание деталей: посмотрите, насколько точно совпадает цвет люминесцентной краски на циферблате, стрелках часов и жемчужины на безеле. Благодаря всему этому рождается понимание, что часы созданы быть идеальными. В-третьих, и это, пожалуй, самый интересный пункт, – защита заводной головки. Такую форму еще называют «орлиный клюв», потому что внешне она похожа на раскрытый клюв орла. Корпус этих часов был своего рода переходным, защита заводной головки появилась лишь в 1959 году, поэтому четвертый пункт – часы редкие.
Люди подшучивают над любителями винтажных часов Rolex, видя, с каким с огромным вниманием они относятся к мельчайшим деталям. Но здесь стоит отметить, что мы отдаем дань предыдущей эпохе, а в противном случае просто покупали бы современные часы, ведь они более точные, прочные и технологичные. Мир винтажных часов Rolex имеет некоторое сходство с наукой; коллекционеры всегда пользуются лупой, внимательно рассматривают цвет, засечки на шрифте и способ печати фирменной короны Rolex. Это наука. Мне сорок семь лет, и я никогда по-настоящему не понимал значения слова страсть, пока не увлекся часами.
«Имея такое редкое хобби, человек может до рассвета изучать мельчайшие детали».
Майкл ФридманИсторик, Audemars Piguet
В 2003 году я работал начальником часового отдела аукциона Christie’s в Нью-Йорке, эти часы участвовали в моих последних торгах. В разговоре с одним коллекционером выяснилось, что у него есть интересный экземпляр Audemars Piguet, которые он хотел выставить на продажу. Когда я увидел их, то подумал: «Великолепные часы!» Я связался с Мартином Верли, директором музея Audemars. Он изучил информацию об этих часах в архивах и узнал, что они были выставлены на Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке, этот факт я включил в каталог.
Мой отец просмотрел каталог и увидел эту запись. Он, житель Нью-Йорка и представитель поколения беби-бумеров, всегда интересовался слиянием культуры и науки. Ему очень нравилась Всемирная выставка, где как раз пересекаются технологии, футуризм и прочие подобные достижения. И все это происходит в одном месте. При этом не стоит забывать, что в те времена еще не было того множества технологических и индустриальных выставок и фестивалей, как сегодня. Поэтому отец спросил: «Стоит ли рассматривать этот экземпляр для нашей коллекции?» И я ответил: «Безусловно».
Мое знакомство с этой областью не было связано с механическим часовым делом. Это культурологические исследования – как само время может быть по-разному разбито в зависимости от периода, конкретной культуры, астрономических событий, которые происходили на протяжении миллиардов лет и будут продолжать происходить в течение следующих миллиардов лет. Вся история науки и техники, развития человека привязана к способу исчисления времени.
«Эти часы олицетворяют нашу с отцом любовь к пересечению культуры, технологии и дизайна».
Я пришел к этому пониманию отчасти благодаря отцу. У него был научный склад ума – по профессии он учитель естественных наук. Но чтобы прокормить семью, отцу пришлось сменить сферу деятельности и перейти работать в финансовый сектор. Хотя в этой сфере он всегда чувствовал себя некомфортно. Ему больше нравилась наука, преподавание и обмен знаниями. Помню, у нас дома был бинокль, и отец предлагал нам с братьями смотреть через него на деревья, чтобы мы могли разглядывать окружающий нас мир и мыслить, выходя за рамки обыденности. Даже просто сидя у телевизора, он мог ни с того ни с сего взять и рассказать нам принцип работы телевидения. И отец делал все возможное, чтобы мы занимались тем, к чему лежит душа, чтобы у нас была возможность следовать за своей мечтой, потому что себе он этого позволить не мог.
Эти часы для меня особенные, они были выставлены на моем последнем аукционе в тот ключевой момент карьеры, когда я менял работу. В то время отец был рядом, и эти воспоминания для меня бесценны. Часы олицетворяют нашу с отцом любовь к пересечению культуры, технологии и дизайна.
