— Это предполагаемые жертвы?
— Не совсем. Скорее, возможные.
Пуаро прочел вслух:
— Миссис Ллуэллин-Смайд. Шарлотта Бенфилд. Джанет Уайт. Лесли Феррир… — Он осекся, посмотрел на миссис Маккей и повторил первую фамилию. — Миссис Ллуэллин-Смайд.
— Может быть, — сказала миссис Мак-Кей. — Да, здесь определенно есть за что зацепиться… — Она употребила слово, которое Пуаро никогда раньше не слышал.
— Подживалка? — переспросил он озадаченно.
— Ушла как-то вечером из дома, и поминай как звали.
— Миссис Ллуэллин-Смайд?
— Да нет. Подживалка. Спокойно могла подмешать что-нибудь в лекарство. И получила бы все деньги. Точнее, она могла думать, что получила бы.
Пуаро обернулся к Спенсу за разъяснениями.
— И поминай как звали, — повторила миссис МакКей. — Эти иностранки все одинаковые.
До Пуаро наконец дошло, что имеется в виду под загадочным словом «подживалка».
— Ах, так это служанка-иностранка, — сказал он.
— Вот-вот. Жила при старой барыне, а когда та померла, вдруг взяла да исчезла. И двух недель не прошло.
— Небось сбежала с каким-нибудь молодцом, — вставил Спенс.
— Если молодец и был, никто его никогда здесь не видел, — сказала Элспет. — А такие вещи не скроешь. Кто да с кем… тут наши кумушки не дремлют.
— Значит, ходили слухи, что со смертью миссис Ллуэллин-Смайд, возможно, не все чисто? — спросил Пуаро.
— Вовсе нет. У нее сердце было больное. Врач к ней каждый день ездил.
— Но вы же сами поставили ее имя первым в списке возможных жертв!
— Просто она была богатой, и даже очень. Не то чтобы ее смерть была особой неожиданностью, но… Доктор Фергюсон, во всяком случае, был явно удивлен. Он, кажется, был уверен, что она еще поживет. Впрочем, докторам такие вещи не внове. И потом, не очень-то прилежно она выполняла его предписания. Советы его, конечно, выслушает, а поступит все равно по-своему. Вот, например, была у нее страсть — сад, а это же сплошные нагрузки для сердца.
— Да она и перебралась-то сюда потому, — перебила брата Элспет Мак-Кей, — что у нее совсем худо стало со здоровьем. А до этого жила за границей. Ну и приехала, чтобы в случае чего быть поближе к племяннику и его жене, мистеру и миссис Дрейк. Купила «Дом у карьера», — большой викторианский особняк с участком, на котором находилась заброшенная каменоломня. Из-за этой каменоломни и купила. А потом не знаю уж сколько тысяч истратила, чтобы превратить ее в «низлежащий сад», как она это называла. Специально выписала специалиста из Визли или откуда-то еще и заказала ему проект парка. Словом, есть теперь на что посмотреть.
— Как-нибудь схожу посмотрю, — пообещал Пуаро. — Как знать, может, это местечко подкинет мне какую-нибудь идейку.
— Непременно сходите, не пожалеете, — заверила его миссис МакКей.
— Так вы говорите, она была очень богата? — переспросил Пуаро.
— Вдова владельца крупной судостроительной компании. Денег — куры не клюют.
— А умерла она не то чтобы неожиданно — какое там неожиданно с больным сердцем, — а как-то уж очень внезапно, — повторил Спенс. — Впрочем, подозрений это ни у кого не вызвало. Острая сердечная недостаточность, а по-научному так и не произнести. Коронарное и что-то там дальше…
— Судебное расследование, конечно, возбуждать не стали?
Спенс покачал головой.
— Ну да, — кивнул Пуаро. — Случай типичный. Врач строго-настрого наказывает пожилой женщине беречь себя, не бегать по лестницам и не копаться в саду. А у нее еще полно энергии, она обожает свой сад и вдобавок привыкла всегда поступать по-своему. Какие уж тут предписания!
— Вот именно. И потом, миссис Ллуэллин-Смайд и этот ее художник по ландшафтам превратили карьер в настоящее произведение искусства. Они вдвоем бились над ним три или четыре года. Она видела подобный сад, кажется, в Ирландии, когда ездила туда от Национального треста[209] осматривать достопримечательности. И он так ей запал в душу, что она пожелала сделать из своей каменоломни точную его копию. Пока не увидите, ни за что не поверите, что такое возможно.
— Итак, естественная смерть, — продолжал Пуаро, — засвидетельствованная местным врачом. Это тот же врач, с которым я собираюсь встретиться?
— Он самый, доктор Фергюсон. Ему уже под шестьдесят, но врач он хороший. Его здесь любят.
— И все-таки вы подозреваете, что миссис Ллуэллин-Смайд могли убить? Что еще вас смущает — кроме внезапности?
— Во-первых, естественно, подживалка, — сказала Элспет.
— Почему?
— А только она могла подделать завещание.
— У вас, я вижу, есть что мне рассказать, — заключил Пуаро. — Что за поддельное завещание?
— В общем, когда пришло время оглашать завещание старой барыни — так, кажется, эта процедура называется? — разразился страшный скандал.
— О завещании никто не знал? Оно всплыло внезапно?
— Нет, но там было что-то такое… сейчас вспомню… А! Дополнительное распоряжение, вот.
