— Со слов мисс Пэбмарш, около половины второго она снова вышла из дома. Это так?
— Ну, точно я сказать не могу… Хотя нет, припоминаю… Она действительно прошла мимо калитки.
— Простите, мисс Уотэрхаус, вы сказали: «Прошла мимо калитки?»
— Разумеется! Отсюда ее не видно, но окна гостиной выходят на улицу. И после ленча я как раз перешла в гостиную и присела у окна с чашкой кофе. Я читала «Таймс»[15] и, когда просмотрела в окно, увидела, как мисс Пэбмарш прошла мимо калитки. Вы находите это странным, инспектор?
— Нет, нисколько, — улыбнулся Хардкасл. — Но, как я понял со слов мисс Пэбмарш, она отправилась за покупками и на почту, а это совсем в другом направлении.
— Все зависит от того, какие вам нужны магазины, — возразила мисс Уотэрхаус. — В той стороне они, разумеется, тоже есть, как и почта, — на Олбани-роуд.
— Может быть, в это время мисс Пэбмарш всегда проходит мимо вашей калитки?
— Видите ли, я не знаю, в какое время и куда обычно идет мисс Пэбмарш. Я, знаете ли, не из тех, кто следит за своими соседями. У меня и без того дел хватает. Я не из тех, у кого только и забот, что высматривать, кто, куда и к кому пошел. Это развлечение для инвалидов и тех, кому нечем больше заняться, кроме как чесать языки о своих соседях.
Мисс Уотэрхаус пылала таким праведным гневом, что инспектор понял: она имеет в виду кого-то определенного.
— Безусловно! Безусловно! — поспешил он согласиться. — Но если мисс Пэбмарш прошла мимо вашей калитки, она могла направляться и к телефонной будке, не так ли? Там ведь есть телефон?
— Да, напротив дома номер пятнадцать.
— Мисс Уотэрхаус, я хотел бы задать вам очень важный вопрос. Вы, случайно, не заметили появления этого «таинственного — как его именуют утренние газеты — мужчины»?
— Нет, — покачала головой мисс Уотэрхаус. — Я не видела никаких мужчин: ни таинственных, ни самых обычных.
— А что вы делали в промежутке между половиной второго и тремя часами?
— Минут тридцать разгадывала кроссворд в «Таймс». Так до конца и не разгадала. Потом пошла на кухню и вымыла посуду после ленча. Что еще? Да, написала несколько писем, разобралась со счетами и поднялась наверх, в спальню, чтобы отобрать одежду для чистки. Вот тогда-то я и обратила внимание на какое-то движение у соседнего дома, а потом услышала и крик. Я, конечно, сразу подошла к окну и выглянула. Около калитки стояли молодой человек и девушка. Похоже, они обнимались.
Молодой человек Лэм заерзал на стуле, но мисс Уотэрхаус по-прежнему не обращала на него никакого внимания.
— Мне был виден только его затылок. По-моему, они с девушкой о чем-то спорили. Потом он усадил ее прямо на тротуар, прислонил спиной к ограде — представляете? — и зашагал по дорожке к крыльцу дома.
— А вы не заметили, как несколькими минутами раньше мисс Пэбмарш возвратилась домой?
Мисс Уотэрхаус покачала головой.
— Нет. По-моему, я вообще не смотрела в окно, пока не услышала этот ужасный крик. Впрочем, я и на крик-то особого внимания не обратила. Молодые люди теперь постоянно себя так ведут: визжат, толкаются, хихикают и шумят… Поэтому мне и в голову не могло прийти, что случилось что-то серьезное, пока не подъехали полицейские машины.
— И что было потом?
— Ну, я сразу вышла, постояла немного у крыльца и прошла в сад за домом, но оттуда вообще ничего не было видно. А когда я вернулась, на улице уже собралась довольно большая толпа. Кто-то сказал, что в соседнем доме произошло убийство. Я ушам своим не поверила! Это же ни на что не похоже, просто невероятно! — гневно воскликнула мисс Уотэрхаус.
— Вы больше ничего не можете припомнить?
— Боюсь, что нет.
— Скажите, в последнее время вам не присылали никаких писем из страховых компаний?
— Нет. У нас обоих: и у Джеймса, и у меня страховые полисы «Мьючуэл хэлп эшуэрэнс сосайэти». Вообще-то они постоянно присылают письма с рекламами или циркулярами, но в последнее время вроде бы подостыли.
— А не было ли писем с подписью «Карри»?
— Карри? Нет, не было.
— И эта фамилия ничего вам не говорит?
— Абсолютно ничего! А должна?
Хардкасл улыбнулся.
— Нет. Не думаю. Просто убитый значится у нас под этой фамилией.
— Это его настоящая фамилия?
— У нас есть основания полагать, что нет.
— Какой-нибудь мошенник?
— Не можем этого утверждать, пока не получим доказательства.
— Конечно, конечно, — согласилась мисс Уотэрхаус. — Мне нравится ваша щепетильность. А то, знаете, бывают такие люди… Болтают что попало! Удивляюсь, как их до сих пор не привлекли к ответственности за клевету!
— За сплетни, — поправил ее сержант Лэм, впервые подав голос.
Мисс Уотэрхаус взглянула на него с некоторым удивлением, словно ей и в голову не приходило рассматривать его как отдельную личность, а не бесплатное приложение к инспектору Хардкаслу.
— Жаль, что не могу вам помочь. Очень жаль, — сказала мисс Уотэрхаус.
