Уже уходя, инспектор вдруг спросил:
— Между прочим, кто выбирал имена для вашей племянницы — Розмари и Шила — ваша сестра или вы?
— Шила — так звали нашу маму, а другое имя выбрала сестра. Розмари… В самом деле странное имя! Претенциозное. Хотя моя сестра человек отнюдь не сентиментальный, да и претенциозность совсем не в ее характере.
— Доброй ночи, миссис Лоутон!
Выйдя из калитки на улицу и повернув за угол, инспектор задумался: «Розмари»… гм!.. Память[36]… романтические воспоминания? Или нечто иное?
Глава 13(Рассказ Колина Лэма)
Пройдя по Чаринг-Кросс-роуд, я свернул в лабиринт улиц, которые, извиваясь, прокладывали себе путь между Нью-Оксфорд-стрит и Ковент-Гарден. Каких только лавок и мастерских тут не было: антикварные, магазинчик заморских деликатесов, мастерская балетных туфель, мастерская по ремонту кукол…
Инстинктивно отвернувшись от витрины кукольной мастерской, из которой на меня пристально смотрели голубые и карие глазки самых разных оттенков и размеров, я добрался наконец до своей цели. Это была грязная книжная лавчонка на боковой улочке, неподалеку от Британского музея[37]. Перед входом, как обычно, стояли лотки с книгами. Потрепанные старые романы, видавшие виды учебники и всякая всячина с ярлычками: 3 пенса, 6 пенсов, 1 шиллинг. Иногда среди них попадались «аристократы», сохранившие почти все свои страницы и даже переплет.
Я бочком протиснулся внутрь. Именно протиснулся, так как небрежно уложенные пачки с книгами с каждым днем все больше и больше загромождали вход. Любой, кто попадал внутрь, понимал, что лавкой владели книги, а не их хозяин. Совершенно выйдя из повиновения, они заполнили все пространство, и плодились и множились, явно не чувствуя над собой твердой хозяйской руки, способной призвать их к порядку. Расстояние между книжными полками было настолько узким, что пролезть можно было с огромным трудом. Везде громоздились стопы книг. В уголке на стуле в окружении книг сидел старик с крупным и плоским, как у камбалы, лицом, над которым красовалась шляпа с низкой тульей и загнутыми кверху полями. У него был вид человека, потерявшего всякую надежду победить в неравной борьбе. Он пытался подчинить себе эту стихию, но произошло обратное — книги одолели его. Своего рода король Кнут[38] книжного мира, в гордыне своей вздумавший повелевать волной книжного прилива. Прикажи он этой лавине отступить, и она рассмеялась бы ему в лицо. Это был мистер Соломон, хозяин лавки. Он узнал меня, и его рыбий взгляд на миг потеплел. Старик кивнул.
— Есть что-нибудь для меня? — спросил я.
— Вам придется самому подняться наверх и посмотреть. Что-нибудь еще о морских водорослях?
— Угадали.
— Ну что ж, вы знаете, где искать. Второй этаж. Биология моря, окаменелости, Антарктика. Позавчера я получил новую пачку. Начал было разбирать, да так и не закончил. Она там в углу.
Поблагодарив мистера Соломона, я стал пробираться в конец лавки, где довольно шаткая и заросшая грязью лестница вела на второй этаж. На первом были книги по культуре Востока, искусству, медицине, а также французская классика. Тут же был прикрытый занавеской уголок, неизвестный широкой публике (но доступный экспертам), где обосновались «необычные» и «курьезные» фолианты[39]. Я прошел мимо и поднялся по лестнице.
Здесь в относительном порядке хранились книги по археологии, естествознанию и другим почтенным наукам. Я стал энергично протискиваться сквозь толпу студентов, престарелых полковников и священников. Обогнув книжный шкаф и стараясь не споткнуться о валявшиеся на полу связки уже распакованных книг, я неожиданно натолкнулся на препятствие: крепко обнявшись и позабыв обо всем на свете, передо мной стояла парочка. С коротким «Извините!» я решительно отодвинул их в сторону и поднял занавеску, за которой скрывалась дверь. Открыв ее своим ключом, я вошел в своего рода вестибюль. На стенах, аккуратно окрашенных клеевой краской, висели эстампы[40], на которых были изображены шотландские коровы. В «вестибюле» была еще одна дверь с начищенным до блеска дверным кольцом. Я негромко постучал, и мне открыла седая пожилая женщина с допотопными очками на носу. На ней была черная юбка и полосатый джемпер цвета перечной мяты[41].
— Явились?! — произнесла она вместо приветствия. — Он уже вчера о вас спрашивал. И был крайне недоволен. — Она неодобрительно покачала головой — совсем как старушка гувернантка, огорченная поведением ребенка, который не оправдал ее надежд. — Учтите это на будущее!
— Ну полно, нянюшка! — сказал я.
— И не смейте называть меня нянюшкой! — возмутилась леди. — Сколько раз просила!
— Сами виноваты, — возразил я. — Нечего обращаться со мной, как с мальчишкой.
— А вам действительно пора бы уже повзрослеть! Входите. Я доложу о вашем прибытии.
