Я невольно подумал, как, впрочем, нередко случалось и раньше, что скромность явно не входит в число достоинств моего друга.
— Ну а потом? Чем мне было занять себя потом? — продолжал Пуаро.
Судя по всему, Эркюлю Пуаро долгое время не с кем было поговорить, и теперь он с удовольствием прислушивался к собственному голосу.
— Потом я переключился на художественную литературу. Тут у меня, как видите, различные образцы детективных романов. Я действую по хронологическому принципу — от прошлого к настоящему. Вот… — Пуаро взял в руки том, который, видимо, читал и положил на подлокотник, когда я вошел. — Вот, дорогой мой Колин, это «Левенуортское дело»[52], — он протянул мне книгу.
— Вы, однако, отправились в довольно далекое прошлое, — заметил я. — По-моему, отец говорил, что читал эту книгу в детстве. Возможно, я и сам ее читал. Теперь это мало кого занимает.
— Книга просто восхитительна! — воскликнул Пуаро. — Наслаждаешься атмосферой того времени, тонким мелодраматизмом. Какие роскошные и обстоятельные описания золотой, под стать солнечному лучу, красоты Элеонор и серебристой, подобной лунному свету, прелести Мэри!
— Что-то не припоминаю. Придется перечитать!
— Или, к примеру, служанка Ханна, — увлеченно продолжал Пуаро. — Какой типаж! Какая точная психологическая характеристика убийцы!
Поняв, что меня ожидает лекция, я приготовился слушать.
— Теперь обратимся к «Приключениям Арсена Дюпена»[53]. Фантастично, ничего общего с реальностью! Но, вместе с тем, сколько живости, энергии, жизни! Абсурдно, но… как изящно! А юмор!
Пуаро отложил «Приключения Арсена Люпена» и взял следующую книгу.
— Или вот, «Тайна желтой комнаты»[54]. О! Это настоящая классика! Одобряю от начала до конца. А какова логическая цепь! Насколько я помню, эту вещь критиковали, обвиняя автора в не совсем честном приеме. Однако, дорогой мой Колин, это не так! Не совсем так. Ничтожная разница, но она есть! Правда скрыта необычным и ловким манипулированием словами. А кульминация романа? Все проясняется в тот момент, когда мужчины встречаются на стыке трех коридоров…
Затем, пропустив лет двадцать, Пуаро перешел к писателям более поздних лет.
— Я прочитал несколько ранних книг миссис Ариадны Оливер. Я, да и вы, по-моему, тоже, в какой-то мере дружны с ней. Я, признаться, в полном восторге. События в ее книгах в высшей степени невероятны. Она слишком часто прибегает к всемогущему фактору совпадений. Миссис Оливер по молодости совершила немалую глупость, сделав своего детектива финном, хотя каждому ясно, что ни о финнах, ни о самой Финляндии она, кроме разве что музыки Сибелиуса[55], ничего толком не знает… Однако у нее оригинальный склад ума, и подчас ей удается быть проницательной, а с годами она приобрела и знания, которых ей так не хватало раньше. Например, о тонкостях работы полицейских. Сейчас ей можно больше доверять в описании огнестрельного оружия. И, что гораздо важнее, кто-то из друзей миссис Оливер — очевидно, юрист — помогает ей разбираться с вопросами судопроизводства.
Пуаро отложил в сторону роман Ариадны Оливер и взял очередную книгу.
— А вот мистер Сирил Куэйн. Блистательный мастер по части алиби.
— Насколько я помню, — заметил я, — смертельно скучный писатель.
— Вы правы, в его книгах не происходит ничего сногсшибательного. Труп, конечно, есть. Иногда даже не один.
Однако главное у него — алиби! Он использует все: железнодорожное расписание, маршруты автобусов, сеть автодорог… Признаться, я получаю немалое удовольствие от этого искусно сплетенного и тщательно разработанного сюжета. Мне интересно поймать мистера Сирила Куэйна на ошибке.
— И вам, конечно, это удается?
Пуаро был честен.
— Не всегда, — признал он. — Нет, не всегда. Но, увы, через какое-то время начинаешь понимать, что его книги очень похожи одна на другую. Как и все его алиби: если и не точно повторяются, то во всяком случае схожи. Знаете, топ cher Колин, я представляю себе, как этот самый Сирил Куэйн сидит в своей комнате с трубкой в зубах (как обычно мы видим его на фотографиях), а вокруг него разложены АВС[56], континентальные «Брадшо»[57], проспекты разных авиалиний и расписания различных видов транспорта. Вплоть до океанских лайнеров. Можете говорить что угодно, Колин, но в книгах мистера Сирила Куэйна есть система и метод.
Он положил на стопку томик Куэйна и поднял следующую книгу.