Элспет вопрошающе посмотрела на Пуаро, и тот молча кивнул, ожидая продолжения.
— Она и раньше переписывала завещания, — вмешался Спенс, — но ничего по-настоящему нового в них никогда не было. Недвижимость — благотворительным учреждениям, старьте вещи — слугам, а большая часть состояния неизменно отписывалась ближайшим родственникам, то есть племяннику и его жене.
— А что оказалось в последнем распоряжении?
— Она все оставила подживалке, — ответила Элспет, — в благодарность за верную службу и доброту. Что-то в таком духе.
— Кажется, мне стоит узнать об этой подживалке побольше.
— Приехала из Центральной Европы. Какая-то страна с длинным названием.
— И как долго она была у старой барыни?
— Чуть больше года.
— Вы все время называете ее старой барыней. Сколько же ей было лет?
— За шестьдесят. Не то шестьдесят пять, не то шестьдесят шесть…
— Не такая уж, значит, и старая, — заметил несколько уязвленный Пуаро.
— Так вот, — продолжала Элспет. — Как уже сказал Берт, все завещания, которые она составляла, были, в общем, одинаковыми. Ну, впишет еще какое-нибудь благотворительное общество или добавит подарков старым слугам — в таком духе. Но большую часть денег она всегда оставляла племяннику с женой и какой-то старой кузине, которая, впрочем, умерла первой. Ну, и еще архитектору завещала специально выстроенный для него домик при карьере и кое-какие деньги, чтобы, значит, жил там сколько захочет, следил за садом и пускал посетителей — любого, кто захочет его осмотреть.
— А когда выяснилось, что она оставила все этой иностранке, родственники, конечно, заявили, что в психике ее произошли изменения, что она подвергалась постороннему влиянию, что-то подобное?
— К тому все и шло, — сказал Спенс, — но юристы быстро раскусили фальшивку. Видно, грубая была работа.
— А потом всплыли кое-какие подробности, из которых следовало, что подживалка очень даже запросто могла это сделать, — снова вмешалась Элспет. — Оказалось, что миссис Ллуэллин-Смайд диктовала ей большинство своих личных писем, потому что страсть как не любила посылать друзьям и знакомым письма, напечатанные на машинке. Если письмо было не деловое, она всегда говорила: «Напиши его от руки и постарайся, чтобы почерк походил на мой собственный. Ну и, конечно, подпишись потом за меня». Миссис Минден, уборщица, однажды слышала, как она это говорила. Так что, девица, надо полагать, в конце концов научилась-таки подделывать почерк хозяйки. А потом в один прекрасный день сообразила, как извлечь из этого выгоду. Уверена, так оно все и было. Только юристы оказались большими доками и враз все раскусили.
— Личные поверенные миссис Ллуэллин-Смайд?
— Да. «Фуллертон, Харрисон и Ледбеттер». Весьма почтенная фирма из Медчестера. Они вели все ее дела. Так вот, они пригласили специалистов, те стали копать, взяли иностранку в оборот, она перепугалась и быстренько исчезла из дома, бросив половину пожитков. Не стала, в общем, дожидаться, когда на нее заведут дело. Исчезла и концы в воду. При желании из Англии не так уж и трудно исчезнуть, особенно если вовремя спохватиться. Да что там! Для кратковременных поездок на континент паспорт вообще не требуется, а если еще договориться с кем надо… Так что, думаю, она благополучно вернулась к себе на родину, сменила имя и где-нибудь затаилась.
— И зная это, все продолжали считать, что миссис Ллуэллин-Смайд умерла своей смертью? — удивился Пуаро.
— Как раз в этом почему-то никто никогда и не сомневался. Теперь предположим, что эта девочка, Джойс, что-то услышала… Например, подживалка дает миссис Ллуэллин-Смайд лекарство, а та ей и говорит: «Что-то у этого лекарства сегодня вкус не такой, как обычно»; или: «Какое горькое оно сегодня»; или: «Странный какой-то у него привкус».
— Можно подумать, ты при этом присутствовала, Элспет, — съязвил старший инспектор Спенс. — К сожалению, все это только домыслы.
— А как она умерла? — спросил Пуаро. — Утром, вечером, в помещении, на открытом воздухе, дома, вдали от дома?
— Дома. Как-то раз пришла из своего сада и дышит так тяжело-тяжело… Сказала, что устала и пойдет приляжет. Ну и… одним словом, больше уже не проснулась. Как оно, с медицинской точки зрения, и должно было быть.
Пуаро достал маленькую записную книжку и на первой странице, под заголовком «Жертвы», написал: «Предположительно № 1, миссис Ллуэллин-Смайд». Потом на другую страницу старательно переписал остальные имена из составленного Спенсом списка и принялся уточнять:
— Шарлотта Бенфилд?
— Помощница продавца в магазине, — тут же отчеканил Спенс. — Шестнадцать лет. Множественные ранения головы. Найдена на тропинке неподалеку от Кверри Вуд. На подозрении были двое молодых людей. Оба с ней время от времени погуливали. Отпущены за полным отсутствием улик.
— Они сотрудничали со следствием? — спросил Пуаро.
— Формально, да. Фактически, не очень. Слишком уж были напуганы. Несколько раз противоречили сами себе. И, хотя любой из них мог быть убийцей, до обвинения так и не дошло.