Она нажала кнопку, сняла телефонную трубку и сказала:
— Мистер Колин, сэр! Да, я посылаю его к вам. — Положив трубку, она кивком позволила мне войти.
Из приемной я прошел в комнату, где в воздухе висел густой и едкий табачный дым, от которого у меня тут же заслезились глаза. Протерев их, я увидел внушительную фигуру моего начальника, сидевшего в старом кресле с высокой спинкой и подлокотниками. Это кресло знавало и лучшие времена. К подлокотнику была прикреплена старомодная подставка на шарнире — на нее можно было положить книгу или что-нибудь записать.
Полковник Бэк снял очки, отодвинул подставку с лежавшим на ней огромным фолиантом и неодобрительно посмотрел на меня.
— Изволил наконец!
— Да, сэр!
— Есть что-нибудь стоящее?
— Нет, сэр!
— Никуда не годится, Колин! Совсем не годится! Полумесяцы, луны! Не то… Все не то!
— Я думаю…
— Ты еще способен думать? Это замечательно. Но мы не можем бесконечно ждать, пока ты думаешь.
— Я понимаю, это лишь догадка… Что-то неосознанное…
— Ну это как раз не страшно! Лучшее, что я когда-либо сделал, основано на догадках. Но твоя что-то не спешит подтверждаться! Ты уже покончил с пивными?
— Да, сэр. Хочу вам напомнить, что я начал с полумесяцев в названиях питейных заведений. Теперь я проверяю улицы, где дома расположены полумесяцем.
— А потом, очевидно, займешься булочными, где продают croissants[42]. Почему бы и нет! Некоторые совершенно помешались на французских рогаликах, хотя они вовсе и не французские. Держат их теперь в морозилке… правда, теперь там держат решительно все. И они теряют истинный вкус.
Я приготовился к долгой речи. Однако, угадав мои мысли, полковник Бэк воздержался от продолжения.
— Все проверил? — строго спросил он.
— Почти. Но пока не закончил.
— Тебе нужно время, так?
— Да, мне нужно время, — подтвердил я. — Хочу понаблюдать за одной улицей. Там только что произошло событие, которое, возможно, к чему-то и приведет.
— Не надо рассуждений. Излагай факты.
— Объект — Уилбрэхем Крэсент.
— Опять неудача? Или нет?
— Не уверен.
— Определеннее, дружище, определеннее!
— На Уилбрэхем Крэсент убит мужчина.
— Кто?
— Не известно. При нем была визитная карточка, но она оказалась фальшивкой.
— Гм! Наводит на размышления. Как-нибудь привязывается?
— Пока не вижу, но все-таки…
— Знаю-знаю! Все-таки… Ну, говори, зачем пожаловал. Просить разрешения и дальше разбираться с этим происшествием на Уилбрэхем Крэсент или как там это место называется?
— Это в Кроудене. В десяти милях от Портлбери.
— Да-да! Место подходящее. Только зачем ты приехал? Разрешения ты обычно не спрашиваешь. Все равно делаешь по-своему. Так ведь?
— Да, сэр. Пожалуй, так.
— Тогда в чем дело?
— Есть несколько человек, которых мне хотелось бы проверить по нашей картотеке, — сказал я.
Вздохнув, полковник Бэк придвинул подставку, вынул из кармана шариковую ручку, подул на нее и вопросительно поднял глаза.
— Ну?
— Дом двадцать по Уилбрэхем Крэсент. Называется «Убежище Дианы». Там живет некая миссис Хэмминг с восемнадцатью кошками.
— Диана! Гм… Богиня Луны. «Убежище Дианы». Что она делает, эта самая миссис Хэмминг?
— Ничего, — сказал я. — Занята исключительно кошками, которые у нее живут…
— Чертовски хорошее прикрытие, доложу я вам, — одобрительно заметил Бэк. — Это все?
— Нет. Есть еще некий мистер Рэмзи. Живет все на той же улице в доме шестьдесят два. Называет себя инженером-строителем. Часто ездит за границу.
— Это обнадеживает, — заметил полковник Бэк. — Очень хорошо. Хочешь навести о нем справки? Понятно.
— У него есть жена, очень славная женщина, и двое проказливых мальчишек, — продолжал я.
— Что ж, такие случаи известны. Помнишь Пендлтона? У него была жена и дети. Очень славная женщина. Но очень глупая. Глупее ее я никого не встречал! Никакого представления об истинном положении дел. Ее муж — воплощение порядочности, и точка! Помнится, в Германии у Пендлтона тоже была жена. И две дочки. И в Швейцарии тоже. Уж и не знаю, в каких отношениях он был с этими женщинами на самом деле. Он, разумеется, уверял, что никаких отношений не было, что это просто камуфляж! Ну да ладно, ты хочешь знать, что у нас есть о мистере Рэмзи. Что еще?
— В доме шестьдесят три живет пожилая чета Макнотон. Он — профессор на пенсии. Шотландец. Очень увлекается садоводством. В общем нет причин подозревать, что за ним или его женой есть неладное, но…
— Хорошо. Проверим. Но почему тебя заинтересовали именно эти люди?
— Все они живут в домах, сады которых так или иначе граничат с садом того дома, где произошло убийство.