— А теперь мистер Гарри Грегсон. Невероятно плодовитый автор. Насколько я понимаю, он написал по крайней мере шестьдесят четыре триллера! Прямая противоположность мистеру Куэйну. Если в книгах Куэйна маловато событий, у Гарри Грегсона, напротив, их слишком много, все они беспорядочны и невероятно запутаны. Все у него очень ярко. Это мелодрама, где все перемешано. Кровопролития, тела, улики, происшествия, вызывающие дрожь ужаса, — все громоздится в одну большую кучу и прямо-таки бурлит и переливается через край… Сплошные трагедии, ужасы — и ничего общего с реальной жизнью. Не в моем вкусе. Как говорят англичане: «эта чашка чаю не для меня»[58]. Да это, по правде говоря, вовсе и не чай! Скорее похоже на американский коктейль, причем из крайне подозрительных ингредиентов.
Пуаро вздохнул и после непродолжительной паузы продолжил свою лекцию:
— Теперь обратимся к Америке, — он взял книгу с левой стопки. — Флоренс Элке. Тут есть и система и метод, а события, при всей их необычности, описаны вполне убедительно, ярко, живо… Эта леди остроумна, хотя, как и многие американские писатели, слишком много места уделяет выпивке. Вы ведь знаете, mon ami[59], что я знаток и ценитель вин. И всегда получаю удовольствие, когда в романе со знанием дела упоминается кларет или бургундское, да еще с указанием выдержки. Но зачем на каждой странице сообщать, сколько виски, будь то рай или бурбон[60], детектив влил себе в глотку? Осилил он пинту[61] или вдвое меньше — на развитие событий, по-моему, влияет мало. Вообще описание всяческих возлияний в американских детективах всякий раз заставляет меня вспомнить про «голову короля Карла», которая постоянно появлялась в мемуарах бедного Дика[62]. И он никак не мог от нее избавиться!
— А что вы скажете о «черном романе»[63]? — спросил я.
Пуаро пренебрежительно махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху или комара.
— Жестокость ради жестокости? С каких пор это стало интересным? Я насмотрелся на это в начале собственной карьеры в полиции. Фи! С таким же успехом можно читать учебник по медицине. Tout de тёше[64] я ставлю американцев весьма высоко и считаю, что в них больше изобретательности и воображения, чем у английских авторов. И они не так перегружены из-за желания создать определенную обстановку, как это практикуется у французов. Возьмем, к примеру Луизу, О'Мэлли.
Он опять нагнулся за книгой.
— Какая эрудиция, сколько эмоций! В каком напряжении она держит читателя до самого финала. Эти коричневые особняки в Нью-Йорке! (Между прочим, я так толком и не знаю, что это такое!) Роскошные апартаменты, невероятный снобизм, и под сенью всей этой благопристойности зреет и расцветает жуткое в своей циничности преступление. Вот так может быть, и так бывает! Она очень хороша, эта Луиза О'Мэлли. Просто необыкновенно хороша!
Вздохнув, он откинулся на спинку кресла, потом покачал головой и допил остатки tisane.
— Ну и, наконец… всегда остаются те, кому уже с давних пор отданы наши сердца…
Пуаро в очередной раз «нырнул» за книгой.
— «Приключения Шерлока Холмса», — нежно произнес он и с благоговейным почтением добавил: — Maitre[65].
— Шерлок Холмс? — спросил я.
— О, non, non![66] Не Шерлок Холмс! Автор! Я отдаю должное Артуру Конан Дойлю[67]. Все эти рассказы о Шерлоке Холмсе надуманы, полны ошибок, ложных выводов и неестественных ухищрений. Но мастерство писателя! О! Это нечто совершенно иное. Какое колоссальное удовольствие получаешь от его языка, характеров! Взять хотя бы доктора Ватсона[68]. Какой образ! О! Это настоящий триумф автора.
Пуаро снова вздохнул и покачал головой. Упоминание о докторе Ватсоне невольно заставило его вспомнить и другой, уже вполне реальный образ:
— Се cher[69] Гастингс[70]! Мой дорогой Гастингс, о котором я вам столько рассказывал… От него уже так давно не было никаких вестей. Как это глупо — похоронить себя в Южной Америке, средоточии непрекращающихся революций!
— К сожалению, — заметил я, — революции происходят не только в Южной Америке. В наши дни они случаются во всем мире.
— Только давайте не будем говорить обо всех этих ракетах, атомных бомбах, противопехотных минах, — сказал Пуаро. — Чему быть, того не миновать. И не стоит этой темы касаться.
— Откровенно говоря, я пришел, чтобы обсудить с вами нечто иное.
— О! Вы собираетесь жениться, да?.. Я в восторге, mon cher, в восторге!
— Боже мой! Пуаро, как это могло прийти вам в голову? Ничего подобного!
— Такое случается, — заметил Пуаро. — И случается каждый день.