— Мне тоже жаль, — заметил Хардкасл. — С вашим трезвым умом и наблюдательностью вы были бы очень полезным свидетелем.
— Обидно, что я не видела ничего важного, — сказала мисс Уотэрхаус с мечтательностью, больше свойственной молоденьким девушкам.
— А ваш брат, мистер Джеймс Уотэрхаус?
— Джеймс никогда ничего не замечает, — пренебрежительно заявила мисс Уотэрхаус. — И никогда ничего не знает! К тому же в это время он был в своей конторе на Хай-стрит. Фирма «Гэйнсфорд и Свэттенхем». Нет! Он явно не тот, кто вам нужен. И, как я уже говорила, он не приходит домой на ленч.
— Не приходит?
— Нет. Обычно он перекусывает сандвичами и кофе в «Трех перьях». Очень приличное место. Они специализируются на ленчах для служащих. Удобно и быстро.
— Благодарю вас, мисс Уотэрхаус. Простите, что отняли у вас так много времени.
Инспектор и «сержант» вышли в переднюю. Мисс Уотэрхаус пошла их проводить. У двери Колин Лэм заметил клюшку для гольфа.
— Отличная штука! — сказал он, взвешивая ее в руке. — А уж тяжелая… Вижу, мисс Уотэрхаус, вы готовы к любым неожиданностям?
Мисс Уотэрхаус была застигнута врасплох.
— Право же, не понимаю, как она тут оказалась!
Выхватив клюшку у Лэма, она сунула ее обратно в сумку.
— Очень разумная мера предосторожности, — заметил Хардкасл.
Мисс Уотэрхаус молча открыла дверь, и они вышли.
Глава 8
— Ну и ну, — вздохнул Колин Лэм. — Не много же нам удалось узнать. А ведь как ты ее умасливал…
— С такими, как она, это иногда дает хорошие результаты. Нетерпимые люди всегда чувствительны к лести.
— Под конец она мурлыкала, как кошка над блюдцем со сливками, — сказал Колин. — Но, к сожалению, это не дало ничего существенного.
— Ты думаешь? — спросил Хардкасл.
— А ты?
— Очень незначительные и, по всей вероятности, бесполезные факты. Отправляясь по магазинам, мисс Пэбмарш повернула налево, а телефонный звонок, по словам мисс Мартиндэйл, был в час пятьдесят.
Колин с удивлением посмотрел на него.
— Ты все-таки думаешь, звонила мисс Пэбмарш? И при этом она утверждает, будто никогда этого Карри не видела? Она говорила очень уверенно.
— Да, — согласился Хардкасл. — Очень. Хотя это еще ничего не значит, — добавил он задумчиво.
— Ну а если все же она, то… зачем?
— О! Эти сплошные «зачем и почему»! — раздраженно воскликнул Хардкасл. — Почему, почему? Почему весь этот вздор? Если мисс Пэбмарш звонила, почему она просила прислать именно Шилу Уэбб? Если звонил кто-то другой, зачем нужно было впутывать мисс Пэбмарш? Мы пока еще ничего не знаем. Будь мисс Мартиндэйл лично знакома с мисс Пэбмарш, она узнала бы ее по голосу или, во всяком случае, могла бы сказать, был ли он похож на голос мисс Пэбмарш. Ну что ж… В доме номер восемнадцать мы узнали очень и очень немного.
В дополнение к номеру, двадцатый дом имел еще и название: «Убежище Дианы». Калитку — вероятно, для устрашения незваных гостей — опутывала изнутри колючая проволока. Разросшиеся кусты пятнистого лавра[16], неровно подстриженные и унылые, служили дополнительной преградой для каждого, кто уже преодолел калитку.
— «Убежище Дианы»! — фыркнул Колин Лэм. — Скорее уж тогда «Лавровые кущи»!
Он оценивающе огляделся. Опрятностью «Убежище Дианы» не отличалось. Ни клумб, ни грядок с цветами. Только лохматые неухоженные кусты и специфический аммиачный дух — кошачий. Дом был в довольно запущенном состоянии, а желоба явно нуждались в ремонте. Единственное, о чем тут сочли нужным позаботиться, так это о парадной двери. Однако ослепительная лазурь, которой ее, видимо совсем недавно, покрасили, еще больше подчеркивала неряшливый вид дома и сада. На месте электрического звонка красовалось нечто похожее на ручку. Это «нечто» явно следовало потянуть, что инспектор Хардкасл и сделал. Где-то в глубине дома послышалось слабое дребезжание колокольчика.
— Совсем как в Моутед Грэйндж![17] — заметил Колин.
Через какое-то время послышались довольно странные звуки: нечто среднее между пением, бормотанием и речью.
— Что за черт? — вырвалось у Хардкасла.
Бормотание приблизилось к парадной двери, и стали различимы отдельные слова:
— Нет, дорогуша! Сюда, любовь моя! Умницы-разумницы, хвостатики, сюда Шах-шах-мими, сюда Клео. Сюда моя Клеопатра!
Слышно было, как хлопают двери. Наконец открылась парадная, и перед ними предстала леди в зеленом — неприятного болотного оттенка — потертом платье, когда-то называвшемся вечерним. Серовато-льняные волосы были уложены в прическу, вышедшую из моды лет тридцать назад. Шею украшала оранжевая горжетка[18].
— Миссис Хэмминг? — с некоторым сомнением произнес инспектор Хардкасл.
— Да, я миссис Хэмминг. Тише. Лучик, тише, дурачок!