Tom СаксСкульптор
В детстве я мечтал о часах G-Shock, но они были такими дорогими. Среди всех электронных моделей именно эти были символом статуса их владельца. Мне купили недорогие электронные часы, из которых я сделал свою версию G-Shock, приклеив вокруг циферблата металлическую проволоку.
G-Shock невероятно хорошо продуманы, и мне кажется вовсе неудивительным, что они были созданы в Японии. Там часы не являются символами статуса, более того, дарить их – плохая примета. Считается, что такой презент словно говорит одариваемому, сколько ему времени осталось жить, намекая на смерть. Поэтому при создании модели G-shock компания Casio убрала концепцию статуса и создала отличные часы по приемлемой цене.
Что касается New Bedford, то мне захотелось, чтобы они были похожи на часы простых служащих с двойным ремешком, как на модели Hermès Cape Cod. Идея для их названия происходит из того, что люди, работающие на Кейп-Код, на самом деле живут в Нью-Бедфорд в штате Массачусетс. За короткое время я продал сразу несколько таких экземпляров, может, штук 12.
Люди носят часы из-за их ассоциативной ценности. Носишь Omega Speedmaster – и ты Нил Армстронг. Или надеваешь часы как у Джеймса Бонда или сэра Эдмунда Хиллари и становишься ими, даже если просто сидишь и работаешь в офисе. Когда у тебя на руке часы твоего героя, мир ощущается немного иначе. Мне всегда казалось это неестественным. Я бы лучше стал настоящим космонавтом, шпионом или альпинистом со всеми сопряженными рисками и сопутствующим признанием заслуг. Я увлекаюсь различными экстремальными видами спорта, поэтому мне нужны были особенные часы, в том числе и для того, чтобы лишний раз не брать в руки iPhone и не быть затянутым в эту черную дыру потери времени. Ударопрочная электронная модель отлично подходит для самых разных случаев, за исключением, пожалуй, ядерного взрыва, когда вся электроника останавливается из-за магнитного импульса. Но, думаю, что если такое произойдет, то о часах будешь думать в последнюю очередь.
Я горжусь, что ношу одну и ту же модель на протяжении последних 20 лет. Всего мне довелось поносить четверо часов, но все они были Casio G-Shock DW‐5600. В день приобретения я делаю на них гравировку. За прошедшие 20 лет было выпущено очень много моделей G-Shock, но эта – лучшая. В ней есть будильник, и сами часы смотрятся идеально.
У моего отца есть шикарные швейцарские часы, которые, по его словам, он хранит для того, чтобы передать как семейную реликвию. Он говорит словами из рекламы производителя: «Вы никогда по-настоящему не владеете Patek Philippe. Вы просто храните их для следующего поколения». Мы смеемся, что рекламное заявление компании воплотилось в жизнь. Я уверен, что у часов есть свое предназначение, но по мне лучше владеть чем-то за $ 40, чем позволять какой-бы ни было вещи за $ 4000 владеть тобой.
«Я горжусь, что ношу одну и ту же модель часов на протяжении последних 20 лет».
Бре ПеттисFounder, Bre & Co.
BULOVA ACCUTRON SPACEVIEW
В детстве я больше всего любил делать круги из камней, типа Стоунхенджа, пытаясь повторить конструкцию этих сверхточных часов из мегалитов, которым пять тысяч лет, и они до сих пор работают. В них соблюдены астрологическое и астрономическое выравнивания. Поэтому когда в определенный день стоишь в определенном месте, и солнце восходит над определенным камнем, то ощущаешь поэтичность момента и невольно задумываешься о том, что вся наша жизнь состоит из подобных моментов.
Довольно интересен тот факт, что в случае с каменными кругами время зависит от местоположения. То есть когда в Стоунхендже солнце в зените, то там полдень, а в ста милях от этого места подобные часы будут показывать немного другое время. Часы же, в свою очередь, показывают время точно. И если в одном месте время 11:38, то в другом будет 38 минут какого-то часа, в зависимости часового пояса. Если задуматься, то звучит невероятно – словно это чудо.